Читаем без скачивания Истошные сны - Николай Романецкий

Николай Романецкий

Истошные сны

Лаборатория по исследованию реактивных двигателей «Мэйхан»

Вашингтонский технологический институт

Колсон, штат Вашингтон

25 апреля 1994

Роланд подошел к двери в работорию, прислонил швабру к стене. Потом достал из кармана карточку, провел ею через замок и нажал три клавиши.

Замок недовольно пискнул. Дверь осталась закрытой.

Роланд проделал все с начала и вновь услышал недовольный писк.

— Дай-ка я!

Роланд обернулся. Перед ним стоял доктор Китс.

— Сначала надо номер набрать, а потом уж вставлять карточку! Какой у тебя номер, Роланд?

— Три и пятнадцать.

Доктор Китс нажал клавиши, отобрал у Роланда карточку и провел ею через замок.

На этот раз писк оказался радостным, а дверь тут же уползла в сторону.

— Видишь, как все просто! — Доктор Китс отдал Роланду карточку и прошел в лабораторию.

Там громко кричала машина, которую докторы называют Ародинамической Трубой.

Роланд взял швабру и вздохнул.

Опять доктор Китс подумал, что уборщик забыл, как открыть замок. А Роланду просто нравилось нажимать кнопки с циферками. Он всякий раз представлял себе, как циферки убегают внутрь — сначала три единички, потом одна, а потом еще пять, вереницей, взявшись за руки, и, подобно Роланду, нажимают там, в замке, маленькие круглые кнопки. Как на пульте управления Космическим Кораблем. В результате Корабль начинает ездить, а дверь открывается…

В работории доктор Китс подошел к доске с формулами, взял кусок мела и замер, не обращая внимания на крик Ародинамической Трубы. Труба кричала необычно, почти плакала, ей что-то не нравилось.

На табло, висевшем над компьютером, слева от точки, горело число тринадцать, а справа быстро-быстро мелькали в окошках циферки.

За криком машины доктор Нолет и доктор Сорнуэл не слышали, как вошли Роланд с доктором Китсом, а вот Роланд слышал голоса хорошо.

— Эффективность? — громко спросил доктор Нолет, заглядывая через окно в аэродинамическую трубу.

— Девяносто четыре процента, — отозвался сидящий перед компьютером доктор Сорнуэл.

— Мало!.. С мощностью что?

— А ты как думаешь?!. По-прежнему скачет!

— Да подними ты напор! — Доктор Нолет подбежал к доктору Сорнуэлу и схватил его за плечо. — Я сказал, подними напор! И дополнительно увеличь угол атаки!

— Ни в коем случае! Отпусти! — Доктор Сорнуэл сбросил с плеча руку доктора Нолета.

— Не бойся, все будет в порядке!

— Лопасти могут не выдержать… Увеличивать угол атаки больше нельзя! Мы угробим турбину!

— Брось! Мы уже добились результата. Почти…

Доктор Сорнуэл мотнул головой и стремительно заскакал пальцами по клавиатуре.

Роланд зажмурился от восхищения. Вот если бы и у него получалась быстрота!.. Но сперва надо развить мышечную ловкость. Так говорит миссис Стоуди и велит клеить звездочки.

Циферки побежали от клавиатуры в компьютер, принялись нажимать маленькие круглые кнопки. Как на пульте управления Космическим Кораблем…

Крик Ародинамической Трубы изменился, начал затихать.

— А если наши уравнения не верны?! — сказал в наступившей тишине доктор Сорнуэл.

Тишина пробудила от раздумий стоящего у доски доктора Китса. Он обернулся:

— Что случилось?

— Ничего. — Доктор Нолет снял очки. — Вот этот тип решил перекрыть эксперименту кислород.

— Ты в своем уме, Берт! — Кусок мела в руке доктора Китса рассыпался на крошки. — Четыре года работы!..

Доктор Сорнуэл медленно развернулся на кресле, тоже снял очки, достал носовой платок и вытер блестящий от пота лоб:

— Четыре года работы пока что привели к нулевому результату!

— И приведут к нему снова, — закричал доктор Нолет, — если мы не добьемся результата прежде, чем нам действительно перекроют кислород. Причем перекроют извне. — Он подскочил к вешалке, сорвал с нее плащ и бросился к двери.

Доктор Нолет всегда не замечал уборщика, и потому Роланд с ним не попрощался.

— Между прочим, Франки прав. — Доктор Китс ссыпал в урну меловые крошки, вытер руки мокрой губкой, лежащей возле доски. — Эксперимент можно было продолжить.

Доктор Сорнуэл поджал губы:

— Если людям суждено перепрыгнуть через пятнадцать «махов»,[1] то мне бы тоже хотелось, чтобы первыми оказались мы… Но я не собираюсь ставить под угрозу всю нашу работу только потому, что ты не способен прочесть собственное имя в распечатке.

— Распечатка!.. — доктор Китс фыркнул. — Между прочим, тут пахнет большими деньгами, Берт!

Доктор Сорнуэл убрал в карман носовой платок:

— Ну что ж, если ты хочешь, чтобы мы их непременно получили, ради Бога! Бери на себя ответственность. Я готов заниматься расчетами. Но на кнопку будешь нажимать ты.

Доктор Китс махнул рукой, снял белый халат и повесил его на вешалку.

— Спокойной ночи, доктор Китс, — сказал Роланд, потому что доктор был добрым человеком.

Тот кивнул, надел плащ и скрылся за дверью. Доктор Сорнуэл посмотрел ему вслед, пожал плечами и повернулся к компьютеру. Щелкнула клавиатура. Дверь в Ародинамическую Трубу открылась. Доктор Сорнуэл встал и скрылся за дверью. Сквозь окно Роланд видел, как он там рассматривает свою Турбину.

Теперь можно было браться за уборку. Роланд оглядел работорию и порадовался: докторы намусорили немного. Наверное, больше спорили и ругались, чем работали.

Из Ародинамической Трубы доносился голос доктора Сорнуэла, время от времени говорящего самому себе грубые слова. Роланд наклонился, чтобы переставить на другое место урну и отшвабрить меловые крошки.

И тут ему показалось, что в работории появился еще кто-то. Роланд поднял голову. Но увидеть никого не успел, потому что его не стало.

Бертрам Сорнуэл рвал и метал. «Эти два молокососа все дело готовы загубить ради показухи. Вынь да положь им мгновенный результат! Я бы и сам не прочь его добиться, да только результат от одного хотения не появляется. Иногда требуется еще и терпение… Кислород, видите ли, им перекроют! Будет цела турбина — не перекроют, слишком много средств уже вбухано. А вот если угробим ее, тогда точно конец! На новую никто денег не даст. И главная идея будет похоронена всерьез и надолго. Во всяком случае, мне уже воскрешать ее не придется. А идея верна, печенкой чую. И все последние неудачи объясняются исключительно нашим недомыслием…»

Сорнуэл чертыхнулся вслух.

«Недомыслие — извечный попутчик любой исследовательской работы, иначе. бы люди давно уже летали между звездами… Всякое исследование — это процесс, это не бетонная автострада, а проселок с грязью и ухабами, и по нему не пройдешь, не замочив ног и не набив шишек. Иногда на такую дорогу уходит целая жизнь, а не четыре года…»