Читаем без скачивания Газета Завтра 272 (7 1999) - Газета Завтра

Время выскочек первой ельцинской обоймы давно прошло. Почти все они теперь — за кулисами большой политики, в подсобках, в ничтожных политических школах-студиях. И только Черепков, казавшийся провинциальнее и мельче всех их, по-прежнему бурно изображает из себя общественного деятеля нового типа. И кухонная немцовско-кириенковско-гайдаровская демократия подпитывает его идейно и финансово, держит как орудие в реальной большой политике на части России, называемой Дальним Востоком. Он, как гейзер камчатский, сообщенный с Москвой. Качнут в центре — плеснет кипятком политической энергии на Востоке из скважины Черепкова. Ошпарит, ударит камнями по мозгам, помутит рассудок народа.

Даже на общем нашем нездоровом политическом фоне все, что делается вокруг мэрии во Владивостоке, кажется особенно воспаленным. А рядом, по контрасту, вполне заурядные действия губернатора Наздратенко по сохранению границ государства, по защите от китайской экспансии кажутся не такими уж героическими...

Черепков даже внешне чем-то похож на китайца. Не только симпатии, но и пристрастия питает он к своему «великому» соседу. Он был одним из первых, кто, развалив государство в 1991 году, стал делать бизнес на этом, организовывав во Владивостоке побирушечную оздоровительно-благотворительную фирму. Сработало! Через несколько месяцев Черепков насобирал миллион и, трижды съездив в Японию, привез оттуда несколько «ниссанов» и «тойот», которые после регистрации в автоинспекции растворились на просторах России, как и все деньги со счета Фонда милосердия.

Есть любопытные свидетельства его тогдашних умонастроений: «Я решил стать мэром, потому что к власти могли прийти бандиты». И если верить Черепкову на слово, то, стало быть, не иначе, как дух железного Феликса вселился тогда в него. Тем более, что он склонен к общению с потусторонними силами, не с Богом, конечно, и не через церковь, молитву и пост, как мы, православные, а с помощью экcтрасенсорики, заклинаний и магии. В нем, видимо, заключалась одна из пустот советского служащего, которая после обвала державы и заполнилась темной силой космоса.

Очевидцы утверждают, что когда Черепков выступает в аудитории, то завораживает не логикой и страстью оратора, а гипнотическими интонациями и пассами.

Но любое лукавство со временем разоблачается. Борец с «бандитами», избранный в мэры, через некоторое время сам втягивается в криминальное действо — его обвиняют в получении взятки, специальными приборами даже фиксируют следы меченых денег в кармане его пиджака. Даже покровитель Ельцин гневается на Черепкова при таком известии — и своим указом отстраняет его от должности. И тут лукавый опять подпитывается из черной дыры космоса или из адского подземного гейзера, это неважно, и заряженный Черепков атакует самого Ельцина, самоотверженно проходит по всем судебным инстанциям и, трудно поверить, но добивается отмены высочайшего указа!

Конечно, не только демонической мощью Черепкова объясняется поворот его уголовного дела на сто восемьдесят градусов, но главное — тем, что он нужен был московским радикал-либералам на Дальнем Востоке, наподобие клешнятой щупальцы для кусания Наздратенко.

Как, будучи начальником отдела НИИ, Черепков мнил стать главкомом флота, так и с должности мэра, завхоза Владивостока он всегда глядел в политические лидеры. Другими словами, конкретное дело, будь то графики и чертежи в НИИ или уборка городских улиц, не входило в сферу его интересов. По крайней мере девять из десяти владивостокцев не раз посылали Черепкова подальше, созерцая результаты его «труда». Это вам не цифры поддержки Лужкова в Москве, хотя Черепков и тщится быть похожим на кепчатого. Тоже затевает бурную деятельность в центре города, на самых оживленных местах. Строит десятки подземных переходов, мосты. Эффектные затевает дела. А финансирует их за счет невидных, неэффектных. Переходы есть, а зарплата уборщикам мусора, учителям, врачам не плачена в срок.

В отличие от Лужкова, и качество его строительного популизма гораздо ниже. У Лужкова на кольцевой дороге всего один пролет упал, а у Черепкова, говорят, все подземные сооружения обветшали, а некоторые оказались затоплеными водой, потому что были сляпаны наскоро, а когда независимый эксперт решил составить перечень дефектов, то кто-то ему плеснул в глаза кислотой.

