Читаем без скачивания Царь горы - Наталия Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только это не мешает его молчанию. И моему.
Не только страх за свои яйца и работу удерживает меня. А сомнения и даже убеждённость в том, что Кире лучше забыть о нашем «недоразумении», как о страшном сне. Не представляю, что я могу предложить этой блистательной особе. Поймите правильно, я вовсе не церковная мышь, мои родители хорошо позаботились о моём будущем, так, что я мог бы вести праздную жизнь мажора или рантье.
Я предпочитаю работать и жить на свои средства, благодаря своим знаниям, в которые вложил свои силы, время и средства. У меня отличная, хорошо оплачиваемая работа, и прекрасные перспективы на будущее, но Кира... блистательная Кира может составить блестящую партию какому-нибудь барону или любой другой аристократической заднице с голубой кровью. Чтоб она провалилась и горела в аду! Не Кира, нет, аристократическая задница барона, конечно же.
И эта неизвестность, вкупе с желанием видеть Киру, сводит меня с ума, я становлюсь неврастеником, ёрзаю на своём месте, отказываюсь от еды и начинаю страдать, что в салоне запрещено распитие спиртных напитков. Несмотря на то, что пить при такой жаре, (а в Вене, по прогнозам синоптиков, ничуть не прохладней) может только заправский алкоголик, я бы с удовольствием сейчас пропустил грамм пятьдесят, а лучше сто, коньяка. Может, это заставит мои внутренности не так трястись, и, уверен, дело вовсе не в вибрации авиалайнера. А голову - мыслить ясно или думать не только о Кире. Я уже говорил, что становлюсь неврастеником? Клянусь, у меня трясутся руки и сосёт под ложечкой.
Кира... Кира... Кира...
Младшая сестра моего друга... юная, изящная, грациозная. Блистательная.
Кира... Кира... Кира...
Крутится в моей голове, звучит рефреном и бьёт по вискам, я становлюсь безумцем, это очевидно даже мне, неудивительно, что Влад смотрит на меня с нескрываемой озабоченностью. И злостью. Или злость мне только кажется? Видите, у меня уже появляется синдром навязчивых мыслей и идей. Я - неврастеник.
В аэропорту Вены Швехат, Кира нас не встречает, хотя я, как и положено неврастенику и немного (или уже в достаточной степени?) идиоту, вглядываюсь в любую тоненькую девичью фигурку, хотя бы отдалённо напоминающую Киру. При этом абсолютно уверен, появись она, я бы почувствовал это спинным мозгом. Но Киры нет, и это я тоже ощущая спинным мозгом.
Такси, слава любому из богов и Гарри Поттеру, с кондиционером. Мы сидим на заднем сидении, и Влад, после продолжительного разговора с женой по телефону, откидывает трубку в сторону и молча смотрит в окно. За время полёта он не произнёс и десятка слов, и это я посчитал междометия и даже неопределённое «ээээмммм».
Я вглядываюсь в прохожих. Да, естественно, встретить Киру вот так, на улице, было бы слишком хорошо для моей нервной и озабоченной натуры, но я всё равно вглядываюсь.
Я, чёрт возьми, готов бежать на Штефансплац и орать на всю Вену, весь мир - Киииира!
- Перестань вести себя как псих, - слышу тихое Влада, - у тебя энцефалопатия беременных?
- Не вали с больной головы, - слабая попытка отшутиться, но это похоже на правду.
Последние месяцы беременности Ирины Влад слыл настоящим психом, был рассеянным, его ассистент готов был уволиться по пятнадцать раз за неделю и пару раз был близок к суициду. С суицидом - это преувеличение года, конечно, но факт - пока Ирина не родила, Влад лишь внешне напоминал Хомо сапиенса.
- Это твоя голова больна! - вскипает Влад, я просто ощущаю волны гнева, которые проходят сквозь меня. - Я подзаебался смотреть на это, мужик. Отправил одну к чёрту на рога, словно она не может рисовать свои картинки дома, у меня перед глазами, теперь другой ведёт себя, как психопат. Ты-то чего заводишься? У Киры по малолетству синдром Адели какой-то, а у тебя, какой синдром?
- Что? Какой, нахрен, Адели?
- Я ебу? Так психолог сказал.
- Какой психолог, ты ходишь к психологу?
- Ходил пару раз, когда Кира расклеилась...
- А почему ты ходил к психологу, а не она, она же расклеилась? - я делаю пальцами кавычки на слове «расклеилась».
- Просто не знал, как себя вести, вот и пошёл! - я смотрю на Влада, как на безумца, впрочем, он таким и является, когда речь заходит о «его сокровище». - Влюбилась она, сильно. Девчонка, вот и придумала себе принца, психолог сказал - синдром Адели, надо изолировать от предмета воздыхания, нужны новые эмоции, перемены. Поэтому я её в Вену отправил, от тебя подальше. С Кирой всё понятно, с тобой-то что?! У тебя что, почку отрезали или правый глаз? Ты ведёшь себя как ненормальный в последнее время, а сейчас ты перешёл все разумные границы. И мне нужен веский аргумент, чтобы не убить тебя нахрен, потому что я очень сомневаюсь, что ты не причастен к этому её внезапно появившемуся синдрому. Что у тебя с ней? Что у тебя с Кирой?!
- Ничего, - и это чистая правда, к моему несчастью. Сейчас я готов расстаться с яйцами и даже жизнью, чтобы ответить по-другому. Я хочу иметь что-то с Кирой, и в этот список определённо входят такие слова, как «любовь», «семья», «дети», «верность», но мой ответ по-прежнему - ничего!
Влад молчит. Долго. Исступлённо. Можно исступлённо молчать, во всяком случае, именно такое слово крутится у меня в голове. Исступлённая тишина.
- Дай мне её адрес, - говорю я, - мне надо поговорить с Кирой.
- О чём тебе говорить с ней? Поговори для начала со мной! Я - её брат! Я - решаю!
- Ты уже решил, придурок! Какой синдром, нахуй? Все девочки влюбляются в восемнадцать, это нормально, это не болезнь! А ты отправил её из родного города, от семьи, от друзей, от меня. Ты хотя бы шанс ей дал остановить тебя? Ты попытался выслушать её? А может, меня, а?! Нет! Ты действительно думаешь, что «новые эмоции и перемены» - это то, что нужно влюблённой девочке? Или ты считаешь, что здесь