Читаем без скачивания Любимый предатель (СИ) - Воронцова Анастасия

Первым в стену полетел стакан. Пролетев через весь кабинет, он со звоном разбился на множество осколков.

Я был вне себя от ненависти и гнева. Казалось моя кровь превратилась в кипяток, и была способна сварить меня заживо.

Но в миг, когда я увидел фотографии, присланные этим ублюдком. Когда я увидел Аню, я взорвался. И весь мир взорвался.

В стену полетел телефон, документы. Все, что было на столе.

А затем я понял, что ничего не чувствую. Внутри меня было также пусто, как и на столе.

И вот сейчас, возвращаясь в настоящее время, стоя здесь, сжимая кулаки от ярости, я едва сдерживался.

Проклятье, я был готов ее убить.

Мне потребовалась почти минута, чтобы вернуть себе самообладание, и достать из заднего кармана наручники.

— Как бы там ни было, я считаю, что нам нужно о многом поговорить, — произношу я, защелкивая наручник на ее правой руке и, воспользовавшись ее растерянностью и шоком, тяну ее за собой в спальню, где застегиваю на ней второй наручник, фиксируя руки у нее над головой, у изголовья кровати.

— Ты псих! Совсем из ума выжил! — она смотрит на меня округлившимися от страха глазами, но по ее реакции ясно, что страх — далеко не единственное, что она испытывает, находясь в этой ситуации.

Перед глазами вновь всплывают фотографии, присланные тем ублюдком, и я хмыкаю со смесью презрения и интереса.

— Признайся, тебя это возбуждает?

Меня точно да. Я и подумать не мог, что женщина, оказавшаяся в таком положении, совершенно беззащитная передо мной, может вызывать во мне такое желание вопреки ненависти.

От одного взгляда на нее в штанах мигом становится тесно. До боли. До невозможности.

Меня никогда и ни к кому так сильно не тянуло.

Когда мое дыхание обжигает ее чувствительную кожу за ухом, из ее груди вырывается тихий полувздох-полустон, и она раздраженно хмурится, злясь на себя ничуть не меньше, чем на меня.

— Отпусти меня, Громов! — пыхтит она, дергаясь подо мной, — Я не собираюсь участвовать в твоих извращенных играх! Оставь их для своих секретарш!

— Боюсь, что я не могу, — хриплым шепотом отвечаю я, и на моих губах появляется издевательская улыбка, — Видишь ли, мои секретарши не сливают информацию конкурентам, не спят с ними, но, что самое главное, они не рожают от меня детей, и не прячут их, надеясь, что я никогда об этом не узнаю.

На миг она замирает, и кажется даже перестает дышать. Я вижу, как осознание и страх отпечатываются на ее лице. Чувствую, как колотится ее сердце.

Она молчит, и, глядя на нее, я не могу удержаться. Я наклоняюсь ближе, втягиваю носом ее сладкий запах с нотками ванили, и легонько прикусываю чувствительную кожу на ее шее.

Она вздрагивает. Из ее груди вырывается стон — громче и искреннее предыдущего, и она с ненавистью смотрит на меня. Ее глаза прожигают во мне дыры.

— Я тебя ненавижу! — в ярости выплевывает она, — Ты — животное!

— А ты — маленькая лгунья, — отвечаю я, проводя пальцами по ее шее, и зарываясь в мягкие волосы на затылке, — Да, Аня. Нам предстоит многое наверстать…

Глава 7

Аня

Он сошел с ума. Совершенно свихнулся. И я тоже. Я не знаю чем еще объяснить то, что происходит.

Я все еще ненавижу его. И, наверное, никогда не смогу ему простить все то, что он сделал. И все же, как бы сильно я его ни ненавидела, мое тело отзывается на его голос, на его прикосновения.

Даже сейчас, когда этот придурок приковал меня к кровати и смотрел на меня свысока взглядом победителя, сама того не желая, когда он касается меня зубами, губами и языком, я не могу сдержать тихий стон.

На миг из головы вылетают даже его обвинения, и тот факт, что гребанный отчим все-таки сдал меня. Не знаю как, но видимо этот придурок догадывался о том, кто настоящий отец Алисы, или же просто ткнул пальцем в небо, лишь бы вытрясти из Андрея побольше денег.