Черепков из тех, кто пытается скрещивать вола хозяйственной деятельности с трепетной ланью большой политики, и тогда рождается нечто уродливое. «Скорая помощь» просит зарплаты, обновления автопарка, а политическое тщеславие Черепкова жаждет заморского типографского комплекса, чтобы красивые предвыборные афиши с собственными портретами печатать. В результате недолгой схватки в душе мэра между личным и побочным побеждает гипертрофированное самолюбие. Полиграфический комплекс за 4 миллиона долларов разгружают во Владивостокском порту, везут на склад, где эта груда железа, начиненная электроникой, растаскивается, скажем прямо. разворовывается несознательными, недостаточно любящими мэра дальневосточниками. Они рассуждают примерно так: «Зачем ему еще этот комплекс? На него в городе работает радиостанция, выпускается газета в 200 тысяч экземпляров и разносится по квартирам бесплатно, газеты «Утро России», «Завтра России» тоже на него пашут. И даже филиал «Московского комсомольца» подпевает Черепкову. Хватит с него и этого. А импортные электроника да гидравлика нам самим в хозяйстве сгодятся».

Последний гололед на улицах Владивостока засвидетельствовал обыкновенную беспомощность Черепкова как администратора, который должен быть прежде всего человеком контактным, излучающим отцовство и материнство, вместе взятые. Такие качества приоткрылись как раз у безвестного Копылова, который до второго пришествия Черепкова в мэрию немного поуправлял городским хозяйством. Пример разительный. Представьте, вчера еще Черепков, из последних сил державшийся в кресле мэра, упрашивал руководителей, производственников помочь в борьбе с гололедом — движение по холмам Владивостока было парализовано. И никто пальцем не пошевельнул, чтобы откликнуться на слезные мольбы знаменитого мэра. Сегодня сел в то же кресло некий К. и к мэрии стала стягиваться техника, люди от заводов фабрик и предприятий. «Город коммунистам сдали!” — паниковал в это время Черепков в Москве на передаче у Сванидзе. А это движение и впрямь напоминало наступление победоносных сил. Да так оно и было. Так будет по всей России очень скоро. Что же будут тогда вещать Сванидзе с Черепковым — эти живые экспонаты политической кунсткамеры несчастной России.

Придет время, когда мы с удивлением вспомним о них, сегодняшних. Вспомним и спросим себя, неужели так оно и было, неужели это не сон? И чтобы не сомневаться, не затерять в памяти мрачные страницы нашего прошлого, связанного с такими, как Черепков, подробно запишем уже сейчас факты и события, сделаем кое-какие зарисовки с натуры на память.

Войдем во владивостокскую мэрию, поднимемся на главный этаж, где сидит «сам». Шагая по коридору, будем внимательно вчитываться в таблички на дверях в поисках “мэрской”. Напрасно. Найдем только обозначение присутственного места какого-то однофамильца. Вот эта табличка: «Правозащитник Черепков». После расспросов чиновников выяснится, что это как раз и есть тот самый Черепков, который тут мэром. Мы просто забыли о преувеличенном самомнении и болезненной оригинальности этого человека.

Попытаемся попасть на прием, поговорить «о проблемах города». Возможность, конечно, чисто теоретическая. Не для того мэр бункер строил под этим зданием и создавал систему лабиринтных выходов, чтобы с публикой общаться. Хотите общаться — идите на митинг, там мэр вам речь толкнет. Поэтому обратимся за подробностями к тем, кто бывал в мэрских апартаментах. И вам представится следующая сцена.

Проситель входит в кабинет... Впрочем, не забыв о неординарности личности, царящей в сих стенах, мы можем наверняка сказать, что это никак не может быть похоже на кабинет. Так и есть. В огромной комнате ни одного атрибута власти и управления — ни селекторов, ни телефонов. В углу у камина в кресле сидит какой-то человек в пляжной рубашке и шортах. Кругом — ковры, цветы, в общем, первоклассный интерьер бытового помещения среднебуржуазного уровня достатка. И, как оказывается, голые, бледные ноги, торчащие из коротких штанин, принадлежат тому самому «правозащитнику Черепкову», который никак не хочет называться просто мэром.

Он работает. Читает бумаги. (Все далее приведенные тексты — подлинные, обнаружены в мэрии после того, как Черепкова изгнали отсюда в первый раз).

Выдержка из письма приспешников Черепкова — Ельцину: