Читаем без скачивания Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник) - Александр Звягинцев

– Почему ты так решил? – не унимался Немец.

– Потому что надо было точно знать, когда именно она окажется именно в этом месте, – нетерпеливо опередил мэтра Ледников. – Надо было держать грузовик наготове именно там, надо было дать ему точно просчитанную команду, когда выскакивать навстречу… Автомобиль на хорошей скорости проскакивает этот поворот буквально за несколько секунд. Стоило выехать навстречу чуть раньше или чуть позже, и у нее появлялся шанс увернуться и выскочить на обочину…

Аренд посопел носом.

– Похоже, вы знаете не меньше, чем я… Но установить что-либо точнее теперь уже вряд ли возможно. Грузовик не нашли, вполне вероятно его уже и нет давно…

– Значит, надо искать основания для покушения, – сказал Немец.

– Если оно все-таки было, – еще раз со швейцарской педантичностью уточнил Арендт.

Ледников решил, что пора менять тему разговора – на этой поляне искать уже было нечего.

– Скажите, Александр Павлович, а что за скандал случился с сенатором Генрихом Фраем? Там еще фигурирует семейство неких Винеров…

Арендт с интересом посмотрел на него. Но спрашивать ничего не стал.

– Некоторое время назад были арестованы два сына инженера Винера, живущего ныне, кстати, в Париже.

– И за что? – тут же отозвался Немец, как старый боевой конь, вскинувший голову при слове Париж.

– Насколько мне известно, из компетентных органов Малайзии поступили сведения, что братья занимаются поставками оборудования для ядерных программ нескольких стран…

– Небось, так называемых изгоев, – фыркнул Немец.

– Для них, супостатов, – растянул в усмешке губы Арендт. – Так вот следствие ведется в великой тайне и под покровом секретности. Что там конкретно, никто не знает. Есть все основания предполагать, что именно на этом деле «сгорел» бывший Генеральный прокурор Крошахер, который пытался слишком глубоко копать. Да и еще он весьма активно помогал русским в исполнении международных следственных поручений. Его позицию не очень одобрял главный руководитель федерального органа юстиции Грохер, считая, «что он балансирует на краю пропасти». Думаю, что здесь важно подчеркнуть еще одно обстоятельство – точку зрения Грохера не разделяют некоторые из его подчиненных, непосредственно занимающихся вопросами экстрадиции и оказанием международной следственной помощи. В частности, Биат Дрей и Кельман Нисс. Я их знаю давно – это высокие профессионалы и глубоко порядочные люди, честно исполняющие свой долг.

– Ну, а чем сейчас занимается бывший Генеральный прокурор? Может, есть смысл с ним пообщаться? – поинтересовался Ледников.

– Крошахер ни с кем не встречается. Он дистанцировался от суеты мирской, построил себе домик в горах и пишет там картины, которые, кстати, на вернисажах имеют большой успех.

– А Глохер? – не унимался Ледников.

– У Глохера пока все нормально. Он богатый человек. Состоит в руководстве популистской партии. Сориентирован на американцев. Правда, с председателем Верховного суда не ладит и перспективы удержаться в своем кресле весьма смутные. Рано или поздно пресса и до него доберется, но пока от нее все по возможности скрывают. Общественность, журналисты стали об этом потихоньку забывать. Глядишь, скоро и вовсе забыли бы… Но тут возник сенатор Фрай, который стал требовать, чтобы стране рассказали правду. Больше того, объявил, что располагает некими сведениями, которые он может придать огласке и которые выставят швейцарское государство в весьма щекотливом виде. И главное, он требует, чтобы ему дали возможность ознакомиться с архивом и досье Винеров, которые были изъяты при аресте.

– А ему не дают?

– Разумеется. Во всех государствах ядерные дела всегда окутаны мраком, который намеренно усугубляют спецслужбы.

Уже на улице Немец озабоченно сказал:

– Как бы Александр Павлович не надулся. Он мужик хороший, но любит чувствовать себя главным. А ты…

– Что я? – не понял Ледников.

– Ты его, мой милый, просто допрашивал, не объясняя, что к чему. И это выглядело даже не слишком вежливо.

– Ну, извини.

– Но дело даже не в этом. Александр Павлович любит все знать. И особенно знать больше других. А ты держал его в неведении…

Ледников остановился.

– Ты ему доверяешь абсолютно?

Пару секунд подумав, Немец твердо сказал:

– Во всяком случае, пока у меня не было оснований в нем сомневаться. Кстати, ты его недооцениваешь. Из твоих вопросов он может сделать далеко идущие выводы. Он мужик хваткий. Ладно, а мне ты можешь объяснить, на кой тебе сдались все эти прокуроры, министры, сенаторы и судьи?

