Читаем без скачивания Любовь и доблесть - Петр Катериничев

Каждый по своим делам.

– Я так не хочу. Это не правильно.

– Так как раз и бывает. Когда люди не в отношениях, им нечего делить. И попутчики стараются понравиться друг другу вовсе не из корысти, а просто из совершенно людского, неистребимого желания нравиться. Поэтому в пути все хорошо. А вот продолжение дорожного знакомства... Не знаю.

– Ты боишься разочарований?

– Уже не очень. Хотя... Боюсь. Вот только... У неприкаянной свободы есть одно преимущество: в ней не бывает разочарований.

– И очарований тоже?

Олег помолчал, произнес тихо:

– И очарований тоже.

– А вот это – действительно жаль.

Глава 8

Даша вздохнула, потом спросила сама себя удивленно:

– Я хочу тебе понравиться? – подумала, ответила сама себе:

– Да, хочу, – вздохнула. – Я вообще хочу кому-нибудь нравиться. Но что-то у меня это не очень выходит. Наверное, я не умею быть ласковой.

– Почему?

– Не научилась. А вообще – меня считают высокомерной.

– Это так?

– Наверное, да. Когда растешь принцессой...

– Принцессой?

– Почти. – Девушка смутилась, в глазах ее мелькнуло что-то вроде страха. – Я очень пить хочу.

– Скоро пойдет цивилизация.

– И наш поезд остановится?

– Да.

Девушка некоторое время смотрела прямо перед собой застывшим взглядом, потом сказала:

– Ты удивишься, но я никогда не ездила в поездах.

Некоторое время они топали молча. Подлесок кончился, пошли места обитаемые, протока стала широкой, а дальше на грязном песке навалом потели людские тела на хлипких разномастных подстилках.

– Это похоже на свалку, – поморщилась Даша. – Тут так грязно... А они чупахаются в этой грязи и, похоже, рады.

– У людей вообще радостей немного.

Даша бросила на Олега быстрый взгляд, ответила:

– Но это не значит, что нужно вываляться в канаве. Можно поехать за город.

– Если есть на чем.

– Да ладно тебе... строишь моралиста, а сам... Разложил этих дебилов, как засольщик воблу. Одному даже руку сломал.

– Может, оно к лучшему? Профессию поменяет.

– Из бандитов в налетчики? Знаешь, я передачу видела: там подраненные охотниками тигры становятся людоедами как раз потому, что крупная и сильная добыча им стала уже не по зубам. А из этого Сазона ни работяги, ни путного торговца точно не выйдет. Значит – будет малолеток грабить. Или наркотики у школ продавать.

– Какая разумная девочка... «Подраненный тигр». Это не тигр, это шакал. По жизни. И раненый он или целый – разница для падали небольшая. А что, было лучше его убить?

Даша замкнулась, насупилась.

– Так кто из нас морализирует?

– Олег, не придирайся к словам!

– А ты не умничай.

– Я просто еще пьяная.

– Угу. Очень выгодно. Если что-то натворила – «я еще маленькая». Или – «когда я пьяная, я такая дурочка!».

– Ты злой.

– Скорее нетерпимый.

– Может быть, это еще хуже?

– Не хуже, но тоже не сахар.

– Для окружающих?

– И для себя тоже.

Даша помолчала, снова наморщила лоб:

– Странный ты.

– Я по жизни странник.

– Хм... Ты знаешь, аналог слова «странник» по-английски будет «stranger», – размышляя про себя, произнесла девушка. – «Чужой». Может, оттого ты такой?

– Чужой?

– Да. Всем этим потеющим индивидам. Иначе зачем бы тебя занесло загорать так далеко.

– Просто я отвык общаться.

– Просто ты отвык любить. В этом все дело. – Даша вздохнула. – Как и я.

– Вода.

– Что?

Олег остановился у переносного тента, под которым примостилась толстая тетка; у ног ее громоздилось несколько ящиков с бутылками.

– Ты какую предпочитаешь?

– Любую. Лишь бы холодная.

Истомленная скукой продавщица вынула из ящика пластиковую бутылку с минеральной, Олег свернул пробку, подал девушке:

– Не захлебнись.

Даша заглотала, торопясь, проливая пенящуюся газировку на платье.

– Теплая. Но все равно хорошо. Какой гадостью они меня напоили?

– Той, что ты пила.

Девушка погрустнела:

– Все могло бы закончиться скверно. Спасибо тебе. Слушай, Олег, а ты что, тренер какой-нибудь?

– Я похож на тренера?

– Совсем не похож. – Даша даже мотнула головой. – Тогда где ты научился так драться?

– Я никогда не учился драться.

– Ладно, ври... Не хочешь говорить?

Олег пожал плечами.

– А чем ты занимаешься? Вообще?

– Я журналист.

– Журналист? Снова врешь?

– Почему?

– Журналисты крикливые и наглые. Или, наоборот, важные и самовлюбленные. А ты – грустный.

– Грустный?

– Ну да. Словно... Словно ты потерял то, что никогда уже вернуть нельзя, а забыть ты не можешь. Да и не хочешь.

