Читаем без скачивания Настоящая Спарта. Без домыслов и наветов - Андрей Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настоящая Спарта вовсе не была тоталитарной. Своих царей она смещала не только за неуспешное управление войсками, но и просто потому что в определенный день падающая звезда указывала им на необходимость такого шага. Звезда обычно падала вовремя – ее замечали, когда царь не слишком внимательно относился к своим обязанностям или терял авторитет вследствие какой-то неудачи. Геронтами избирались действительно достойнейшие из достойных. Причем голосовали именно голосом, и результаты голосования невозможно было подделать. Но на войне никаких голосований не было – подчинение полководцам и командирам было беспрекословным. Армия всегда «тоталитарна». Иначе она не сможет побеждать врага.
Военное воспитание спартанских мальчиков свидетельствует также не о тоталитаризме, а о профессионализации – с детства в мальчиках воспитывали будущих воинов, способных терпеть голод и холод, преодолевать боль и страх, подчиняться дисциплине. С семи лет воспитанием защитников отечества занималось государство, а родители лишь изредка навещали своих детей. Эта практика была уникальной для Древней Греции, а потому у врагов Спарты вызывала особенное неприятие. Вместе с тем, в спартанских военных школах воспитывалось множество детей знатных иностранцев, оказывавших услуги Спарте. Со спартанцами военному делу учились дети периеков и мофиаки (внебрачные дети аристократии), приобретавшие в будущем статус адъютантов при воинах-спартанцах, а также статус полноправных граждан за доблесть в бою.
Прямо противоречит концепции «тоталитарности» Спарты статус спартанских женщин, которые слыли самими красивыми в Элладе. Но они же слыли и самыми независимыми. Если афинянки выходили замуж с 14 лет и жили при муже как безгласные затворницы, то спартанки выходили замуж в 18–25 лет, без стеснения могли вступить в разговор с мужчинами и перечить мужьям. Власть женщины-матери над своими уже взрослыми детьми в Спарте была столь же непререкаемой, как и власть государства. Мифы о том, что «лаконяне очень плохо стерегут своих жен», можно отнести лишь на счет враждебной пропаганды.
Социальная иерархия Спарты представляла собой спартанское общество, составлявшее примерно 20–30 тыс. человек (из них 3–5 тыс. граждан – мужчин, имеющих право голоса на народном собрании), 40–60 тыс. лично свободных периеков и до 200 тыс. илотов. Понятно, что восстания илотов должны были жестоко подавляться. Иначе вся иерархия рухнула бы. Ясно также, что жизнь илотов не была столь тяжкой – им не приходилось содержать многочисленную и алчную знать, а также праздный городской охлос (особенно расплодившейся в Афинах).
Раздражают критиков Спарты вездесущие и жестокие спартанские эфоры. Как раздражают их, вероятно, неподкупные и решительные прокуроры и судьи. Коллегия из пяти эфоров-прокуроров, сменяемых ежегодно и независимых от царской власти, вызывает обличительный пафос наших современников, предполагающих, вероятно, что в обществе должна быть такая свобода, которая позволяла бы нарушать законы хотя бы иногда. Например, изменять интересам народа и действовать в пользу иностранных государств. Когда сочувствие историков обращается к правительству изменников и разорителей собственной страны, они должны больше всего ненавидеть именно спартанских эфоров.
Есть ли у древнего общества свое достоинство, чтобы иметь аналог «ока государева» – государственное око, следящее за соблюдением священного закона? Критики Спарты считают, что нет. Спартанцы считали, что да. И удерживали государство от распада столетиями, опровергая своих критиков, позволивших себе через две с половиной тысячи лет поносить систему управления, доказавшую свою эффективность.
Кстати, институт эфоров наблюдался и в других государствах Эллады, свидетельствуя о древнем происхождении и, вероятно, всеобщности этого института для дорийских племен до их прихода на земли ахейцев. Но от современных критиков достается только Спарте. Таков закон современной пропаганды: образ тоталитарного государства должен быть представлен полной противоположностью «всему цивилизованному миру».
Закон запрещал спартанцам заниматься торговлей и ремеслами. В действительности речь шла о тех видах деятельности, которые обеспечивали роскошь или отвлекали от военного дела. Спартанцы занимались военным делом, и им некогда было обжигать горшки. Ремесла и торговля, необходимые для продолжения сельского производства, вне всяких сомнений, были распространены среди илотов и периеков.
