Читаем без скачивания Как считают перевалы - Станислав Гагарин

Станислав Гагарин

Как считают перевалы

Рисунки Н. Мооса

Красивый вид с обрывистого берега Иллиркей-озера, но двое посматривали чаще вверх. Николай Петров и Алексей Ситнев ждали вертолет.

Лето шло как бы полосами — полоса комариная, мошкарная, полоса тяжелых, шумных дождей. Уронила иголки лиственница. Поджали первые морозы. Дни стояли одинакового предосеннего цвета — прозрачные, подзолоченные.

Вертолет начальника гидрологической станции «Островное» Валерия Серенко пришел в день закрытия поста. Можно было возвращаться на базу, потом — в Свердловск, а из Кольцовского аэропорта — в открытое раскати-поле, в отпуск!

Должен был прилететь второй вертолет, за грузами…

После ужина из последних запасов отправились на баркасе снимать приборы.

Как все произошло, никто не понял. Лодка сильно накренилась, черпнула бортом и, вынырнув в первый раз, Николай успел увидеть только искаженное лицо Валерия Серенко. И откуда-то издалека:

— Колька, Колька!

…Он почувствовал, как резко встряхивают его чьи-то сильные руки.

— Фу ты…

Валерий смотрел на него и тер лоб рукавом.

— Заморгал, наконец?

Николай повернулся на спину. Лешка лежал поодаль, иллиркейская вода текла с него…

— Ну как? — спросил Валерий.

— Что как? — не понял Николай.

— Чувствуешь себя?

— Нормально… Кто нас? Сюда… На берег…

— Сами, — сказал Валерий. — Выплыли. А уж от берега я вам помог отползти.

— А почему с тебя вода течет, как с водяного?

— Оступился, намок немного…

— Да? — спросил Николай.

Шумело в ушах, стрекотанье мотора услышал, когда машина зависла над деревьями. Потом скользнула вниз, на посадку.

«В небо смотреть все одно приятней, чем на воду внизу, — подумал невесело Николай, — даже если и дождался вертолета!..»

Его имени не отыщешь в святцах, хотя фамилия вполне русская — Ушаков. А зовут его Вилорик, что означает: «Владимир Ильич Ленин — организатор рабочих и крестьян». Не совсем обычное имя, революционное.

…Шуба упала на пол уже под утро, и сон досмотреть Валерию не удалось.

— Собачий холод, — ворчал он, поеживаясь.

Валенки стояли на печке. Примерзшую дверь открыл резким ударом ноги. Мерцали звезды и мелкий снег.

Грохот упавших поленьев разбудил Валеркиного зама — Геннадия Михедова.

— Нельзя ли потише, — сказал Гена недовольным голосом.

— Не в дровах дело. Ты чаю хочешь.

Генка рассмеялся и выскочил из-под оленьей шкуры.

— Чаю, чаю, да покрепче.

Они пили чай, ели вчерашних хариусов.

На станцию «Островное» Валерий Серенко ушел один — Генка забежал на почту посмотреть нет ли чего.

В большой комнате рубленого пятистенка, заставленной столами, работали. Вторая, поменьше, была кухней, столовой и спальней.

Дежурил Леша Пономарев, техник с поста Погодино. Едва сняв шубу, Валерий принялся стаскивать и пиджак.

— Погоди подкладывать. Как в бане. Дрова побереги, — сказал он.

Входили ребята.

— Валерий Васильевич, вот тут у меня с отчетом загвоздка. Вчера допоздна просидел…

Это Володя Дубаков. Первый год работает.

— Давай посмотрим…

Серенко склонился над столом.

— А курить будем сегодня? — пробурчал кто-то.

— Уже? — сказал Серенко.

— Трудовым законодательством перерывы назначены. Брось-ка, Володя, спички, — сказал Николай.

— Кстати, сегодня в клубе мероприятие вроде…

— Сегодня, кажется, репетиция драмкружка…

— Я больше туда не ходок, — мрачно сказал Коля Петров.

— В чем дело? — спросил начальник станции.

— Да этот Качалов…

— Директор?

— Ну да. Предлагает ставить какую-то пьесу из репертуарного сборника…

— Ну и что?

— А то, что надоело это до чертиков. Почему считается, что самодеятельности не под силу серьезные вещи? Разве это подход? Я и говорю Качалову: «Давай поставим классическое: Островского, Шекспира…»

Ребята рассмеялись.

— А артсиленки где ж? — спросил Валерий.

— Пусть не полностью, пусть отрывок. Я бы сыграл…

— Внимание, ребята! — крикнул Вилорик. — Только один день! Бессмертный Шекспир! «Ромео и Джульетта»! В роли Ромео — пока не заслуженный артист Николай Петров.

Дверь приоткрылась. Показался Гена Михедов и пригласил Серенко выйти.

— Тебе письмо, Валерий Васильевич, — сказал он.

— Давай сюда. Плясать надо?

— Пляши здесь. Там неудобно. Ты же начальство.

И зачем только пришло это письмо?

Впрочем, ничего особенного и нет в нем. Наоборот, вроде радоваться надо за приятеля…

«Валерий, здравствуй! Не съели еще тебя белые медведи? Давно ты никому и ничего не писал. Я же не держу тайн: сдал кандидатский минимум, скоростным темпом готовлюсь дальше. Шеф доволен: то, над чем я корплю около двух лет, войдет в его монографию о реках бассейна Черного моря. В отредактированном виде, разумеется. Что делать: во все времена монографии шефам писали аспиранты… Очень жаль, что ты не с нами. Майка, кажется, выходит замуж. Зря ты забрался в такую глушь…

Пока…»

По всему видно, Семен Хлопов будет кандидатом… Это ладно. А Майка? Если ты завтра дашь телеграмму в два слова: «Я возвращаюсь», — она не выйдет замуж…

Ну, вставай же, пиши эти два слова, Валерий Серенко!

Пошевелил кочергой угли в печке. Подбросил еще пару поленьев. Когда нагибался к печной дверке, хрустнуло в правом колене. Памятка с того случая, когда прошел однажды на Погодине сорок километров по пояс в воде… Третий год он здесь, бирюк!

В дверь постучали, и она сразу же распахнулась.

— Васильич! — закричали с порога ребята. — Ну что ты сидишь один? Пошли к нам! Владику бабка варенье прислала малиновое. Чай пить будем… Ну, давай, давай!

«Дорогая Майка!

Сегодня 5 октября на исходе, и мои подопечные реки уже замерзли. Вилорика, моего помощника, две недели назад увез вертолет, а начальник Мейвемейского гидропоста (так я, кажется, пока именуюсь) остался до рекостава. Здесь делать больше нечего. Работы свернуты, приборы уложены, жду, когда снимут. Да вот письмо тебе решил написать. Правда, отправлю я его только по возвращении на базу, но тогда не до писем будет.

Нет, Майка, дело прошлое, а соскучился я по тебе очень. Шутка ли — два года уже прошло. Скорее бы в отпуск! Если меня снимут дня через два, три недели на отчет (по 20 часов буду работать), к октябрьским праздникам буду в Одессе.

…Утро 6-го октября. Пишу после завтрака из последних запасов. Погода, Майка, отличная и, кажется, сегодня это письмо начнет длинный путь к тебе.