Читаем без скачивания Изоляция - Дмитрий Матяш

Сержант смотрит на меня оценивающе, словно приобрести собирается. В какой-то миг мне даже начало казаться, что все может закончиться мирным путем… Да вот незадача. Только я так подумал, как в его взгляде что-то незримым образом переменилось. Нет сомнений, он заметил край выглядывающей татуировки у меня на груди: арконский орел на фоне трехконечной свастики — бич бурной молодости, лишавший меня в последние годы возможности расстегнуть верхние пуговицы на рубашке.

Отодвинув отворот рубашки с таким презренно-брезгливым выражением лица, будто там его ждал взорвавшийся гнойник, сержант словно сам себя спросил:

— Это то, что я думаю? — Он сопоставил чернильный рисунок на груди с моей бритой головой, и результат привел его в бешенство. — Так ты, выходит, у нас еще и тварь нацистская?! Гребаный скин?

— Да не бери в голову, сержант. — Одну руку я выставил перед собой, вторую приложил к груди. — Сложный подростковый период. Давно уже об этом забыл. Замазать орла все никак руки не доходят.

— Замажешь, сука, — прошипел яростно. — Как раз сейчас и замажешь! — Бряцая железом, он перетащил автомат на грудь. — В две тысячи пятом возле ставки[8] такие уроды, как ты, убили моего брата. А у нас только дед был евреем. Бабка, отец — хохлы. Да только вам же по херу, да? Вам бы козла найти отпущения, на котором бы злость выместить!

Во, блин! Яркий пример, как юношеская легковесность может сыграть злую шутку в зрелом возрасте! Немного неожиданно, если честно.

Тем не менее, похоже, не шутит сержант — полная готовность пустить мне в лоб пулю. И в общем-то, я его понимаю. Если убили брата, то тут не до наведения порядка во время карантина. Тут есть за что мстить случайно подвернувшемуся представителю нацистской артели. Но, блин, не лезть же мне из-за этого под пули добровольно!

— Эй, да ладно тебе. Это ошибка молодости. — Я заговорил быстро, мне нужно было максимум затянуть время. — Все мы ошибаемся в таком возрасте. Херней страдаем. Сейчас уже забыл, а тогда, после интерната, со старшими из фа-банды свелся, дурак. Я же детдомовский, кто мне что объяснил бы? Хочешь брить голову — какие проблемы? Но я никогда никого не убивал, клянусь. Просто попал под волну, думал это круто. В пятнадцать лет очень хочется выделиться из толпы, протестовать да хоть против чего-нибудь. Это было очень давно, и я уже об этом забыл. В армии моим другом был еврей Фельдман, а подружка, с которой мутил вот донедавна, — Олька Шустер, еще та «славянка». Клянусь…

Но вместо ответа: щелк! — предохранитель ушел.

В общем, моя брехня не прокатила. Осталось лишь мгновение на раздумья.

Густобровый рядовой, немного косящий на левый глаз, непрестанно мечет взгляд то на меня, то на старшего по званию. Безынициативный лошок. Будет делать все то, что делает сержант.

Спасай себя, Салман. Спасай сам, больше этого сделать некому.

В голове, как это часто бывало в подобные моменты, запустился секундомер.

Тик-так, пошло твое время, Глеб, тик-так…

Я ныряю под ствол сержанту как раз в тот миг, когда он жмет на спусковой крючок. Громыхнул АК, застучали по полу гильзы, в воздухе запахло порохом. А руки сами знают, что делать. Хватаю сержанта пониже колен, резко дергаю на себя, отрывая от земли. Он что-то выкрикивает, оказавшись в воздухе.

Риск был неимоверно высок. Если бы бровастый оказался бы чуть смышленее, я бы наверняка валялся бы с дырками в спине. Ведь мое тело для него было открыто, как ростовая мишень с расстояния трех шагов. Все, на что мне оставалось рассчитывать, так это на его нерасторопность.

И ставка себя оправдала — он не выстрелил.

Поэтому мы вместе с сержантом благополучно завалились в ванную, снеся собой дверь. Он шмякнулся спиной на кафель, я повалился на него сверху. Вмазал два раза по носу, в ответ хрустнули хрящи, зрачки сопляка-сержанта закатились под веки. Воссев у него на груди, я его полностью контролировал, поэтому без особых затруднений овладел автоматом и, обернув дуло в дверной проем, надавил на спусковой крючок.

Это было предчувствие. Я знал, что бровастый непременно ринется на помощь напарнику, а потому выпущенные пули достигли цели точно по расписанию. Пацан, даже не успев ничего понять, вскинул руками и с продырявленной грудью отлетел назад.

— Падаль, ты сдохнешь! — закричал сержант. — Сдохнешь!

