Читаем без скачивания Миллиардер. Книга 3. Конец игры - Кирилл Бенедиктов

— Вот тапочки, — сказал бывший глава ГУАП извиняющимся тоном. — Туфли можно сюда поставить.

Гумилев поставил, усмехнувшись про себя: когда генерал приходил к нему домой, он не утруждал себя такими мелкими хлопотами.

— Я живу один, Андрей Львович. — Свиридов махнул рукой в глубь коридора. — Пойдем в гостиную, там разговаривать удобнее.

Видимо, к генералу приходила домработница, потому что чистота в квартире царила идеальная — ни единой пылинки на полированной мебели красного дерева, ни пятнышка на дубовом паркете. У каждой вещи — свое место, все выверено, расчислено чуть ли не с математической точностью. Может быть, именно из-за этого квартира производила тяжелое впечатление музея.

В гостиной стояли большой круглый стол и четыре массивных дубовых стула, расположенных строго симметрично. В углу высились большие напольные часы со стеклянной, расписанной цветами и павлинами дверцей. У стены — антикварного вида горка с синим мейсенским фарфором и двумя китайскими вазами, производившими впечатление очень древних.

Больше никакой мебели в гостиной не было, не увидел Гумилев ни телевизора, ни какой-либо иной техники. Аскетизм и симметрия — таков, судя по всему, был девиз генерала.

— Присаживайся, Андрей Львович, — Свиридов кивнул на один из стульев. — Коньячку?

Гумилев молча кивнул. Генерал вышел в коридор, позвенел там чем-то и вскоре вернулся с бутылкой «Ахтамара» и двумя пузатыми бокалами.

— Коньячок хороший, — сказал он, наливая гостю на два пальца. — У меня запас еще с начала восьмидесятых. Его в спеццехе делали, для членов ЦК.

Андрей взял бокал, понюхал. Коньяк пах шоколадом и ванилью.

— Закуски не предлагаю, — продолжал Свиридов. — Такой нектар закуской портить — грех. Впрочем, если хочешь, есть у меня лимон.

Гумилев чуть мотнул головой, как бы говоря — не стоит напрягаться.

— А ты молчалив стал, Андрей Львович, — заметил генерал. — Посолиднел, что ли? Пора, пора.

Он пригубил коньяк, пожевал бледными губами. Острый кадык дернулся вверх-вниз — несоразмерно маленькому глотку. Кожа на шее Свиридова была складчатой, в старческих желтых пятнах.

— Да, умели раньше армяне коньяк-то делать. Не то что сейчас. Я вот на прошлой неделе зашел в магазин, смотрю, стоит бутылка «Арарата» — семь звездочек, все как полагается, ну и цена, конечно же… Купил. И что ты думаешь, Андрей Львович? Горлодер, натуральный горлодер. Ни букета, ни аромата. Залез в Интернет — надо же, думаю, выяснить, в чем дело. Так можешь себе представить, они теперь спирт под давлением через дубовые щепки прогоняют, вот и вся выдержка. Да разве ж можно такое коньяком называть?

«Закон сохранения энергии, — подумал Гумилев. — Я и вправду стал молчуном, а вот генерал, выйдя в отставку, превратился в обычного болтливого пенсионера… Печально».

Вслух он сказал:

— О коньяках будем разговаривать, генерал?

Свиридов укоризненно покачал головой.

— Два года не виделись, Андрей Львович. Что ж, сразу о делах? На Востоке, между прочим, если кто за столом сразу о деле заговорит — считай, дом и хозяина обидел.

— Мы не на Востоке. — Гумилев понимал, что ведет себя невежливо, но ему было все равно. Он уже жалел, что пришел сюда. От генерала исходила сильная, как запах офицерского одеколона, аура старости. Пусть это была опрятная, благородная старость, но Андрей не желал видеть Свиридова таким. Может быть, потому что понимал: то, что произошло с генералом, происходит и с ним. Каким видит его Свиридов? Потускневшим, сдавшимся? Тенью себя самого? — И я предпочел бы не терять время.

Генерал вдруг усмехнулся — блеснули по-молодому белые и крепкие зубы. Впрочем, это наверняка имплантаты, тут же поправил себя Андрей.

— Что, думаешь, старик выжил из ума? Сидит с такими же хрычами на лавочке, забивает козла? А поговорить по душам ему не с кем?

Андрей покрутил в руках бокал.

— Я ведь ничего о вас не знаю, генерал. Может, у вас полно друзей. Может, у вас есть женщина, с которой вам легко и спокойно. Может, вас дети навещают. Так что…

— Друзей у меня нет, — перебил его Свиридов. — Точнее, было два друга, но они умерли. Женщина… что ж, женщина есть. Хорошая, добрая. Но вот скажи мне, Андрей Львович, ты со своей Марго… часто по душам разговариваешь?

И снова Андрей предпочел промолчать. Лишь посмотрел на генерала так, что никаких слов уже не понадобилось.

— Ну вот видишь. Дети… Сын у меня в Новой Зеландии, изучает дельфинов. Оттуда особенно не налетаешься, считай, другая планета. А дочь… — Он сделал паузу, и у Андрея в то же мгновение спазмом сдавило горло. — Дочь… в общем, мы не видимся с ней.

Видимо, что-то в лице Гумилева выдало его состояние, потому что Свиридов осекся и потянулся за бутылкой.

— Прости, Андрей Львович, не хотел тебе раны бередить… У тебя же Маруська единственная была?

— Да, — коротко ответил Гумилев. Он глотнул коньяка и не почувствовал вкуса.

— Проклятая Арктика, — буркнул генерал. — Всех перекалечила. Только Чилингарыч один нормальный и остался, в новую экспедицию вроде бы собирается.

— Ему просто повезло, — сказал Андрей. — Он покинул «Землю-2» до того, как на нас напали.

— Напали… — повторил Свиридов с горечью. — Вот ты, Андрей Львович, теперь у нас государственный человек, президент с премьером к тебе прислушиваются. Скажи мне, собираются они с американцев спросить за то, что их подлодка нашу станцию уничтожила? А за майора Громова, который теперь до конца жизни на протезах ковылять будет? Или мы в очередной раз так им все и простим, как «Курск» простили?

— Никто им ничего не прощал, — хмуро ответил Гумилев. — Только они своей вины не признают. А доказательств у нас, кроме наших с вами слов, никаких.

— А этого мало? — взъярился Свиридов. — Пусть устраивают слушания в Конгрессе, пусть вызывают для дачи показаний! А то как жизни учить, тут они первые, а как за преступления отвечать, так они ни при чем!

Гумилев не ответил. Он знал, что вопрос о нападении на «Землю-2» неоднократно поднимался в приватных беседах Медведева и Обамы. Знал, что американская администрация упорно отрицала даже факт нахождения своих подводных лодок в тех водах, где произошла катастрофа. И уж тем более — уничтожение российской терраформирующей станции и атаку на поисковый вертолет майора Громова.

Но, с другой стороны, майор Громов под присягой свидетельствовал о том, что его К-17 стал жертвой американских «морских котиков», монтировавших во льдах какую-то сложную аппаратуру. Что именно собирали среди торосов американцы, так и осталось для него загадкой: когда он пришел в себя у обломков сбитого ими вертолета, живой, но с обмороженными ступнями, спецназовцы уже скрылись вместе со своей аппаратурой.