Читаем без скачивания Стихотворения 1905 года - Александр Блок

Александр Блок

СТИХОТВОРЕНИЯ 1905 ГОДА

«Шли на приступ. Прямо в грудь…»

Шли на приступ. Прямо в грудьШтык наточенный направлен.Кто-то крикнул: «Будь прославлен.»Кто-то шепчет: «Не забудь!»

Рядом пал, всплеснув руками,И над ним сомкнулась рать.Кто-то бьется под ногами,Кто — не время вспоминать…

Только в памяти веселойГде-то вспыхнула свеча.И прошли, стопой тяжелойТело теплое топча…

Ведь никто не встретит старость —Смерть летит из уст в уста…Высоко пылает ярость,Даль кровавая пуста…

Что же! громче будет скрежет,Слаще боль и ярче смерть!И потом — земля разнежитПерепуганную твердь.

Январь 1905

«Улица, улица…»

Улица, улица…Тени беззвучно спешащихТело продать,И забвенье купить,И опять погрузитьсяВ сонное озеро города — зимнего холода.

Спите. Забудьте слова лучезарных.

О, если б не было в окнахСветов мерцающих!Штор и пунцовых цветочков!Лиц, наклоненных над скудной работой!

Всё тихо.Луна поднялась.И облачных перьев рядыРазбежались далёко.

Январь 1905

БОЛОТНЫЕ ЧЕРТЕНЯТКИ

А. М. Ремизову

Я прогнал тебя кнутомВ полдень сквозь кусты,Чтоб дождаться здесь вдвоемТихой пустоты.

Вот — сидим с тобой на мхуПосреди болот.Третий — месяц наверху —Искривил свой рот.

Я, как ты, дитя дубрав,Лик мой также стерт.Тише вод и ниже трав —Захудалый черт.

На дурацком колпакеБубенец разлук.За плечами — вдалеке —Сеть речных излук…

И сидим мы, дурачки,—Нежить, немочь вод.Зеленеют колпачкиЗадом наперед.

Зачумленный сон воды,Ржавчина волны…Мы — забытые следыЧьей-то глубины…

Январь 1905

«Я живу в отдаленном скиту…»

Я живу в отдаленном скитуВ дни, когда опадают листы.Выхожу — и стою на мосту,И смотрю на речные цветы.

Вот — предчувствие белой зимы:Тишина колокольных высот…Та, что нынче читала псалмы,—Та монахиня, верно, умрет.

Безначально свободная ширь,Слишком радостной вестью дыша,Подошла — и покрыла Псалтирь,И в страницах осталась душа.

Как свеча, догорала она,Вкруг лица улыбалась печаль.Долетали слова от окна,Но сквозила за окнами даль…

Уплывали два белых цветка —Эта легкая матовость рук…Мне прозрачная дева близкаВ золотистую осень разлук…

Но живу я в далеком скитуИ не знаю для счастья границ.Тишиной провожаю мечту.И мечта воздвигает Царицу.

Январь 1905

ПОВЕСТЬ

Г. Чулкову

В окнах, занавешенных сетью мокрой пыли,Темный профиль женщины наклонился вниз.Серые прохожие усердно проносилиГруз вечерних сплетен, усталых стертых лиц.

Прямо перед окнами — светлый и упорный —Каждому прохожему бросал лучи фонарь.И в дождливой сети — не белой, не черной —Каждый скрывался — не молод и не стар.

Были как виденья неживой столицы —Случайно, нечаянно вступающие в луч.Исчезали спины, возникали лица,Робкие, покорные унынью низких туч.

И — нежданно резко — раздались проклятья,Будто рассекая полосу дождя:С головой открытой — кто-то в красном платьеПоднимал на воздух малое дитя…

Светлый и упорный, луч упал бессменный —И мгновенно женщина, ночных веселий дочь,Бешено ударилась головой о стену,С криком исступленья, уронив ребенка в ночь…

И столпились серые виденья мокрой скуки.Кто-то громко ахал, качая головой.А она лежала на спине, раскинув руки,В грязно-красном платье, на кровавой мостовой.

Но из глаз открытых — взор упорно-дерзкийВсё искал кого-то в верхних этажах…И нашел — и встретился в окне у занавескиС взором темной женщины в узорных кружевах.

Встретились и замерли в беззвучном вопле взоры,И мгновенье длилось… Улица ждала…Но через мгновенье наверху упали шторы,А внизу — в глазах открытых — сила умерла.

Умерла — и вновь в дождливой сети тонкойЗычные, нестройные звучали голоса.Кто-то поднял на руки кричащего ребенкаИ, крестясь, украдкой утирал глаза…

Но вверху сомнительно молчали стекла окон.Плотно-белый занавес пустел в сетях дождяКто-то гладил бережно ребенку мокрый локон.Уходил тихонько. И плакал, уходя.