В его правой руке я заметил свой нож. Пришлось ударить несколько раз его крышкой автомата по башке. Придавил локтевой сустав коленом, полностью блокируя конечность. Сержант в исступлении замотал головой, зашипел сквозь зубы. Он понимал, что жить ему оставалось несколько секунд, а потому предпринимал самые отчаянные попытки освободиться. Пробовал меня сбросить, ударить ногами, извернуться.

Я же направил ствол ему в голову и сделал один выстрел. Почти впритык. Мое лицо, белую ванну, раковину и полотенца на сушке оросило кровью. Блевотный рефлекс подтолкнул густой ком к горлу. Наверное, при других обстоятельствах меня бы рвало до последней капли желудочного сока, но инстинкт самосохранения помог перекрыть внутренний вентиль.

Все.

Действовать теперь нужно очень-очень быстро. Сейчас на звуки выстрелов прибегут другие, станет вообще жарко.

Автомат я накидываю через голову на спину и прожогом обратно в коридор. В голове еще нет четко просматриваемого плана дальнейших действий, но есть первостепенная задача — покинуть квартиру. Бахнув дверью, я поворачиваюсь, чтобы бежать к ступеням… и тут же застываю — как тюремный беглец, на которого со всех сторон пали лучи прожекторов.

Всего в трех метрах от меня, на уходящих вниз ступенях, стоят три санитара. В латексных костюмах, на лицах маски, через которые только глаза видно, в руках держат рулоны черных мешков. При нормальном раскладе они могли бы быть совсем неопасными. Ведь с «догами» у них отношения далеко не мед: это же вояки их по городу отлавливают и принуждают к работе носильщиков трупов. Ясное ведь дело, что с доброй воли в санитарную службу не пойдет никто. Посему при иной такой встрече к ним можно было применить аксиому о враге моего врага, но…

Наверное, я что-то упустил. По крайней мере вид у этих троих был таков, будто я только что пристрелил их братьев родных. Гляди-ка, неужто санитары и вправду породнились с «догами»? Соглашение, может, какое заключили? Смотрю, у одного кобура болтается на поясе, у второго — рация. Знать-таки в их отношениях что-то поменялось. А это уже вносило определенные коррективы в привычное для меня положение вещей.

И далеко не положительные.

Заминка длится не больше секунды. А потом как механизм заработал: средний санитар резко отводит руку к кобуре, доставая ПМ, крайний слева тянется к рации, а правый во все горло, так чтобы было слышно через маску, кричит: «Нападение!!!»

С какого хера, мужики?!! Какое, на хер, нападение? Я вас и пальцем трогать не собирался. Хотя, помня свой видок, наверное, еще и не то подумать можно…

Тик-так, секундомер в голове, тик-так.

В данной ситуации моя позиция была проигрышной: автомат за спиной, достать не успею, а рука занята ножом, который я вовремя не пихнул в ножны. Но мозг в такие минуты почему-то со мной не советуется. Я бы, может, обратно в квартиру — хоть уже и второй, черта мать, раз! — а движимое рефлексами тело, выполнив на ходу сбивающий с толку футболистский зигзаг, бросило меня прямиком в толпу.

Ох ты ж! Средний, сука, долговязый, таки выстрелил, пуля просвистела чуть повыше левого уха.

На лету выпростав ногу, я ударил его в корпус, ножом полоснул по предплечью. Вторая выпущенная из ПМ пуля стукнулась в дверь к Ивановым. Санитар выронил пистолет. Я коснулся рукояти, но не поймал — ствол перелетел через поручень. От удара в брюхо обезоруженный шлепнулся задницей на ступени и кубарем покатился вниз.

Тик-так, миг продолжается.

— Заткнись, ур-род!.. — сквозь зубы шиплю сложившему руки рупором крикуну.

Прорваться бы к нему, но здоровяк объял меня своими мясницкими ручищами сзади, ощущение — словно к широченному дереву привязали, да и прихватил умело — пониже локтя, только кистью пошевелить и можно. Но не так страшен черт, ежели честно. Потому что даже самые тупые блондинки знают, что можно предпринять в данной ситуации. Подняв ногу, я просто со всей дури топнул по ступне здоровяка, одновременно ударив его затылком по респиратору.

Он прогремел матом и швырнул меня обратно на площадку, к дверям лифта.

— Стой, где стоишь! — кричит, сдергивая с пояса рацию. — И убери нож! Тебе отсюда все равно незаметным не уйти. Не делай глупостей.

В мозгу словно головоломка решилась: даже короткая заминка, незначительная растрата времени может обернуться катастрофой.

Стоять? Ну отлично. Я отвожу руку за спину и в одно движение меняю нож на автомат, рывком перетащив его на грудь.