Читаем без скачивания Реинкарнация – странствия души - В. Южин

В нашем исследовании мистика – совершенно не поможет. Мы в нашем исследовании души вооружены лишь одним-единственным научным орудием: логикой, в помощь к которой призвали статистику. Так что избранный нами способ приблизиться к истине – это опираться на факты, рассуждать и делать выводы.

Для того, чтобы человек мирно и безвозвратно отправился в мир иной среди просвещенного человечества (как и в менее цивилизованной его части) существует отправление определенных обрядов: в христианстве – это соборование, причащение и проч. Значительная часть историй о призраках связана именно с тем, что над душами этих людей не были совершены напутственные обряды, что и вызвало их задержку на земле, и явление их воочию совершенно незнакомым людям спустя какой-то, зачастую довольно длительный срок.

Плиний-младший, не праздный сочинитель, а государственный деятель, губернатор провинции рассказывает, что однажды в его город по делам приехал на довольно длительное время древнегреческий философ Афинодор. Ему понадобилась крыша над головой подешевле постоялого двора. В своих поисках философ наткнулся на большой и удобный дом, предлагаемый за необыкновенно дешевую арендную плату.

Поговорив с соседями, он выяснил следующее: любого, кто пытался вселиться туда, отпугивало привидение ужасающего вида – скелет, скованный ржавыми цепями. Хватало одной встречи с призраком, чтобы жильцы сбегали. Но философ был не из слабонервных и вызов принял. Более того: когда привидение и впрямь появилось, он даже попытался вступить с ним в диалог. Обнаружив понимание, скелет поманил храбреца за собой и отправился во двор, гремя цепями…

Там он остановился, оглянулся на бесстрашно следующего за ним Афинодора и – исчез. Философ пометил место его исчезновения и на другой день испросил у властей разрешение исследовать грунт под каменной плитой, сквозь которую провалился призрак.

Конец ознакомительного фрагмента.

Комментарии

1

Гор-Аполлон Нильский (Horapollo Nilous) – родом из Нилополя, автор «Иероглифики» («Ίερογλιφικα»), труда, истолковывавшего древнеегипетские иероглифы (379–395 по Р. X.). По мнению Леемана, тождествен с грамматиком Гораполлоном, учившим в Константинополе при импер. Феодосии. Книга его написана была по-египетски (коптски) и на греческий переведена неким Филиппом, не раньше XIV в. На французский в стихах переведена Нострадамусом. Древнейшая из сохранившихся рукописей находится во Флоренции. В авторе видно некоторое знакомство с древнеегипетским языком; он довольно правильно объясняет многие идеограммы, часто встречаемые в Птолемеевских надписях, но ничего не говорит о фонетическом значении иероглифов. Лучшее издание – Leeman'a (Амст. 1835). Ляут сделал опыт объяснения 1-й книги (München, «Sitzungsber.» 1876). (Статья из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона с замечаниями автора)

2

Учение орфиков проводило обряды культа Диониса в практическую жизнь, в связи с идеями душевного очищения, аскезы и освобождения от земной греховности. Оно представляло собой практическую мораль с целым катехизисом правил и установлений. Нравственному учению предшествует космогония и теогония, созданная по Гесиоду и несколько видоизмененная в деталях, причем утрачена вся целостность образов греческой религии: орфические боги – скорее отвлеченные понятия. В орфической теогонии господствует тенденция привести политеизм к монотеизму или так называемой теокразии; орфики признают лишь Зевса, Персефону и Диониса Загрея. Это учение было выражено в орфической поэме «Теогония» (Θεογονία), которую отождествляют с поэмой ίεροι λόγοι, в 24 рапсодиях.

3

Латинское выражение, означающее «верю, потому что это абсурдно» – девиз некоторых отцов церкви, напр. Тертуллиана, поддерживавшийся и Августином и проистекающий из презрения к человеческому, конечному разуму в сравнении с разумом божественным (бесконечным). Это утверждение не только признает, что противное ограниченному разуму человека, т. е. недоступное ему, может быть доступно разуму самому по себе, но предполагает, что мыслимое для последнего должно быть совершенно немыслимым для первого.