Читаем без скачивания До горизонта и обратно - Антология

– Не индульгировать, – ответ приходит ко мне так же машинально. Мне надо сосредоточиться, иначе и мне недолго лишиться сил! И тогда уж я точно не смогу помочь.

– Спасибо, доктор! Не индульгировать. Все просто. Как дважды два. Ну и что же такое «не индульгировать»?

Я больше не попадаюсь на удочки. Все, никаких советов и объяснений. Она пыталась покончить с собой девять раз. Теперь, прежде чем окончательно свести счеты с жизнью, эта девушка захочет, как минимум, узнать, что значит «не индульгировать». У нас есть отсрочка! В нашей ситуации и какие-нибудь несколько часов – на вес золота.

Мне вдруг вспоминается моя пациентка Марина, которая и привела ко мне бедную девушку. Вроде они подруги. Марина в суровом ремесле самоубийцы не такой уж профессионал – она пыталась покончить с собой всего три раза. Почему именно ко мне? Сама Марина перебрала психотерапевтов и аналитиков всех мастей, думаю даже, и колдунов с шаманами, она наверняка лучший специалист по мозгоправам в Москве! Впервые придя ко мне, она предложила пообщаться безо «всяких там терапевтических закидонов». Так до сих пор и общаемся. О чем – и сам не пойму. Понятно, что встречаться подругам сегодня нельзя, и поэтому я должен придумать занятие моей новой подопечной. Работаю дальше, «включаю» лень и безразличие.

– Вы на машине?

– Да.

– Какая у вас машина?

– BMW.

– Откуда такие деньги?

Провоцирую, безусловно, рискую, играя под простака, посмотрим, куда это нас вынесет.

– У меня есть деньги, потому что я умею строить. Наносить на белые толстые листы сложные узоры будущих материальных творений. Я могу строить где угодно: в горах, на песке, под водой, в условиях вечной мерзлоты… Еще я делаю дизайн. Я могу заменить естество природы эрзацем, это доставляет людям эстетическое наслаждение. То есть могу менять изначальное на иное. И только жить я не умею. Я не знаю, как это делать. Каждый раз, пытаясь умереть, я хочу уйти насовсем – но каждый раз судьба вменяет мне очередной отрезок жизни – до следующего раза.

– Подожди…те, дальше буду говорить я. Остановите меня, если ошибусь. В первый раз это была пригоршня горького белого этаминал-натрия, мерзко хрустящего на зубах. Дальше все вроде легко, но проснулись вы в больничной палате. Старенькая нянечка, заглядывая вам в глаза, что-то приговаривала, качаясь в такт своим словам влево-вправо, как заведенный маятник древних, «убитых» часов. Чуть позже, втягивая в себя непривычный больничный запах, вы отвечали на вопросы молоденького инспектора, чьи неловкие пальцы переворачивали тонкие листы пронумерованной желтоватой анкеты. «Дата рождения? 25 лет назад. Почему вы пытались сделать это? Я не умею жить. Почему ваши двери были открыты? Я никогда не закрываю дверей. Никогда? Никогда». По зеленым обоям ползет божья коровка, крапленная мелкими черными точками. «Мне не нужна жизнь, зачем мне закрывать двери? От кого?» Выходя из больницы, вы готовились к тому, что не будете жить.

Но жизнь – эта тягостная сущность – возобновилась. До тех пор, пока… вы не свернули на своей первой машине (каких-нибудь «Жигулях») с автострады на гулкую пустынную улицу… И вдруг то, что вы безотчетно искали, само бросилось вам в глаза – массивные бетонные пласты, растянувшиеся поперек намокшего от грязи и снега асфальта. Разогнавшись, вы направили машину прямо на них…

Позже, лежа в гипсе с поломанными ребрами, вы вспоминали, как вашу капсулу смерти развернуло в метре от бетонных плит, как ее крутануло на мокрой каше, ударив сначала задним, а затем и передним крылом о бетон, как скрежетал металл, словно стираясь о гигантский точильный круг. Как сыпались искры, пронзая ослепительными огнями меркнущую реальность.

После чего наступило продолжительное, хоть и шаткое равновесие. Вы мучительно удивлялись каждому новому дню, подаренному роком. Зазывные лучи неяркого солнца будили в вас одно беспокойство и усиливали гнетущую тревогу. Эти лучи заставляли жмуриться неуклюжих рабочих в форменных темно-синих комбинезонах, что растягивали новенький виниловый навес над магазином «Подарки», когда девятью этажами выше вы шагнули с балкона своей квартиры. Вывихнутые лодыжки болели пронзительно и долго.

Потом появился он. Его звали…

– Олег.

– Да, появился Олег. Никогда еще вы не пытались умереть так быстро и страшно: ведь вы панически боялись, что старый пегий ворон, прилетающий каждый день к вашему дому, выклюет Олегу глаза. Вы стали убивать себя еще методичней и чаще. Резали маникюрными ножницами сонную артерию, жгли себя огнем, мастерили петлю из обветшалых кусков каната, обнаруженных на антресолях, вводили острое лезвие кухонного ножа в мягкую жилку на животе.

