Читаем без скачивания Исполнение желаний - Владимир Круковер

«Опять как с волком», — проворчал я.

«Нет, так, без острых сенсорных нагрузок, на грани утреннего спокойного сна.»

«Ну, ну», — мысленно буркнул я и закрыл глаза. В недавней капельнице были какие-то снотворные, так что глаза закрывались охотно. Да и слаб я был. Очень слаб.

«Кстати, объясни-ка мне про инфаркт поподробней.»

«Сердце — уникальный орган. Этот мускулистый мешок без отдыха перегоняет кровь все время человеческой жизни. Сама же сердечная мышца снабжается кровью через наружные сосуды. И, если один из этих сосудов не может пропускать к сердечной мышце достаточно живительного кислорода, участок сердечной мышцы омертвевает, теряет прочность, эластичность и способность сокращаться. Сердце же продолжает работать и при сильном напряжении может разорвать омертвевший кусочек…»

«Это я уже слышал. Ты, кстати, с чего это мне начал читать лекцию?»

«Был невысказанный вопрос. И ты уже мог воспринимать информацию. А потом прервал меня упреками. Ну что, будем дремать?»

«Будем», — мысленно кивнул я, уплывая в тишину неторопливой памяти…

Он вошел в Город на четвереньках. К коленкам и локтям были привязаны мягкие подушечки, шел Он быстро.

Одет Он был в зеленую вельветовую куртку, красные вельветовые штаны и белые вельветовые туфли. Одежда была пыльная, но новая.

Он шел себе на четвереньках и уткнулся и уткнулся носом в блестящий грубый сапог с тупым носком.

— Ну, ты, — сказал страж грубым голосом, — вставай.

Он встал, снял подушечки, бросил их в пыль и пошел.

— Стой, дубина! — заорал Страж, — Документы давай.

— Чаво?

— Документы есть?

— Не знаю.

Лицо у Него было тупое-тупое. Тупей, чем у Стража. А глаза — маленькие щелочки без ресниц.

— Как зовут? — смягчился Страж.

— Чаво?

— Кто ты?

— Я?

— Нет, он!

— Чаво?

— Как зовут, скотина?

— Я? Он?

— Яон, что ли?

— Ага.

— Что ага?

— Ага, Я — Он

— Яон… Ну и имечко. Впрочем, что с тебя, дурака, взять. Сам дурак и имя дурацкое. Шлепай отседова.

Я пошел.

— Эй, дурачок, — закричал кто-то, любопытные уже собрались, — пойдем, я тебя накормлю.

— Спасибо, — четко сказал Яон, и пошел.

Добрый любопытный привел его к себе домой и налил миску борща.

— Лопай.

— Не.

— Чо, не?

— Не, мясо.

— Мясо не ешь, что ли?

— Ага.

— Вегетанец?

— Не.

— Чо, не?

— Не ем.

— Ну и дурашлёп. Вегетанец, гляди-ка.

Добрый мужик наложил Яону картошки, принес с огорода огурцов, лук. Себе в водки налил, полстакана. Яону предложил, тот отказался.

— Не пьешь? — не сердито сказал мужик. — И опять ты дурак.

И сам выпил. И закусил смачно.

Яон немного, совсем немного поел, сказал отчетливо:

— Спасибо.

— Ты чо? — удивился мужик. — Сыт, что ли? Ты, может, и не хотел есть?

— Нажрался где-то! — неожиданно заорал он. — Гад, побирушка. Ему, как человеку, а он сытый оказывается. Обормот!

Налил себе еще водки, выпил, не закусил. Совсем злым стал.

— Подлюга, — кричал, — живоглот, бич! Пошел вон, падла!

Руку протянул, схватить хотел за грудки. Яон отступил на шаг. Тогда добрый мужик размахнулся, стакан бросил в Яона. Яон увернулся. Глаза его, маленькие щелочки, открылись на миг, большие стали, странные. Темный огонь был на дне их. А лицо такое же неподвижное, тупое лицо, вялое.

Открылись глаза, распахнулись, и сразу же вновь обратились в щелочки. Тихо выскользнул Яон за дверь. А мужик орал багрово что-то в избе, ничего не заметил он, кровно обиженным себя считал.

Яон ходил по городу, заходил кой-куда.

Зашел в одно учреждение в отдел кадров к начальнику.

— Скажите, — спросил вежливо, — вам начальник отдела кадров не нужен?

Начальник смотрел на него долго. Внимательно смотрел. Потом сказал тихо:

— Извольте выйти вон.

А сам чернильницу мраморную по столешнице шарить стал.

Яон ушел.

В Стражницу заходил.

— Вам не нужны Стражники?

Хохотали над ним грубыми голосами, по заду шлепали вельветовому. Хлеба дали и мелкую монету.

Вечером Яон ушел за Город в тощий лесок. Нашел маленький ручей, разжег костер и долго сидел около, по-турецки скрестив ноги. Огонь костра не отражался в его распахнутых огромных глазах, а будто таял в них, исчезал. В зрачках же тлел свой, темный и страшный огонь.

