Читаем без скачивания Привидения на цыпочках - Валерий Гусев

Никишов (врет и не краснеет). Мне - японская поэзия. Она такая глубокая, мудрая.

Сельянов. Мне - русская классика.

Козлов. Мне - французская романтика.

– А конкретно? - уцепилась за Юрашу Ирина Серафимовна. - Приведи пример.

– Ну… - Козлов не растерялся. - Таких примеров много. «Красная Шапочка». «Спящая царевна». «Кот в сапогах».

Тут опять вскочил Никишов:

– «Репка»! Прекрасная мудрая сказка о преимуществах коллективного труда. Правда, не очень французская.

Тетя Ира (так мы потом учителку прозвали) презрительно фыркнула:

– Ты еще про колобок расскажи.

– А что? Тоже очень мудрая сказка. Вы разве ее не читали?

– Мне ее бабушка читала. Бред какой-то. Спекли пирожок, а он почему-то и от бабушки ушел, и от дедушки…

Никишов насупился и сказал назидательно:

– Это не сказка. Это притча, мудрое наблюдение за вечными законами жизни и природы.

Тетя Ира расхохоталась. От души. Даже сережки в ушах у нее зазвенели.

Тут уж Никишов, как говорится, вразнос пошел. Потому что никому не позволял над собой смеяться. И он размеренно и четко выдал:

– Колобок - это символ солнца. Которое катится по небу. Набежали тучки - одна, другая. А солнышко все равно светит - никто его не съел, ушел колобок и от дедушки, и от бабушки. А вот когда настало время заката - лисичка появилась, - тут уж попал колобок на зубок, как ни вертелся. Вот и зашло солнышко.

Тетя Ира заметно смутилась. Она, видно, считала себя взрослой и умной. А тут вдруг какой-то балбес-старшеклассник преподал ей урок. И она быстренько, как говорит папа, забросила удочку в другое место.

– Ты хвалился, что любишь японскую поэзию…

Ну, думаю, поймала она Никишова. Это тебе не колобок! Но, оказывается, мы плохо знаем даже своих друзей.

– Люблю! - с вызовом сказал Никишов. А мы все с любопытством ждали его ответа. - Особенно трехстишья.

По лицу тети Иры я догадался, что ни о каких трехстишьях понятия не имеет.

– Ну-ну, - продолжила она тем не менее нападать, - может, прочтешь? На память.

– Запросто. - Никишов сделал грустное и задумчивое лицо и как-то нежно продекламировал:

Дождливый осенний вечер. К соседу, не ко мне Зонтик прошелестел.

– Все? - скривилась тетя Ира. - Не густо.

– Так именно лаконизмом и отличается японская поэзия! - вспылил по-настоящему Никишов. - Несколько фраз - и целая гора мыслей, чувств. Целая жизнь человека.

Тетя Ира рассмеялась. Смеялась она хорошо - звонко, белозубо и заразительно. Но сейчас почему-то своим смехом нас не заразила. Класс молчал.

– Где ж тут целая жизнь? Дождик, сосед, зонтик…

– Да как вы не понимаете? Эти трехстишья заставляют нас думать. Одинокий человек, всеми покинутый. Особенно грустно ему, когда за окном моросит дождь. И никто не зайдет его навестить. А его грусть становится почти болью, когда к его соседу приходит гость, под зонтиком, несмотря на дождь. И вот тут задумываешься: а почему тот человек так одинок? Или люди бессердечны, или он наказан одиночеством за какие-то плохие дела. Или…

Тут весь класс прервал его аплодисментами. Особенно девочки старались.

– Я ставлю тебе «пятерку», - вывернулась тетя Ира. И вдруг обратилась ко мне: - А ты что молчишь? Как твоя фамилия?

Я встал:

– Оболенский.

– Какая прекрасная фамилия! А ты какую литературу любишь?

– Детективную, - брякнул я.

– Что?! - У тети Иры глаза полезли на лоб и широко распахнулся рот со всеми белыми зубами. - Что ты сказал? Такая благородная фамилия и такой низкий вкус!

– А что? - обиделся я. - Папа говорит, что хороший детектив - прекрасная гимнастика для ума и сердца.

– А кто твой папа? Писатель?

– Полковник милиции.

Тетя Ира презрительно усмехнулась и покачала головой:

– Тогда мне все ясно. Запомни, детектив - это низкий и пошлый жанр. Только очень ограниченные люди могут им всерьез увлекаться.

Тут уж я всерьез обиделся, не меньше Никишова. Главным образом за папу.

– А папа говорит, что любое хорошее произведение литературы должно быть написано, как детектив.

– Вот еще! Твой папа знаток литературы?

– Да! И Бонифаций… то есть Игорь Зиновьевич говорит, что настоящая литература это прежде всего исследование. Времени, характеров, общества. Это борьба добра и зла, торжество справедливости. А один великий писатель сказал: «Хороший детектив поднимает юридическое воспитание до уровня нравственного».

