Читаем без скачивания Сердце крысы - Лариса Миронова

– Ну вот что, – выдавил из себя Милев, явно совершая над собой усилие. – Твоя работа меня не…

– Я тебя вчера видел, – меланхолично перебил его я.

– …не устраивает! Ты что-то слишком долго пытаешься вписаться в режим работы! И это нам не нравится.

– Ты был с женщиной, – парировал я.

– Что за чушь! – нагло крикнул он, но в его глазах уже рождался страх.

– Ты был с красивой женщиной, блондинкой.

– Бред какой-то, – он побледнел.

– Вы были в…

– Это ложь! – зашипел он, оглядываяь на Ирборшу.

– Извини, возможно, шатенка – было темно и на ней была большая шляпа.

– Слушай, может ты съездишь вместо мня на симпозиум? – всё тем же противным шёпотом спросил Милев, продолжая коситься на Ирборшу.

– Ладно, – безразлично сказал я и снова принялся за кроссворд.

Знал бы он, что я вчера действительно видел одну интересную парочку, только это был не он со своею подружкой, а сама Ирборша с главным редактором престижного научного журнала. И выходили они из гостиницы. Они видели меня. А я, естественно, их.

– Я давно подумываю о том, чтобы взять себе ассистента, – сказала Ирборша, не поворачиваясь к нам. – Поговорим об этом после работы.

Опа-на!

– Как-нибудь обязательно. Но не сегодня. И не завтра, и не после-послезавтра…

Последние месяцы, самые холодные в году, хандра совсем меня пожирает. И тут ещё эта оттепель. Всё катится вверх тармашками. Даже в природе.

Утром, когда я брился в ванной, решил заняться аутотренингом. Я дружелюбно улыбнулся своему отражению в зеркале. Оно, моё «я», мне незамедлительно ответило. – «Ты неотразим, – сказал я ему. – И тебя даже не портят морщины на лбу и вокруг глаз, кстати, о глазах – они полны доброты. Да, конечно, ночные бдения не красят, но эти круги под глазами придают лицу более честное выражение. Вот только не надо такой вот усмешки!»

Да. Я, как-то невзначай, приобрел репутацию «делового человека», и с этим надо было что-то делать. Чтобы понять, что это за слово, каков его истинный смысл, – а иностранец, изучавший современный русский только за то, что с его помощью можно «срубить бабки», никогда этого не поймет! – надо знать, как оно, это слово, правильно произносится. А так вот: слегка покачивая головой, округлив глаза и приподняв брови, надо произнести его как бы по слогам и почти пропеть последнее «во-ооой»!

Бесконечные годы беспутной жизни – и всё насмарку!? Когда я успел потерять репутацию, так испоганиться?

Дельный человек ведь был, стал деловой! Де-ло-вой!

Деловой настолько, что мною стали интересоваться деловые со стажем…

Я решил попробовать играть две роли – быть с ними, одновременно оставаясь самим собой.

Я знал, конечно, что будет трудно, но чтобы настолько!

Сначала мне никак не удавалось вернуться в свою шкуру. Я слишком быстро развалился и разленился.

Зачем я всё это так подробно описываю? Все свои мысли и чувства? Никто и никогда не станет читать всё это вообще или хотя бы – выборочно. Да, это роман, но роман, в котором надо бы ещё до начала развития сюжета поубивать большинство его героев, утопив в поганой канаве. Хотя, конечно, в моих записях есть всё же немало поучительного. Только не следует относиться к ним, этим запискам, как к учебнику жизни, по которому надо сдавать госэкзамены на гражданскую зрелость.

Заглянул, узнал и применяй, если вдруг найдешь что-либо достойное подражания.

В моей жизни нет таких правил, которые всенепременно надо всем подряд заучивать наизусть. Но вот когда вы попадёте в педагогический тупик, откройте эти записки – вдруг, да и найдете что-либо подходящее вашему статусу.

Или, если вы от рождения записной зануда, в чем лично я сильно сомневаюсь, ибо вообще о людях имею хорошее мнение, вопреки повальной моде считать всех подряд уродами, начиная с тещи друга лучшей подруги и кончая собственными чадами, читайте всё подряд. Только – чур, не жаловаться!

Ведь перед вами просто и гостеприимно распахнулась дверь в чьё-то зазеркалье, и вы имеете бесплатную возможность узнать в деталях, что за ней. Ничего опасного, гарантирую. А можете её прикрыть так осторожно, что она не издаст ни звука, и никто, даже рядом стоящий друг, этого вашего порыва не заметит!

Мой прибор включен – значит, я готов к работе. Конечно, можно ещё больше подготовить себя к работе – подогреть себя и установку, протирая для храбрости свои, а также её оптические оси, но я этого категорически не делаю.