Олег терпеливо зашивал раны, прикладывал растворы к ожогам, вынимал ваше бедное тело из петли и бил наотмашь по лицу, а потом… судорожно целовал вас в залитые слезами глаза. Он не спал ночами, дежурил у кровати и, нервно сглатывая, повторял одно: ты нужна мне, глупая! В одно прекрасное утро, открыв мутные глаза, вы пообещали ему, что будете жить – вопреки всему.

Но однажды вечером Олег не пришел. Потому что он умер. В телефонную трубку осторожный голос сообщил вам об этом.

В туалете кинотеатра, во время фильма про двух офицеров, любивших девушку в инвалидном кресле, вы уронили голову в глубокую раковину и отворили кран. Вдох – и легкие наполнились водой, и вы сползли на пол. Маленькая плоская женщина стояла над вами с широко открытым ртом, она кричала, но крик ее был беззвучен. Скорая помощь отвезла вас сначала в реанимацию, потом в психиатрическую клинику. Там без малого полгода вы блуждали по кривым утоптанным коридорам. Глотали таблетки, лишь опытным путем определяя, какие впредь будете выплевывать, чтобы не повторилось это адское жжение в груди.

Там вы встретили психически неустойчивую Марину, вашу будущую подругу. Вскочив однажды ночью (вас разбудило приторное беспокойство), вы спасли ей жизнь. Она распласталась на полу возле кровати, из ее левого запястья ритмично бил кровавый ручеек. Вы уважительно поцокали языком: сработано на отлично! Большой канцелярской скрепкой она методично раскурочила руку, выпростала артерию, аккуратно поддев ее своим нехитрым инструментом, а затем порвала. Девушка лежала, неестественно выпрямившись, в глазах ее угасало беспомощное сознание, а из выброшенной в сторону изуродованной конечности сцеживались в черную лужицу остатки жизни. Раскрытая скрепка валялась здесь же. Вы лишь спросили: «Марина, ты жить хочешь?» Губы ее раздвинулись, левый глаз нервно дернулся.

Вы перетянули рваную руку бинтом и растерли Маринино тело полотенцем, искренне надеясь, что обойдется без переливания. «Зачем? – коротко спросили утром. «Выписывают меня сегодня, – жалобно пролепетала Марина. – Домой возвращаться страшно… Но теперь-то точно не выпишут!» – добавила она, кивнув на жуткие, уже начавшие зарубцовываться шрамы.

Вы повязали красный бант поверх бинта, опоясавшего пораненное запястье. Здесь не принято расспрашивать, зачем женщинам эти красные банты. Помеченная кумачовой повязкой, Марина отправилась домой.

А вы… вы так и не поняли, чего же она желала больше – умереть или остаться.

Вас выписали примерно через месяц.

– Ну, ты как? – спросила Марина, когда вы встретились.

– Плохой сон…

– Есть тут один… Специалист по снам и подсознанию, – смешно закатив глаза, поделилась Марина – Только… чего ни говорит – ничего не понятно!

Возможно, вам просто понравилось, как она выглядела (со стороны Марина смотрелась вполне обыкновенной девушкой, ничто не выдавало в ней самоубийцу).

Вот так вы очутились в моем кабинете.

– Но откуда вы…

– Вы хотите спросить, откуда я все это узнал? Да ниоткуда. Я не из тех, кто много знает. Но я расскажу вам о силах, что намного могущественнее нас с вами. О силах, в существовании которых, надо заметить, я абсолютно уверен. Назовем их ангелами, просто так привычнее… Это они настежь отворяют дверь порывом сквозняка, и сосед осторожно заходит узнать, все ли у вас в порядке. Это они разворачивают машину на скользкой грязи перед бетонными блоками и поторапливают рабочих, растягивающих навесы, которые превратятся в спасительные тенты. Наконец, они решаются на предельные чудеса, обращаясь в людей, которые сохранят вам жизнь. Ангелам положена безграничная власть, дабы отвести вас от смерти ранее положенного срока.

Но слабость ангелов в миру всем известна. Я много раз видел их ползающими, точно покалеченные пчелы, жующими свой язык, вместо того чтобы петь. Они околачиваются возле автобусных остановок и прячут крылья, покорно перенося свой короткий век на Земле. Они засыпают в тени друг друга, и лучшее для них – прибиться к какому-нибудь страннику. Вы уже знаете, они одаривают чем-то большим, чем просто удовольствие и комфорт, – упоением вечностью безо всякого страха смерти; они дарят поцелуи, летящие с самих небес. Мало кто может помешать могущественным ангелам выполнять свое предназначение. Но вот в чем дело – им мешаете вы! Одной скверной мыслью или намерением своим вы вольны лишить хранителя земной оболочки, и единственное, что ему останется, – это отправиться на небо, чтобы продолжить там свою вечную службу.