Читаем без скачивания Ее последний круиз - Керен Певзнер

— Что ты кричишь? Прекрати немедленно! — заорала я в ответ так, что на полочке зазвенели разные флакончики и мензурки с лекарствами. — Ты что мне, муж? Да я и мужу не позволила бы так поднимать на меня голос! Что ты на себя берешь? Ты для меня свой старт-ап готовишь? Мне какое дело до него? У меня своя жизнь и я хочу ее прожить так, как мне нравится! Меня здесь люди уважают, помощи и совета просят, а ты, кроме «вляпалась», других слов не знаешь. Все! Занята я, не звони мне! Вернусь домой, встретимся.

Я ожесточенно нажала кнопку окончания разговора, схватила в охапку свои вещи и выскочила из лазарета.

Не помня себя, я добежала до каюты Линды.

— Линда, можно к тебе?

— Да, пожалуйста…

Линда лежала на застеленной койке и рассматривала иллюстрированный журнал для женщин. Рядом на полу стояла пепельница полная окурков.

— Линда, я давала тебе босоножки, где они?

Она приподнялась на локте и удивленно посмотрела на меня:

— Какие босоножки, о чем вы?

От такой наглости я опешила:

— Как — какие? Ты же брала мои босоножки!

— Послушай, ты что-то путаешь — тон Линды стал заботливым, как у няньки, беседующей с бредящим больным. В смысле — с бредящей больной.

Я открыла было рот, чтобы что-нибудь сказать, но не успела. Дверь отворилась, и в каюту вошла Яэль. Линда вновь улеглась и принялась за журнал, а я так и осталась стоять столбом.

— Может, я помешала? — робко спросила девушка. — Я только за полотенцем.

— Нет-нет, я уже ухожу, — пробормотала я и вышла.

Яэль догнала меня в коридоре.

— Что с вами, Валерия? — участливо спросила она. — Вы пока еще плохо выглядите. Может быть, полежите?

И эта туда же!

— Скажи мне, Яэль, — я схватила девушку за руку, — ты не помнишь, в каких босоножках Линда выходила на подиум? В бежевых?

— Не помню, — Яэль удивленно посмотрела на меня. — А что?

— Она не говорила, что на ее босоножках сломался каблук?

— Нет, я ничего такого не слышала. И она была на высоких каблуках, когда выходила на подиум. Хотя. Постойте… Точно! На ней были босоножки бордового цвета. Я еще подумала, что они не сочетаются с красным лаком на ногтях. Оттенки разные.

— Спасибо, дорогая! Мне действительно что-то не по себе. Пойду прилягу.

На пороге своей каюты я простилась с Яэль.

Есть над чем подумать. Причем фактов у меня было совсем немного.

Что мы имеем? Убита девушка, которая, во-первых, находилась в интимной связи с хозяином фирмы. Он обещал на ней жениться и бросить жену, но потом раздумал. Значит первый вероятный кандидат на убийство — господин Шуман. Во-вторых, Шуману понравилась другая девушка — Шарон. Мири не могла этого стерпеть и в сердцах крикнула, что убьет Шарон. Значит, осуществляя это намерение, она могла просто напасть на Шарон, а та придушила ее, превысив необходимую самооборону.

В-третьих, Глинский явно неравнодушен к Шарон. Он мог бы прикончить Мири, чтобы Шарон достались все лавры. Ну, это вообще за уши притянуто. Зачем ему убивать девушку, если Шарон ему ничего не обещала?

А кто знает? Она такая скрытная, что вполне могла бы вертеть Глинским, а на людях изображать неприступную крепость. Надо будет проверить, были ли они знакомы до круиза.

Кто у нас дальше? Линда! Вот мерзкая тварь! Если она так отрицает факт того, что взяла у меня босоножки, значит, убийца — она! Она пришла к Мири, они повздорили, стали драться, и при драке пряжка оторвалась! И пришла Линда к ней с заранее обдуманными намерениями, в моих босоножках, чтобы в случае чего свалить всю вину на меня. Поэтому и не признается. Точно! Линда — самый подходящий кандидат на роль убийцы!

А зачем ей это надо было? Чтобы убрать наиболее подходящую кандидатуру? Так уже весы склонялись в пользу Шарон… Значит, если убийца — Линда, надо опасаться за жизнь Шарон! А если все-таки убила Шарон?…

Голова шла кругом. Я залпом выпила полный стакан воды и прилегла на свою кровать.

Да, я еще забыла о том, что у меня пропали документы и кто-то устроил обыск в каюте. Кто это мог сделать? Узнаю кто — выйду на убийцу.

Глаза слипались от такой непосильной игры ума, и я заснула, даже не раздевшись.

Разбудил меня стук в дверь.