Тетя Ира украдкой взглянула на часы - скоро ли звонок? Видно, мы ее здорово достали. Мне ее даже немного жалко стало. Но остановиться я уже не мог. И стал приводить примеры «детективов»:

– «Гамлет». «Анна Каренина». «Преступление и наказание». «Евгений Онегин».

– Бред какой-то! - тетя Ира прижала ладошки к щекам.

– Ну, хорошо, - пожалел я ее, - возьмем простой сюжет. Общая квартира. Там живет безобидная и беззащитная гражданка Мухина. А ее сосед Пауков, вредный старикашка, все время ее обижает. И вот, когда она отмечала свой день рождения, он совсем распоясался. И никто из гостей за нее не заступился. Но тут появился участковый Комаров и защитил гражданку Мухину, поставил Паукова на место. Детектив? - спросил я, переводя дыхание.

– Конечно! Да еще и пошлый!

– Это «Муха-Цокотуха», - под общий смешок объявил я.

– А еще «Тараканище»! - выкрикнул Никишов. - Смотрите: мелкий хулиган терроризирует весь район, а участковый Воробьев его склюнул. А еще…

Но в этот момент прозвенел спасительный для тети Иры звонок.

И тут же в дверь просунул голову Алешка и стал мне подмигивать.

– Так! - вспылила тетя Ира. - Это чей ребенок?

– Мой, - сказал я, снова вставая.

Класс грохнул хохотом. А Ирочка побежала в учительскую и нажаловалась на нас директору. Нам потом все рассказала его секретарша.

– Они надо мной издевались, - хлюпала носиком тетя Ира. И ее сережки жалобно звенели. - Особенно Оболенский.

– Ну что вы, Ирина Серафимовна. Не может быть. Дима у нас самый миролюбивый ученик. - И добавил: - Тюфяк, словом.

Спасибо, Семен Михалыч.

– Пошли скорей, - сказал мне Алешка. - У нас разведка сегодня.

А я и забыл об этом. В самом деле - тюфяк. Да еще и безобидный.

Дома Алешка шмыгнул в папин кабинет и стал терпеливо листать здоровенную адресную книгу. Там было все о Москве - театры, казино, фирмы и прочая дребедень. Алешка медленно водил пальцем по строчкам и сосредоточенно сопел.

– Вот! Нашел, Дим! Только ничего здесь не поймешь.

Я взглянул: не очень чистый Алешкин палец уперся в строку. «С/п «Кис-кис», пр-во и т-ля иск. кор-ми д/людей и дом. жив. Тверская, д/угол.»

– Шифровка, что ли? - спросил Алешка. - Чтоб никто не догадался, да?

Я усмехнулся.

– Ага, Лех, шифровка. Сейчас я ее расшифрую. «Совместное предприятие «Кис-кис», производство и торговля искусственными кормами для людей и домашних животных». Все ясно?

– А адрес? Где она, эта торговля кормами? Для домашних людей.

– Тверская улица, угловой дом.

– Ни фига себе! - присвистнул Алешка. - Там этих углов, Дим!

– Найдем. На доме наверняка есть вывеска.

– Поехали?

И мы поехали. Вышли из метро на «Белорусской» и пошли по Тверской к центру, оглядывая все угловые дома.

Вообще, надо сказать, удовольствие было не большое.

– Прямо как у нас, в Англии, - ворчал Алешка. - Все на иностранщине написано.

Ага, а магазины такие, что к ним и подойти-то стыдно. С нашими капиталами.

День к тому же выдался жаркий, совсем как летний. Было душно среди сплошных высоких домов и от автомобильной гари.

Мы дошли почти до Кремля, а толку никакого. Не попалась нам на глаза торговля кормами для домашних людей и животных.

– Мы не сообразили, Лех, - сказал я. - Нам надо было от метро каждому по своей стороне идти. Пошли теперь назад.

И мы по другой стороне улицы пошли обратно к метро. К станции «Белорусская».

И вот тут все получилось. Угловой дом, на нем полно всяких вывесок и табличек. Но «свою» мы сразу увидели. Улыбающаяся кошачья мордочка, коробочка с кошачьим кормом и большие буквы «Кис-кис» (оптовая продажа)». А под ними стрелочка, указывающая куда-то за угол, во двор.

Во дворе, похожем на колодец, было прохладно и сыро: солнце сюда не заглядывало. Здесь стояли два бесцветных облезлых дерева и с десяток новеньких иномарок всех цветов.

Мы огляделись и подошли к железной двери, над которой улыбалась знакомая кошачья мордочка. Самое интересное - ручки у двери не было, а вместо нее была белая квадратная кнопка.

– Жму? - спросил я Алешку.

– Давай!

И я нажал кнопку звонка.

– Что вам угодно? - раздался из динамика скрипучий металлический голос.

Я еще соображал, что ответить, а Лешка уже небрежно выдал:

– Нам угодна оптовая покупка людей и животных.

Что-то где-то пискнуло, звякнуло, звонко щелкнуло - дверь приоткрылась.

И мы в нее вошли…

Глава VI

В тылу врага