Вопрос только в том, что мне делать теперь?

Много лет я скрывала правду. Я не хотела возвращения Андрея в свою жизнь после того, что он сделал, и не считала, что внезапное появление отца, которому плевать на все, кроме работы, пойдет Алисе на пользу. И сейчас ничего не изменилось.

А что было у него, кроме слов моего жалкого отчима и, возможно, фотографии Алисы? Ничего.

Я не указывала его в графе, как биологического отца. В свидетельстве о рождении Алисы в ней стоит прочерк. Так что по закону, без результатов анализа на отцовство, у него на нее нет никаких прав. Вот только добиться судебного решения для проведения такого теста для человека, вроде него, — не проблема.

А значит единственный способ уберечь Алису от него — это заставить его поверить в ошибку Георгия. Убедить в том, что я ему изменяла.

— Твоих детей? Большего бреда в жизни не слышала! — с ненавистью фыркаю я, стараясь сохранять презрительное выражение лица, но, находясь в моем положении, это не просто, особенно учитывая то, что Андрей продолжает касаться меня, и не просто касаться, а именно так, как я люблю.

Поверить не могу в то, что он все еще помнит все мои чувствительные точки. Помнит, как заставить меня стонать и терять голову.

Я чувствую, как по всему моему телу проносится пульсирующая волна жара, концентрируясь в одной точке, и до боли прикусываю губу, надеясь, что это отрезвит меня, позволит взять себя в руки, но это не помогает.

— Для того, чтобы появились дети, нужно заниматься сексом. А тебя, если ты помнишь, почти никогда не бывало дома, — рычу я, и, когда он легонько прикусывает мочку моего уха, мой рык перерастает в новый стон.

Я слышу его тихий, бархатный смех, и он отзывается приятной вибрацией в каждой клеточке моего тела.

— И все же я находил время, чтобы сделать тебе приятно. Разве нет? — прежде чем его язык снова касается меня, его хриплый шепот заставляет все мое тело покрыться мурашками.

— Не… Не припомню такого, — выплевываю, не задумываясь, хотя он прекрасно понимает, что это ложь.

— Да? В таком случае, думаю, мне стоит освежить твою память…

Он опустился ниже, к моим ногам, и стал медленно, не сводя с меня потемневшего взгляда, освобождать их от тяжелых туфель. Когда его пальцы стали медленно, с чувством массировать мои ноги, я тихо застонала.

Это был всего лишь массаж ступней. Тот, что часто делали в салонах перед педикюром. Но ощущения… Ощущения были совсем другими.

То ли дело было в его взгляде, то ли в шумном, сбившемся дыхании, то ли во внезапно вспыхнувших воспоминаниях о нашем прошлом, но я ничего не могла с собой поделать. Я не могла оторвать от него затуманенного взгляда.

В какой-то миг у меня пересохло во рту, и я поймала на себе его улыбку. Улыбку победителя. Это слегка отрезвило меня, подогрело мою злость, и я дернула ногой, собираясь ударить его, но он ловко увернулся от удара, в один миг прижавшись ко мне так, что я охнула.

Он хотел меня. Черт возьми, он хотел меня так сильно, что я боялась, что его джинсы просто лопнут, не выдержав напряжения. И, пусть я и не была готова этого признать, я хотела его так же сильно. Вопреки ненависти, вопреки всему, что между нами было, в какой-то миг я хотела, чтобы он коснулся меня, даже если потом я возненавижу саму себя.

Но Андрей не заходил дальше. Он играл со мной, как кот с мышью. Ему нравилось дразнить и мучить меня. Наверное моя реакция приносила ему больше удовольствия, чем сам процесс.

— И что мне с тобой делать, маленькая врушка?

— Для начала отпусти, — прошипела я, но он и не подумывал о том, чтобы расстегнуть наручники.

— Даже не знаю… — издевательски улыбнулся Андрей, — Мне больше нравится, когда ты лежишь подо мной вот так, возбужденная и беззащитная.

— Ты точно больной придурок! — с пылающими щеками отвечаю я, — Тебе лечиться нужно!

Он резко наклоняется ко мне, заставляя меня испуганно вздрогнуть и замереть, и моего уха касается его хриплый шепот:

— Может быть, но тебе это нравится.