– Погоди, Дарья. Не гони. Лучше ты мне объясни.

– Что?

Олег заметил, как девушка словно собралась внутренне, но все-таки спросил:

– Как ты попала в машину к этим дебилам?

– Ну... Сначала они мне вовсе не показались такими уж плохими. Просто отвязные ребята, прикольные. Правда, я чуть-чуть выпила...

– Наркотики?

– Да что я, совсем дура, что ли?

– Ты не дура. У тебя правильная речь, ты быстро думаешь, у тебя хорошее ассоциативное мышление, ты знаешь английский язык, на тебе кроссовки за двести баксов, которые ты таскаешь не на выход, а просто так, привычно, и платье долларов за восемьсот, из хорошего бутика, эдакий летний сарафанчик... – Олег заметил, что девушка даже покраснела под загаром. – Продолжить? У тебя в начале не самого жаркого в этом году лета стойкий оливковый загар, назовем его «нездешний», и притом ты никогда не ездила в поездах.

– Что ты привязался?!

– Только один вопрос: как ты оказалась в компании таких дурных и диких уродов, а? На «романтику дорог» ты купиться не могла, джип хиленький, как жеваный веник, да и братки в нем напрочь второсортные, разве что стрижка и бугры под кожей. Тебе и общий язык с ними еще нужно было отыскать, в прямом смысле, безо всяких переносных. Судя по речи, ты со старшими привыкла общаться, и люди это образованные и не косноязычные. А Сазон с Хыпой сплошь «базаром» изъясняются, да и тот у них «second hand», как кацавейка с чужого плеча. Как ты к ним в машину попала да еще и заехала неизвестно куда, а?

– Все? Допрос закончил?

– Ну... – неожиданно для самого себя смутился Олег и заметил, что в глазах Даши снова закипают слезинки.

– Какое у тебя на это право? Ведешь себя как свекор майский!

– Почему майский? – искренне удивился Олег.

– Не знаю. Нипочему. Мы далеко идем?

– К метро, – пожал плечами Олег.

Они снова шагали молча, теперь уже через парк. Навстречу вереницей двигались люди. Шли быстро, желая успеть получить свою долю солнышка: страна, как ни кинь, северная: в мае еще бывает снег, в сентябре уже случается снег, а в июле могут статься заморозки на почве. Вперемешку с засухой и проливными дождями. Как говорится, лето у нас короткое, зато холодное. Данилов вспомнил сон и искренне пожалел, что его разбудили. Хотя... Снами от жизни не укроешься.

А что жизнь? Все то же: люди алчны, завистливы, себялюбивы, агрессивны, заносчивы, наглы, самоуверенны, маловерны... Олег поморщился: что это его повело? Ну точно, свекор майский.

– Ты обиделся? – бросив на него взгляд, спросила Даша.

– Угу. На себя.

– С чего?

– Свою жизнь лесом, пикником или пустошью каждый делает сам.

– А вот и не так! Бывает, живешь, как в клетке, и вырваться из нее не можешь!

– Сегодня ты пыталась вырваться из клетки?

– Может быть.

Данилов вздохнул. Девчонка права. Клетка. И не важно, из чего эта клетка – из событий, обстоятельств, безденежья или, наоборот, безмерного богатства в мире нищих... Из собственных комплексов, иллюзий или самообманов... А важно то, что, вырвавшись из одной, человек попадает в другую, и тот вольер молодняка, что из тесноты хрущобки виделся раем, оказывается лишь склочной тараканьей коммуналкой в общественном зверинце.

Хотя... Все это мудрствования от лукавого. На поверку клетка из железных прутьев куда хуже той, что человек строит себе сам: в своей он хоть как-то чувствует себя защищенным от мира. А заключенный... Мир пытается защититься от нарушившего его установления человека и не вызывает в нем никаких чувств, кроме горькой обиды и желания отомстить за жестокость. А месть в мире людей считается справедливостью. Библейское: «Мне отмщение и Аз воздам» – никого не утешает. И героем остается самозваный граф Монте-Кристо, и даже богатство не делает его в сознании людей хуже.

Асфальтированная дорожка вывела на широкую площадку. Слева был летний ресторан с тонированными стеклами и широкой террасой. Дорогие автомобили проезжали, бесцеремонно притирая пешеходов к обочинам. Из приоткрытых окон несся грохот могучих стереосистем. Так они пропустили одну машину, другую...

Опасность Олег почувствовал как тревогу, скорую и острую. Но предпринять ничего не успел. Машина, тащившаяся едва-едва в потоке колеблющегося миража над мягким разогретым асфальтом, вдруг стала, обе дверцы синхронно распахнулись, оттуда показались фигуры мужчин, две пары сильных рук схватили девушку, и она исчезла в затененном дымчатыми стеклами салоне. Данилов рванулся за ней, но его движение по чьей-то воле перешло в падение, он крепко ударился надбровьем о бетонную бровку тротуара, попытался дернуться, но оказался жестко блокирован болевым захватом. Кто-то сильный и умелый держал его так, что Олег не мог даже пошевелиться.