Заснул Яон на спине и всю ночь лежал без движения. Потух костер и холодно было, но он не чувствовал холода — лежат себе неподвижно на спине, а с первым лучом солнца вскочил, будто и не спал, разделся догола и залез в ручей, лег в его ледяное русло. Он лежал, будто в теплой ванне, кожа его даже не порозовела, но и не посинела тоже.

Он был смуглый, тоненький и легкий какой-то. Подростка напоминал он телом, не сформировавшегося юношу.

Прошло мимо стадо коров. За ними ехал пастух на чахлой лошади. Пастух был в грязной телогрейке и в шапке. Яон внимательно посмотрел на стадо и глаза его на миг распахнулись. Потом он пошел в Город. Шел быстро и глаза его на миг распахнулись. Потом он пошел в Город. Шел быстро, резко отмеряя шаг. В Городе пошел на прямых ногах.

И смотрели на него люди. Без зла шутили. Кто-то камешек в него кинул, маленький, шутки ради.

Потом он долго стоял, смотрел на афишу. Там были нарисованы похожие на лягушек коровы, некое бородатое чудище с бутылкой в руках и стихи:

«Пастух наш водку лихо пьет,А скот в посевах мирно бродит.Когда же пьяница поймет,Что он народное добро губит?»

Приближалась зима. Город существовал своей неторопкой суетой. В седьмом доме Галя родила ребенка, а отца никто не знает. В 12-м доме умерла бабка Арина. Пошла на колонку за водой и не дошла. Упала на бок, ногами засучила: юбки задрались и стали видны толстые ноги в узлах вен. Потом затихла. Когда подняли ее соседки, только хрипела чуть, да слюну пускала. А к ночи отошла.

Поминки были плохие. Сын приезжал, но спешил очень, ссылался на служебную занятость. Плохие были поминки.

И еще человека зарезали. Ну, не то, чтоб человека — девку гулящую, Люду.

Пьяная она дурная — выступает, вот и ткнул ее кавалер ножом столовым. Попал в живот, испугался и убежал. А Людка сама до больницы дошла и здорово ругалась там еще. Лекари по ее виду ничего серьезного не предполагали, переругивались с ней добродушно, не поспешали. А когда Людка, вдруг, омертвела, на пол сползла, стали готовить к операции, но не успели. Отошла девка.

К дурачку Яону в Городе привыкли, даже гордились немного, что есть свой юродивый. Старики говорили, будто дурачок к счастью. Его, мол, устами Бог вещает, а ангелы ему покровительствуют.

А видели его теперь редко. Он рано-рано уезжал со стадом, а вечером, пригнав коров, шел к старой бане в усадьбе Лешачихи и не выходил оттуда до утра.

За баню Лешачиха брала с Яона пять денег в месяц, а за свет он платил отдельно, но счетчику. В хату ходить запретила — он и не ходил.

Получал он за пастушество 120 денег в месяц, а куда тратил — никто и он видел. Еду, знали, покупал: хлеб, картошку, рис, лук… И все. А это денег 50 в месяц. Куда же остальные девал? Прятал, наверное.

Как-то Витька-Косой, злой с похмелья, схватил Яона за грудки, тряс, денег требовал. Яон трясся покорно, а потом вдруг что-то руками сделал, взмахнул ими, как дирижер перед оркестром. Косой обвис, скрючился, сполз на землю и лежал минут десять. Лекарь потом важно объяснял желающим, что у дураков сила большая бывает.

Витька больше к Яону не приставал, только посматривал удивленно, а один раз выпить пригласил. Зря, конечно. Не пил Яон.

А уже пришла зима, от снега Город похорошел, чистым стал, свежим, и приятно было даже просто ходить по улицам, гулять. Но люди не знали, что это такое — гулять. Они толпились кучками, разговаривали о многом, хотя разговаривать им было, вроде, и не о чем. А, если шли быстро, то только по делу: в магазин, на работу, к врачу.

И приехал в Город еще один странный человек. Сын покойной бабки Арины приехал, избу продавать. Ну, и отпуск у него был, так он зажился в этой избе. По ночам свет жег — читал все, а днем ходил по снежным дорожкам. Если заговаривали с ним — отвечал вежливо, но торопился, уходил скоро.

Знали о нем, что работает в Большом Городе, где учился где-то долго, что работает, вроде, в Ящике, что начальник. Лекарь к нему в гости приходил как-то, вина хорошего принес, хотел поговорить.

— Мы с вами в некоторой степени коллеги, — начал он тогда важно, — вы, ведь, биолог, если я не ошибаюсь?

— Точнее биофизик, — вежливо ответил сын бабки Арины.

— Да, да. Я совсем упустил из виду ваш второй диплом. Арина рассказывала, письма ваши я ей читал. Я полагаю, что вы очень перспективно сориентировались, на стыке двух наук рождается будущее.