– Как оказалось, сенатороми скандалом с Винерами интересовалась Разумовская, а Крошахер и Грохер от этого дела тоже не стояли в стороне. Обрати внимание и на то, что Председатель Верховного суда конфликтует с Грохером. И это тоже немаловажно. От его позициив нашем деле может зависеть многое…

– Думаешь, это может быть как-то связано с аварией? Что-то сомнительно…

– Не знаю пока. Но мелочей в таких делах не бывает. Это азы следственной работы – выяснять, что творится вокруг, с кем человек встречался, кем интересовался… Кстати, есть еще один персонаж, которым надо заняться. Причем в первую очередь. Надо попытаться выяснить, кто такая некая госпожа Элис, которая была последней, с кем встречалась Разумовская перед аварией.

– И откуда дровишки? В смысле информация?

– От Евгении Всеволодовны Абрамовой.

– Ого! Звучит внушительно. Значит, Элис… И это все, что нам известно?

– Она сотрудница фонда, в котором работала Разумовская. К тому же, видимо, она американка.

– Это уже кое-что.

Глава 8

Latet anguis in herba

В траве скрывается змея

При инсценировке преступник мыслит рефлексивно – стремится оказать влияние на следователя, направить его по ложному пути.

Немцу понадобилось на все про все полчаса. Несколько звонков по мобильнику, которые он сделал за столиком первого попавшегося бара, и он бодро, по-солдатски доложил. Элис Грюнвальд – руководитель восточноевропейского департамента фонда. Назначена на эту должность совсем недавно. В настоящее время действительно пребывает в Берне. Телефоны такие-то.

– Ну, и что мы будем с этой дамой делать? – поинтересовался Немец. – Установим слежку?

– Ну, так уж сразу, – попридержал его Ледников. – Может, она вообще тут ни при чем, просто коллега… Для начала надо спокойно поговорить.

– И в качестве кого мы к ней заявимся? Как горячие поклонники демократии и защитники прав человека?

– У меня есть удостоверение специального корреспондента известного российского журнала. Допустим, журнал поручил мне заняться расследованием этого дела…

– А кто тогда я?

– Ты?.. Ну, ты будешь представителем редакции в Западной Европе. И заодно моим переводчиком. Устраивает?

– Ну, если ничего лучше ты предложить не можешь… Тогда я звоню, шеф.

Госпожа Грюнвальд согласилась встретиться, причем немедленно, потому что смерть госпожи Разумовской потрясла ее. Так что она ждет господина Ледникова с переводчиком в офисе фонда и охотно ответит на все интересующие его вопросы.

До офиса фонда было минут десять ходьбы.

– Так все-таки чего мы хотим добиться от этой самой мадам? – не унимался Немец.

– Нам надо попытаться установить, имеет ли она какое-то отношение к аварии.

– И как мы это сделаем?

– Я буду грязным, скандальным журналистом, который готов ради сенсации на все, – усмехнулся Ледников. – В том числе и придумать эту самую сенсацию. И буду задавать ей всякие подлые вопросы, провоцируя ее. Может, удастся вывести ее из себя, заставить нервничать. А ты будешь внимательно следить за реакцией мадам. Если она причастна, то она как-то выдаст себя.

– Жаль, мы мало про нее знаем, – озабоченно сказал Немец. – Может, позвонить госпоже Абрамовой?

– Зачем?

– Глядишь, она еще что-нибудь вспомнит. Обычное дело – люди многое вспоминают не сразу, а вдогонку.

– Да ты, брат, прямо сыщик, – усмехнулся Ледников. – Но все, что можно, я из госпожи Абрамовой уже вытащил.

Госпожа Грюнвальд больше всего походила на пожилую учительницу. Приземистая, полноватая женщина с короткой прической, широким простоватым лицом и ласковыми все понимающими глазами. На Ледникова с Немцем она смотрела с чуть снисходительной улыбкой, словно заранее знала все, что они ей скажут. Выслушав вопрос, она не торопилась с ответом, держа многозначительную паузу, во время которой собеседник невольно начинал чувствовать себя то ли недалеким, то ли в чем-то виноватым.

Сначала она долго рассказывала, каким ценным сотрудником была госпожа Разумовская, которую ей удобнее называть просто Анна. Как она верила в идеалы, которые защищает и продвигает их фонд, в котором они, кстати, живут, словно одна большая семья, и как потрясены все сотрудники фонда случившимся…