Читаем без скачивания Золотой век амазонок - Гай Ротери

Согласие на это также было получено. Переправившись через Танаис, они удалились на север — на три дня пути от реки, а потом еще три дня ехали в том же направлении. Отсюда нетрудно понять, что первый лагерь располагался на территории нынешней Европы, но потом новое племя передвинулось на северо-восток.

Геродот добавляет: «Женщины савроматов с того дня и до нынешнего продолжают соблюдать свои древние обычаи, и часто охотятся на конях вместе со своими мужьями, а иногда и в одиночку, а во время войны выходят на поле боя, одетыми в ту же самую одежду, что и мужчины». Об этом народе много сообщает и Плиний. Однако под нашими ногами находится более твердая почва, и нам легко видеть, каким образом чудесное выросло из естественного. Бесспорно, это сообщение Геродота опровергает экстравагантное убеждение, исповедуемое некоторыми историками, убежденными в широком масштабе завоеваний амазонок. Дело в том, что Меотийское озеро находится не слишком далеко от Фермодона, а, насколько мы можем видеть, Геродот представляет как совершенно незнакомые друг другу что едва ли могло быть, если следовать изложению Диодора Сицилийского или Аполлония Родосского и многих других представителей риторских школ. Впрочем, какое-то основание для подобного утверждения существовало, ибо не бывает дыма без огня.

Не следует удивляться долгому существованию самых разнообразных преданий об амазонках. Упоминания о них в самых разнообразных местах присутствуют на страницах хроник и географических трудов. Юстин утверждает, что когда Александр Великий находился в Гиркании, его посетила Фалестрида, царица амазонок, явившаяся во главе отряда из 300 всадниц, двадцать пять дней находившегося в дороге по населенным и опасным странам, чтобы испросить какие-то привилегии у македонского завоевателя. Она провела вместе с Александром тринадцать дней, а после возвращения в свою страну быстро скончалась, унеся в могилу прежнюю славу своего народа. Квинт Курций приводит еще больше подробностей, однако Арриан утверждает, что Фалестрида, прибывшая, по его данным, в компании 100 амазонок, вооруженных двухсторонними секирами и полулунными щитами, была прислана Александру в качестве дара сатрапом соседней области. Арриан цитирует с осторожностью, и заявляет, что если эти женщины действительно прибыли в стан македонцев, то едва ли были прежними знаменитыми амазонками, в чем с ним охотно соглашались другие историки, хотя многие из них и сомневались в реальности упомянутого события. Плутарх утверждает, что Клитарх, Поликрит, Онесикрит. Антиген, Истер и еще несколько авторов выдают эту историю за подлинный факт, в то время как Аристобул, Харес из Фсангелы, Птолемей, Антиклид, Филон Фиванский, Филипп из Феангелы, Гекатей Эритрейский, Филипп Халкидский и Дурис Самосский видели в эпизоде чистейшую басню. Он сообщает, что Лисимах, осмеивая эту историю, прочтенную ему Онесикритом, со смехом спросил: «Хотелось бы знать, где тоща находился я?» Плутарх считает определяющим это свидетельство одного из ведущих сподвижников Александра, который должен был присутствовать при событии подобного ранга.

Хотя об участии в сражениях вооруженных женщин можно слышать еще долго после походов Александра, сами греки теперь говорят об амазонках очень мало. Многие из поздних греческих авторов рассматривали все сказания о них как миф, место которому среди преданий о гигантомахии, горгонах, кентаврах и так далее; что, вероятно, верно… То есть их следует рассматривать как символическое преувеличение некоторых определенных, известных исстари фактов. Эти позднейшие авторы обвиняли Страбона, Геродота и Плиния в доверчивости к легендам. Во всяком случае, в отношении Страбона это нечестно. Вне сомнения, он мог многое рассказать об амазонках, местах их расселения и подвигах, однако в своем труде он выступает просто как репортер, фиксирующий мнения других авторов и местные предания. В его собственном отношении к нашей теме сомневаться не приходится, поскольку существует вполне откровенный пассаж: «В повести об амазонках кроется некоторая странность. В прочих рассказах сказочная и историческая части не смешиваются. Древнее, ложное и чудесное называется сказкой. Однако предметом истории является истина, старинная она или новая, и истина эта или отвергает или изредка признает чудесное. Однако в отношении амазонок древние и современные авторы рассказывают одно и то же; факты эти чудесны и невероятны. Ибо кто способен поверить в существование чисто женского войска, города, племени, способного жить без мужчин? И не просто жить, но вторгаться на территории других народов, и захватывать земли, находящиеся рядом с ними, продвигаясь до современной Ионии, и даже посылать войска через море — в Аттику?» Плутарх, как мы уже видели, не доверявший рассказу о посещении Фалестридой Александра, тем не менее, не принадлежит к тем, кто сомневается в существовании государства амазонок, в чем можно, в частности, убедиться по тому, как он излагает жизнь Тесея. И если мы без особых сомнений можем отнести Квинта Курция и Диодора Сицилийского к числу романистов, изложение событий в манере Страбона и Геродота заставляет нас не торопиться с вынесением поспешного суждения и направляет к более глубокому изучению загадочной темы.