Насколько же страсть к политическим мифам затмевает историкам глаза, когда они говорят о том, что в Спарте наблюдался упадок ремесел и торговли! Упадок касался только предметов роскоши – и больше ничего. Все практичные изделия, производимые в Спарте, славились по всей Греции – оружие, обувь, одежда, керамика, мебель. Но все это Спарта производила, прежде всего, для внутренних целей. Внутренняя торговля имела преимущество перед внешней. Вторжения чужих интересов на свою территорию Спарта не допускала, будучи полноценным суверенным государством.
Спарту обличают за то, что часть населения имела привилегии, занимаясь совершенно «непродуктивным» делом – войной. В качестве мысленного эксперимента предлагают лишить спартанцев всего, что давали им илоты, и убедиться в том, что спартанцы умерли бы с голоду. Обратный эксперимент, когда илотов лишили бы военной защиты спартанцев, почему-то не приходит в голову творцам исторических фантазий. Они не могут понять, что при таком «раскладе» илоты тут же затеяли бы распри, и немедленно были бы завоеваны новыми господами – скорее всего, более жестокими, чем спартанцы, которые попусту не казнили илотов, зная, что от них зависит благосостояние государства и обеспечение воинов всем необходимым. Если бы спартанцы почему-либо лишились илотов, то они завоевали бы себе новое пространство, населенное земледельцами, а вовсе не умерли бы с голоду.
Страшным обычаем Спарты была «криптея», возникшая, вероятно, после изнурительной Второй Мессенской войны – своеобразная инициация юношей, которые ночами собирались в небольшие группы и охотились на илотов, убивая их кинжалами. Достоверных данных об этом обычае нет. Рассказы о нем больше похожи на слухи, скупо и противоречиво упомянутые в нескольких античных источниках. Наиболее достоверной их интерпретацией является описание событий последней фазы Мессенской войны – карательных экспедиций спартанцев в неспокойные местности Мессении, предпринимаемых малыми отрядами, включавшими молодых солдат или юных учеников спартанских школ, приобщенных к практичному делу до окончания срока обучения.
Выдумка о кровожадной Спарте – рассказ фракийца Фукидида (ок. 460 – ок. 400 до н. э.) об уничтожении в 424 г. до н. э. двух тысяч наиболее крепких илотов. Якобы это было сделано в период военных неудач в порядке превентивной меры против возможного восстания. Достоверно известно, что спартанцы готовы были дать свободу илотам, поступающим на военную службу. Множество илотов выразили готовность к такой трансформации своего социального статуса. Но еще большее количество бежало в захваченный афинянами Пилос.
Исчезновение принятых на военную службу илотов было истолковано некоторыми античными историками как убийство. Надуманность этой версии очевидна, поскольку илоты традиционно участвовали в войне спартанцев в качестве поваров, строителей, санитаров – выполняли всю сопутствующую войне работу, не связанную с участием в сражениях. Зачастую илоты использовались как легковооруженная пехота, а в сложных для Спарты в условиях из илотов набирали пополнения тяжеловооруженной пехоты – гоплитов.
«Исчезновение» призванных на службу илотов состоялось только потому, что теперь они стали полноправными спартанцами. А кто не захотел воевать – бежали к врагу. Выдумка об убийстве илотов была, вероятно, пропагандистской акцией афинян, пугавших население Мессении коварством спартанцев. Фукидид для роли пропагандиста подходил как никто другой: он был изгнан из Фракии за нерасторопность в организации сопротивления спартанскому отряду Брасида, а потом был видным афинским политиком. Его рассказ не вяжется с тем, что отряд того же Брасида был набран исключительно из илотов и состоял из 700 воинов. После возвращения из похода все они получили свободу и земли для поселения в Лепрее. В дальнейшем Спарта широко использовала в войне илотов и тех из них, кто уже получил свободу. Численность освобожденных илотов в Пелопонесской войне оценивается в две тысячи, а после войны их число возросло как минимум до трех тысяч.
Об истинном положении илотов говорит событие III века до н. э. Царь Клеомен III предложил богатым илотам покупать себе свободу за огромную сумму – пять мин (примерно 2 кг. серебра). На призыв откликнулось шесть тысяч человек. Можно представить себе достаток илотов, учитывая возникшее имущественное расслоение между ними, а также зафиксировать тот факт, что спартанцы не мешали илотам богатеть, требуя от них лишь определенную часть урожая – подобие арендной платы за пользование землей или подобие налога. Нельзя забывать также, что тысячи илотов были «домашними рабами» или хозяйствовали при войске, существуя при этом относительно сытно и свободно рядом со спартиатами.