А что я делаю? Потом я делаю вот что – несколько глубоких вздохов и разминку пальцев. Потом появляется Майя, и я это чувствую спиной.

Пока мой прибор посвистывает и пощелкивает, у меня есть время, чтобы собраться. Но вот всё готово, самописцы пишут, и сразу хочется красивой жизни. В курилке уже полным-полно. Но я строго смотрю на экран осциллографа, вижу своё отражение и говорю примерно следующее: «Эй ты, бездельник! Ты всё ещё раскачиваешься? Да, ты настоящий бездельник и даже охламон! И я тебя глубоко презираю. Страна встает кудрявая, а ты расселся как поганка на живом пеньке жизни, пора бы начать работать, всамделе!».

Лицо на экране мне отвечает: «что-то этот болван с утра не в меру разбушевался, пожалуй, и впрямь пора начинать работу».

Но вот сейчас, именно сегодня, ни один из вышеуказанных методов поднятия боевого духа почему-то не срабатывал.

Хандра продолжала пожирать меня. Мне уже начинало казаться, что я и на свет родился с этой зеленой вязкой хандрой.

Просто не сразу об этом догадался. Майя как-то сказала, что есть люди такие – усталые от рождения.

Но не всегда это было так.

Я помню день, когда был забит последний гвоздь. Мы начинали отсчет новой жизни. Такое ощущение больше не повторялось.

Работать, работать, работать. Это – опиум для народа, причем, бесплатный. Ни ты не платишь, ни тебе не платят.

Однажды мне пришла в голову мысль – начать серию опытов на иной идейной основе. Так глубоко в психоанализ ещё никто не залезал…

Всё просто – вроде пареной репы в истопленной русской печке. Сопротивляемость стрессу связана с психическими характеристиками организма, а они напрямую зависят от социальной роли, не считая наследственности, уровня интеллекта и прочего, всего – вагон и маленькая тележка. Важно то, что социальная роль является доминирующей в этом списке.

Я высказался на эту тему в присутствии шефа, он глянул на меня не то чтобы очень весело, потом на Ирборшу – зырк! И далее – диалог:

– Вот и дерзайте, молодой человек!

– Прошу вашего участия!

– Да вы и сами на ногах.

Ирброша при этом разговоре буквально наизнанку выворачивалась. Когда же она ушла в свои «кулуары», шеф потер подбородок – это было признаком потепления местного климата, и сказал: «Путь действительно перспективный. Ещё в сорок шестом году профессор Голдвин, мой коллега из Америки, опубликовал любопытнейшую статью о социальной природе происхождения стресса. Он провел серию наблюдений за сердечниками Центральной тюрьмы штата Невада. Конечно, тогда были другие методики, иная терминология, но суть исследований понятна и сейчас любому специалисту. Да, Малыш, ты на верном пути».

Он встал и обнял меня за плечи.

Не так уж часто шеф называл меня Малышом! Да ещё эти квазиэротические жесты…

Это прозвище он дал мне ещё тогда, на заре нашего институтского строительства. Меня подобный поворот событий ободрил, и я слегка охамел – мне захотелось поболтать на равных. Я заговорил громко, с апломбом, усевшись в кресло напротив и заложив ногу на ногу.

– Эмоциональные нагрузки сами по себе не так уж и страшны, – вещал я, раскуривая сигарету и покачивая ногой (чего не следовало делать хотя бы потому, что мои шузы на липах в изобилии несли на себе почвенные пробы всех пройденных мною житейских дорог).

– Это вы мне хотите сообщить? («мне» – врастяжку и подняв брови до самой прически!)

Лицо его сделалось, как обмылок. Но меня понесло, и сбиться с ритма уже не представлялось возможным.

Я откинулся на спинку кресла так резко, что моя лихая голова чуть было не слетела с плеч.

– Пардон, – сказал я, – думаю, журавля мы всё-таки поймаем.

– Пожалуй, вы правы, – сказал шеф, внимательно разглядывая свои ногти. – Теперь я вижу, что у вас всё получится. Человек заболевает не от избытка эмоций, а от их недостатка, как это ни покажется странным.

Я приводил какие-то (не очень веские, а то и вовсе схоластические) соображения, но он, резко прервав меня, вдруг сказал:

– Я вижу лишь одну, но очень серьезную проблему в том, что вы сейчас мне тут рассказали. Вы смешиваете эмоции, как основу жизни души, и нервические состояния, сопровождающие различные движения психики. Вот в чем ваша главная ошибка.

Он стоял ко мне вполоборота, и я прекрасно видел, как его глаза за толстыми стеклами очков сверкнули красной смородиной. Я отчетливо видел его профиль, если только это можно так назвать – Оооо! Этот большой горбатый нос, низкий разрез рта, скошенный подбородок…