— Валерия, подъем! Мы стоим у причала. Скоро выход! Одевайся и собирай своих птенчиков, — Все это Глинский выпалил на одном дыхании, ворвавшись ко мне в каюту. И пока я собиралась, он непрерывно тарахтел:

— Ты не представляешь, какая у причала охрана! Все обязаны надеть визитки, взять с собой паспорта. Охрана с двух сторон. И шмонает по-черному! Ищут непонятно что: то ли бомбы, то ли наркотики!

Мои девочки уже находились там. Одетые в пестрые сарафанчики и соломенные шляпки, они толпились в предвкушении выхода на волю и весело переговаривались. Но веселость эта была наигранной. Время от времени какая-нибудь из них оборачивалась и испуганно смотрела назад, точно ждала, что вот-вот из глубины коридора выйдет Мири и присоединится к ним.

— Посторонись, дайте дорогу! — раздались позади нас голоса.

Все расступились и пропустили нескольких матросов, волочащих, с помощью судового такелажа, два больших морозильных контейнера. Холодильники были украшены рекламой фирмы «Шуман и сыновья», а суетящийся Элиэзер Гарвиц не оставлял никакого сомнения, что в них находится сладкая продукция, которую девушкам и предстоит рекламировать на пленере.

— Интересно, сколько нам придется слопать этого мороженого, пока они удовлетворятся? — шепнула стоящая возле меня Кэт своей подружке и обе прыснули.

— А сколько калорий! — Линда закатила глаза.

— И липнет…

— И мухи летают.

Девицы изощрялись как могли, скрывая за шутками свое нетерпение и нервозность. Я стояла в стороне, внимательно слушала и не вмешивалась в разговор. Надеялась, что, может быть, кто-то из них выдаст себя и расскажет больше, чем известно до сих пор.

Груз подцепили на крюк, контейнеры зависли между небом и землей. Все восторженно заорали. Фотографы снимали и девушек, и подъемный кран, и броское лого фирмы на боках холодильников.

Пришлось взять инициативу в свои руки.

— Внимание! Сейчас мы организованно спустимся с корабля и выйдем на берег. Попрошу приготовить загранпаспорта и сумки, чтобы пройти таможенный досмотр.

Атмосфера тут же изменилась. Все принялись лихорадочно рыться в сумках. Перспектива остаться на корабле, где, может быть, бродит убийца, никого не прельщала.

Ко мне подошел Соломон Барнеа.

— Как дела, Валерия? Удалось что-нибудь узнать?

Мне не хотелось рассказывать ему об этой пакостной Линде, поэтому я натянуто улыбнулась и пробормотала что-то невнятное. Барнеа отошел.

Внизу уже стояли таможенники, матросы и сам Шуман, собственной персоной. Он наблюдал за процедурой проверки пассажиров.

— Давай, шевелись! — закричал один из матросов, стоявший в общей очереди отпускников. — А то паримся тут, на волю охота.

Таможенник даже бровью не повел. Он монотонно копался в сумках у каждого, кто подходил к его столику, задавал по-английски стандартные вопросы и ставил отметку в большом журнале. Было жарко. Всем жутко хотелось пройти досмотр и вырваться на волю. Но не следовало забывать, что среди выходящих с корабля должен был быть и убийца. Об этом знали все, но не всем хотелось об этом думать.

А вот мне эта мысль не давала покоя. Поэтому, пройдя досмотр, я не подошла к девочкам, находившимся под защитой Соломона Барнеа, а осталась стоять неподалеку от столика таможенника, пристально всматриваясь в лица людей, томящихся в очереди.

На мне была широкополая шляпа с шарфом. Нос украшали большие солнцезащитные очки, поэтому я надеялась, что никто не поймет, куда именно я смотрю. И я продолжала беззастенчиво пялиться на очередь.

Люди были большей частью незнакомые. Уже прошли девушки, парикмахер Адольф и визажист, все корреспонденты и фоторепортеры. За корреспондентами пошли матросы, горничные, официанты, в общем, все, кто получил отпуск на этот день. И сколько я ни всматривалась в лица, ничего особенного найти не смогла. Никто не прятал взгляд, все оживленно переговаривались, а пройдя досмотр, торопились кто куда. Я узнала официанта, обслуживавшего нас за обедом и тощенькую горничную. Больше никто из знакомых не попался.

Несолоно хлебавши я отвернулась от почти рассосавшейся очереди и стала смотреть, как в грузовой фургон пихают контейнеры с мороженым. Шуман и Гарвиц стояли рядом и обменивались впечатлениями. Иногда кто-то из них делал рабочим указание, которое выполнялось с нарочитой поспешностью.

— Валерия, мы ждем тебя! — закричал мне из маленького микроавтобуса Костя Блюм. — Мы едем на водопады!

Два автобуса — мерседес с Шуманом и Гарвицем и грузовой фургон в арьегарде — двинулись в путь. Мы ехали по удивительной красоте серпантину, круто забиравшему в гору. С одной стороны вдоль дороги росли могучие сосны, с другой, простирался вид на Средиземное море с рваными облаками на горизонте.