Читаем без скачивания Спецподразделение Чистки - Сергей Сацук

— Неправильно! — жутким голосом проревел любитель маленьких стальных прутиков. — Ты Селий! А кто я?

«Тупоголовый громила», — хотел выдать мой язык, но я благоразумно не раскрыл рта. Мне показалось, что на этот раз наказание минует меня, но не спасло и молчание.

— Неправильно! — вновь взревел громила, — и по моим щекам тростью он уже прошелся дважды. Теплые струйки крови сползли мне на шею.

— Я инструктор, и никак иначе! Понятно?! — грозно спросил громила.

— Да, — усилием воли выдавил я из себя, начиная понимать, что шутки кончились. Даже Репей в лагере на фоне этого инструктора казался божьим барашком.

— Неправильно! Следует говорить: «Да, инструктор!»

Стальная трость полоснула мне по щеке третий раз и взмыла вверх для четвертого. И когда она уже вновь почти коснулась моих щек, я не выдержал.

Откуда только силы взялись?!

Я прыгнул вперед и, повиснув на твердых, как камень, руках инструктора, впился зубами в пальцы, которые держали трость. И в следующее мгновение мои барабанные перепонки вздрогнули от жуткого рева, раздавшегося у меня над головой. Но я почти не обращал на него внимания, с еще большим усилием сжимая свои челюсти. Хрустнули костяшки пальцев инструктора, и по губам у меня потекла его кровь.

Разъяренный бугай стукнул меня о стену и резко встряхнул рукой. Я отлетел в сторону, держа во рту уже два откушенных пальца. Упав на чью-то кровать, мое тело перекрутилось через голову и уже спиной с грохотом стукнулось о пол. В глазах у меня потемнело. Подняться не было сил. Я только выплюнул откушенные пальцы и рукавом своей одежды стер с лица чужую кровь.

Инструктор бушевал. Щедро поливая пол помещения своей кровью, он начал приближаться ко мне. Глаза его пылали бешенством раненого зверя, и мне вдруг стало абсолютно ясно, что этот зверь сейчас подойдет к своей жертве и разорвет ее на части. И я не смогу ему противостоять. Но план предстоящей расправы неожиданно изменился.

Откуда-то на инструктора навалились сразу около двадцати парней моего возраста и принялись кто бить его кулаками, кто кусать, а кто и рвать на голове волосы. Громила походил теперь на льва, которого облепили со всех сторон мартышки.

От злости я как-то и забыл, что находился в помещении не один. И видя, как заступились за меня незнакомые ребята, я. заливался теперь истерическим хохотом. Картина побоища напоминала всеобщую эпидемию бешенства: лилась кровь, летели во все стороны куски порванной одежды и клочья волос; крики ярости и злобы перемешивались с воплями боли и отчаяния. Инструктор пытался отбиться от наседавших на него пацанов, но их было слишком много. И они уже стали понимать свое преимущество. Потом словно из-под земли выросли черные комбинезоны, щиты и дубинки. Но это уже было не страшно, а скорее даже привычно.

Глава 7

В одиночке я просидел три дня. Но это не было похоже на наказание. Меня перевязывали, вернее, переклеивали пластырем мои щеки, хорошо кормили и даже приносили читать какие-то книги. Правда, порванное красивое обмундирование с такой же эмблемой, какая была у инструктора, мне не поменяли.

За три дня я прекрасно отдохнул и уже почти не чувствовал боли на ранах. И понемногу меня стадо одолевать любопытство. Что же со мной будет дальше?

Простят ли мне избитого инструктора и его два откушенных пальца?

Я попытался задать эти вопросы своему охраннику, но он был на удивление молчалив. Только приносил еду, переклеивал раны и менял время от времени литературу, которую я не читал. Мне стало скучно. А когда я скучаю, то способен на многие глупости. Я так и предупредил своего охранника, но он опять же не отреагировал на это. Мне вдруг стало ясно, что где-то там, за стенами, решается моя судьба, и что пока она не решится — я здесь никто, полнейший ноль. И конечно, до вынесения решения о моей судьбе следовало вести себя потише. Я набрался терпения и принялся ждать. К счастью, мою выдержку не стали подвергать сильному испытанию. Через несколько дней мой охранник довольно вежливо попросил меня следовать за ним.

В большом, просторном помещении меня ждал психолог — тот самый, который занимался вербовкой в лагерях. На этот раз никакого телохранителя рядом с ним не было. И даже мой охранник, проводив меня, вышел из комнаты и оставил нас одних.