Как у писателей, так и у художников не существовало особенных разногласий в отношении одежды и вооружения амазонок. На ранней стадии их истории это был короткий хитон или туника, перехваченная на талии знаменитым поясом так, что она редко доставала колен, верхняя часть ее скалывалась на левом плече, оставляя открытой правую грудь. Однако в более поздний период одежда делается более пышной и приобретает плавные очертания, что, вероятно, является следствием перехода от пешего боя к конному. Говорят, что самые ранние из хитонов представляли собой всего лишь шкуры убитых на охоте зверей. Страбон особо упоминает о том, что «они делают шлемы и одежды для тел и пояса из шкур диких животных». Конечно, сыромятные кожи использовались во всех временах и местах, по той простой причине, что предполагали некоторую защиту от дротиков и другого оружия; поэтому использование шкур диких зверей азиатскими амазонками и змей африканскими женщинами просто указывает на то, что могущество их оформилось в тот период, когда они находились еще на варварской стадии развития. Тем не менее в изобразительном искусстве, за возможным исключением некоторых примитивных керамических изделий, одежда явно имеет вид тканой. В качестве оборонительного вооружения амазонки наделяются низкими нагрудными панцирями, иногда, на поздних образцах, царицы облачены в кирасы, украшенные изображением Медузы. Нижняя часть тела защищена пластинами в виде юбочки. Поножи прикрывают спереди их ноги, головы покрыты шлемами. Шлемы сначала принадлежат к типу Минервы, они высокие, снабжены защитным гребнем и плюмажем. Потом они становятся более легкими и форма их следует форме головы, а после восточных походов уступают место высоким кидариям или подобиям фригийских колпаков, иногда с остриями над ушами и на шее. К поножам добавляются сандалии, охватывающий лодыжку ремешок со шпорами, а в случае отсутствия поножей шнуровка сандалий может подниматься до половины голени. Иногда мы видим амазонок, как на интересном фрагменте терракоты из Коллекции Таунли в Британском музее, оплаченными в короткие хитоны и высокие сапоги с отогнутыми поверху голенищами, украшенными спереди изображениями львиной морды, и загнугыми вверх носками, что свидетельствует о восточном влиянии. На лучших произведениях искусства ноги амазонок неприкрыты и босы, на них виден лишь ремешок со шпорами. После завоеваний во Фригии и походов на Персию, мы видим амазонок в персидских одеждах, состоящих из тесной облегающей туники и штанов, высоких сапог и либо облегающих голову шлемов, либо кидариев. Щиты амазонок, носящие название пельта, невелики, и либо имеют форму полумесяца либо изображены с двойным полумесяцем. При этом внешний край щита описывает почти полную окружность, в то время как внутренний вогнут, образуя две кривых и три вершины; однако часто мы видим полный круг. Все эти три формы рассматривались в качестве лунных эмблем.

Наступательное вооружение амазонок состояло из лука и стрел, дротика, копья и длинной пики. Последняя являлась просто приспособлением метательного оружия к нуждам близкого кавалерийского боя. Характерным оружием для них являлся двусторонний топор, которому многие авторы приписывают символическое значение. В нем, вне сомнения, видели эмблему власти — первоначально божественной — и рассматривали как аналогию двойного громового перуна. В качестве оружия эта двойная секира имеет азиатское происхождение и, похоже, была принесена в Малую Азию страшными воинами хеттов. При первых столкновениях с восточными народами это оружие вызывало ужас в рядах греков и римлян. Квинт Смирнский пересказывает предание о том, что Геракл, похитивший священную двустороннюю секиру у царицы амазонок, отдал ее Омфале, царице Лидии. Утверждают, что подобный боевой топор являлся эмблемой царской власти вплоть до дней Кандавла, последнего из Гераклидов. В преданиях об амазонках мечи упоминаются лишь изредка, что свидетельствует об их крайней древности, или же, по меньшей мере, верности примитивным обычаям. Об умении женщин-воительниц владеть луком и стрелами складывались легенды. Дротики их летали с быстротой взгляда или даже мысли, и солдаты Марка Красса в куда более поздние времена рассказывали о «странной разновидности стрел», которые использовали против них парфяне. Оружие это, по мнению потрясенных римлян, летало «быстрее молнии и поражало цель едва ли не раньше, чем было выпущено из руки». Далеко натягивая тетиву, варвары посылали свои стрелы с такой скоростью, что пронзали легкие панцири, а, попадая в конечности врагов, прибивали их ноги к земле, а руки к щитам. Почти то же самое нам рассказывают о женщинах-воительницах, ибо от их оружия не было защиты, кроме пропитанной магией шкуры Немейского льва или не менее волшебного щита, защищавших соответственно Геракла или Ахиллеса.