Январь 1905

ТВАРИ ВЕСЕННИЕ

(Из альбома «Kindisch»[1] Т. Н. Гиппиус)

Золотисты лица купальниц.Их стебель влажен.Это вышли молчальницыПоступью важнойВ лесные душистые скважины.

Там, где проталины,Молчать повелено,И весной непомерной взлелеяныПоседелых туманов развалины.

Окрестности мхами завалены.Волосы ночи натянуты туго на срубыИ пни.Мы в листве и в тениИздали начинаем вникать в отдаленные грубыПриближаются новые дни.Но пока мы одни,И молчаливо открыты бескровные губы

     Чуда! о, чуда!     Тихонько дым     Поднимается с пруда…     Мы еще помолчим.

Утро сонной тропою пустило стрелу,Но одна — на руке, опрокинутой в высь,

Ладонью в стволистую мглу —Светляка подняла… Оглянись:Где ты скроешь зеленого света ночную иглу?

     Нет, светись,Светлячок, молчаливой понятный!     Кусочек света,     Клочочек рассвета…

Будет вам день беззакатный!     С ночкой вы не радели —     Вот и всё ушло…     Ночку вы не жалели —     И становится слишком светло.Будете маяться, каяться,И кусаться, и лаяться,Вы, зеленые, крепкие, малые,Твари милые, небывалые.

Туман клубится, проносится     По седым прудам.Скоро каждый чертик запросится     Ко Святым Местам.

19 февраля 1905

«Иду — и всё мимолетно…»

Иду — и всё мимолетно.Вечереет — и газ зажгли.Музыка ведет бесповоротно,Куда глядят глаза мои.

Они глядят в подворотни,Где шарманщик вздыхал над тенью своей.Не встречу ли оборотня?Не увижу ли красной подруги моей?

Смотрю и смотрю внимательно,Может быть, слишком упорно еще…И — внезапно — тенью гадательной —Вольная дева в огненном плаще!..

В огненном! Выйди за поворот:На глазах твоих повязка лежит еще…И она тебя кольцом неразлучным сожметВ змеином логовище.

9 марта 1905

ПЕСЕНКА

Она поет в печной трубе.Ее веселый голос тонок.Мгла опочила на тебе.За дверью плачет твой ребенок.

Весна, весна! Как воздух пуст!Как вечер непомерно скуден!Вон — тощей вербы голый куст —Унылый призрак долгих буден.

Вот вечер кутает окноСплошными белыми тенями.Мое лицо освещеноТвоими страшными глазами.

Но не боюсь смотреть в упор,В душе — бездумность и беспечность!Там — вихрем разметен костер,Но искры улетели в вечность…

Глаза горят, как две свечи.О чем она тоскует звонко?Поймем. Не то пронзят ребенкаБезумных глаз твоих мечи.

9 апреля 1905

ЛЕГЕНДА

Господь, ты слышишь? Господь, простишь ли?—Весна плыла высоко в синеве.На глухую улицу в полночь вышлиВеселые девушки. Было — две.

Но Третий за ними — за ними следомМелькал, неслышный, в луче фонаря.Он был неведом… одной неведом:Ей казалось… казалось, близка заря.

Но синей и синее полночь мерцала,Тая, млея, сгорая полношумной весной.И одна сказала… «Ты слышишь? — сказала. —О, как страшно, подруга… быть с тобой»

И была эта девушка в белом… в белом,А другая — в черном… Твоя ли дочь?И одна — дрожала слабеньким телом,А другая — смеялась, бежала в ночь…

Ты слышишь, господи? Сжалься! О, сжалься!Другая, смеясь, убежала прочь…И на улице мертвой, пустынной остались.Остались… Третий, она и ночь.

Но, казалось, близко… Казалось, близкоТрепетно бродит, чуть белеет заря…Но синий полог упал так низкоИ задернул последний свет фонаря.

Был синий полог. Был сумрак долог.И ночь прошла мимо них, пьяна.И когда в траве заблестел осколок,Она осталась совсем одна.

И первых лучей протянулись нити,И слабые руки схватили нить…Но уж город, гудя чредою событий,Где-то там, далеко, начал жить…

Был любовный напиток — в красной пачке кредитокИ заря испугалась. Но рукою СудьбыКто-то городу дал непомерный избыток,И отравленной пыли полетели столбы.

Подходили соседи и шептались докучно.Дымно-сизый старик оперся на костыль —И кругом стало душно… А в полях однозвучноХохотал Невидимка — и разбрасывал пыль

В этом огненном смерче обняла она крепчеПыльно-грязной земли раскаленную печь…Боже правый! Соделай, чтобы твердь стала легче!Отврати твой разящий и карающий меч!

И откликнулось небо: среди пыли и давкиПоявился архангел с убеленной рукой:Всем казалось — он вышел из маленькой лавки,И казалось, что был он — перепачкан мукой…

Но уж твердь разрывало. И земля отдыхала.под дождем умолкала песня дальних колес…И толпа грохотала. И гроза хохотала.Ангел белую девушку в дом свой унес.

5 апреля 1905