Помещение не было похоже на рабочий кабинет, скорее на современную исповедальню. Чистые белые стены — ни окон, ни дверей… И мебели почти никакой не было. Только одиноко стоящие посреди комнаты два больших кресла. На одном из них расположился психолог. Он некоторое время разглядывал меня, словно впервые увидел, а затем жестом пригласил сесть рядом.

— Мы в затруднении, Селий, — начал он.

— Мы?.. — решил уточнить я.

— Центральное Управление Чистки, где официально и я, и ты сейчас служим.

Правительственный Комитет, кому мы подчиняемся, настаивает на твоем исключении из спецподразделения и отдачи под суд. Они уверены, что проку от тебя не будет.

Но мне удалось убедить их в обратном, хотя и не совсем. Решающее слово осталось за тобой. Если ты решишь остаться в Чистке и дашь слово, что ни побегов, ни грубых нарушений дисциплины больше не будет — тебя оставят. Если же нет — ты вновь поступишь в распоряжение конфедеративных властей.

— А можно сперва задать несколько вопросов? — спросил я.

— Конечно, по возможности, я постараюсь на них ответить, — произнес психолог, беспокойно заерзав в кресле.

Мне показалось, что он меня боится, но, возможно, это лишь мне показалось.

Ведь, как ни крути, психолог разговаривал со мной с глазу на глаз. Хотя почти наверняка кто-то за нами наблюдал через встроенную где-нибудь в стене неприметную камеру.

— Как вы меня так легко нашли? — задал я вопрос первым.

— Прививку в лагере помнишь? Мы ввели тебе в кровь нономаяк. Он абсолютно безвреден и запрограммирован на непрерывную работу в течение десяти лет. Его невозможно вывести из организма или как-то уничтожить.

— Можно было бы и догадаться о чем-то подобном, — ухмыльнулся я. — Теперь понятно, как вам удавалось все время идти по моему следу. Кстати, а куда делся ваш тот телохранитель?

— Мы его уволили, взяв на себя оплату его лечения в клинике. Если он не смог справиться даже с тобой, с четырнадцатилетним мальцом, то что говорить о другом.

— А инструктор? Его постигла та же участь? — злорадно поинтересовался я.

— Не совсем. Вообще-то это был не инструктор. — Психолог улыбнулся. — Мы наняли сержанта Клода и еще несколько человек из внутренних войск Конфедерации для проведения теста.

— Теста? — переспросил я.

— Да, мы хотели посмотреть на поведение завербованных, когда их попытаются сломать. Сержант Клод и остальные были предупреждены о возможных осложнениях, но все же такого, что вытворил ты, мы не предвидели. Естественно, мы возместим сержанту Клоду потерю здоровья. Но дело не в нем, а в тебе… Ты идеально подходишь для Чистки. Тебя практически невозможно подавить морально. Ты умеешь ориентироваться в сложной ситуации и мгновенно принимать единственно верные решения — решения, которые приводят к нужному результату вне зависимости от твоего положения.

— Какой лестный отзыв, — улыбнувшись, ответил я. — Даже не ожидал. Но я лучше проведу свою жизнь в тюремных застенках, чем буду работать у вас с правлеными мозгами.

— Ах вот оно в чем дело! — Психолог мгновенно расслабился. — А я-то все гадал, почему ты пошел на побег. Да, признаюсь, у нас имеются аппараты для коррекции сознания. Но мы уже давно отказались от их применения. Никакая коррекция не дает полной гарантии, что когда-нибудь в экстремальной ситуации истинное сознание не возьмет верх. Да и если рассуждать логически, то становится ясным, что незачем создавать нужную модель сознания, когда природа и сама уже позаботилась о подобном, причем с абсолютной гарантией. Я говорю о тебе и других завербованных. — Психолог широко улыбнулся. — Можешь расслабиться, мальчик. Ты устраиваешь нас таким, каков ты есть. Сам подумай.

Зачем нам вербовать тебя, преступника, когда желающих работать у нас даже с коррекцией сознания нашлось бы неимоверное множество. Только дать объявление по всем каналам, и Центральное Управление Чистки заполнили бы толпы желающих. Но нам нужны не они, а ты. Однако я уже повторяюсь. Я изложил тебе все, теперь выбор за тобой. Но учти также, что в случае отказа тебе грозит суд по обвинению в убийстве и двух грабежах, одно из которых с отягчающими последствиями.

— Условия моей работы в Чистке остаются прежними? — тихо поинтересовался я.

— Да, — ответил психолог. — Только из твоего жалованья будет вычтена определенная сумма для возмещения всех моральных и материальных убытков ограбленному тобой в поезде гражданину.