Читаем без скачивания Дитя Океан - Жан-Клод Мурлева

Я: Да, смех…

Он: Не говорите никому, пожалуйста…

Я: Не скажу…

Маленькая ручка отправляется на завоевание яблока. Яблоко большое, не ухватить, оно перекатывается, того и гляди свалится на голову кому-нибудь из пассажиров.

«Двумя руками! — безмолвно кричим мы оба. — Двумя руками!»

Высовывается вторая ручонка, подбирается к цели. На сей раз яблоко поймано, теперь не укатится — и вот оно уже в синей сумке вместе с остальной добычей.

На нас нападает неудержимый смех. Всего час назад впервые друг друга увидели — и уже сообщники.

Я тебя не выдам, потому что мы из одного лагеря, ты и я. Потому что ты это делаешь не ради забавы. Потому что у тебя хорошая улыбка, хоть и морда кирпичом. А еще, может быть, потому, что ты укрыл спящего братишку своей курткой…

VII

Рассказывает Пьер Дутрело, тринадцать лет, брат Яна

Сроду я так не боялся. Если б не братья, наверно, пошел бы на попятный. Только я же знал, что они там ждут на холоду, а я сказал — сделаю. Так чего ж теперь… Сел на лавку, Яна на колени, и стал присматриваться. Потому что поезда эти, вокзалы — я ж в этом во всем ни фига не понимаю. Но ничего, скоро разобрался. Все эти люди, они покупают билеты в таком окошечке, потом ждут, а потом суют их в какую-то штуку, которая делает «клац!». Я думаю, дырки пробивает. А потом они идут и садятся в поезд. И все. Напротив на лавке сидела девушка, чернокожая. Но она читала журнал и на нас внимания не обращала, даже головы не подняла. Нам надо было три билета, не больше. Ян их вытащил из сумки у дядьки, которого я присмотрел. Чисто сработал, никто не заметил.

В поезд мы садились по трое. Разбили пары. Я сел с Фабьеном и Максом. Билеты были у нас. Еще я взял Яна, потому что мы с ним сработались в хорошую команду В вагоне я его закинул наверх, на полку, куда вещи кладут, и он такой номер провернул — закачаешься. Добыл нам еды на всех. Я его иногда снимал и клал на другое место. Один раз я было испугался, это когда к нам вдруг подсела та негритянка. Она все посматривала на нас, и через сколько-то времени чего я боялся, то и случилось: она увидела сумку, и как Ян высунул руку… в общем, все увидела. Но ничего не сказала. Даже пересмехнулась со мной, вон как. Я раньше никогда негров вживую не видел. Но теперь, если кто спросит, я так скажу: никакие они не плохие, люди как люди.

VIII

Рассказывает Поль Дутрело, тринадцать лет, брат Яна

В поезде Виктор сразу — брык, и уснул. Напротив девушка сидела, чернокожая. Она сперва все на меня поглядывала. И с чего бы? Я ее первый раз видел! Когда вошел контролер, мы прямо сжались все, ни вздохнуть, ни пернуть. Реми все повторял про себя, что надо сказать про билеты: «Вы у нас уже проверяли, мы пересели…»

Но то-то и оно, что мы не знали, проверял он у Фабьена билеты или нет. Тут уж — пан или пропал! Однако ничего, обошлось. Реми даже рот открыть не успел, контролер сам первый сказал:

— Вы пересели?

Все равно мы еще долго не могли опомниться. Пока Фабьен не пришел к нам в вагон. И он нам принес целых два сандвича! С ума сойти, до чего вкусные. Багет с хрустящей корочкой, а внутри первосортная ветчина, да еще масло, вот такущий слой, и даже огурцы дольками. Вот это были сандвичи так сандвичи! В жизни таких не ел. К тому же я знал, что это Ян их для нас украл. Это им придавало еще какой-то особый вкус. Я на свой так набросился, что даже щеку прикусил. Треть оставил — для Виктора, когда проснется. И Реми ему тоже оставил.

IX

Рассказывает Жерар Фармажон, сорок восемь лет, коммерсант

С утра я никогда ничего не ем. Кофе выпью, и все. Другое ничего в рот не лезет. А в девять как раз самое оно покушать. Поэтому, когда я еду в Бордо на весь день, как в тот раз, я завтрак беру с собой и съедаю в поезде. Должны ведь быть в жизни маленькие радости. А мои сандвичи с ветчиной — это не так себе бутерброды, я их сам готовлю, с душой, можно сказать. Обязательно в тот же день, чтобы хлебушек свежий, масла не жалею, огурчики отборные — объедение! Так вот, в то утро я, значит, готовлю сандвичи, как обычно, упаковываю в пластиковый пакет и говорю Жозиане:

— Положи их мне в сумку, ладно?

Она отвечает:

— Ладно, сейчас.

И, главное дело, перед самым уходом спросил ведь еще раз для верности:

— Положила?

— Что положила?

— Сандвичи с ветчиной! Ты их в сумку положила?

А она такая:

— Да положила, положила! Иди уже, на поезд опоздаешь.

И что бы вы думали? В сумке их не было!

X

Рассказывает Фабьен Дутрело, четырнадцать лет, брат Яна

На вокзале в Бордо мы насилу нашли друг друга, столько там было народу. Хорошо, остальные догадались, как и мы, подойти к выходу. Там и встретились. А город Бордо, оказывается, не у самого Океана. Вовсе даже нет. Это только кажется, если по карте смотреть, а на самом деле там еще километров пятьдесят по прямой. Пьер сказал:

— Подумаешь! Сядем на другой поезд, и все дела.

Оборзел он совсем, Пьер. С билетами и с едой он здорово управился, ну и вообразил, что он теперь командир и ему сам черт не брат. Мы все сидели думали, что теперь делать, а он расхаживал взад-вперед перед нами с таким видом, как будто говорил: «Чего сидеть-то? Сбегаю сейчас за билетами, и все тут!»

А я вот был уверен, что второй раз этот номер не пройдет: заметут. И то уже было чудом, что мы досюда добрались, так что не стоило нарываться. Я вспомнил весь наш путь: грузовик, который вез нас сквозь ночь, и как полдня шагали по шоссе, и ночной марш-бросок вдоль железной дороги. И все это псу под хвост? Нет уж.

И вообще, я признавал только одного командира, и это был Ян.

Я заглянул в сумку и спросил его:

— Что теперь будем делать?

Он немного подумал.

— Младшие очень устали?

— Сейчас ничего, поспали в поезде.

— Поели?

— Да, все сыты.

— Вы с Реми можете еще меня понести?

— Конечно.

Тогда он улыбнулся, а потом с печальной такой ужимкой прошагал пальцами по краю сумки. Значит, пешком идти, по крайней мере, пока не выберемся из города.

Средние надулись. Они и так-то всегда хмурятся, даже если все в порядке, ну а тут уж — можно себе представить. Ну, встали мы и пошли.

До шоссе, которое ведет к Океану, мы добирались часа два, не меньше. Надо сказать, в городе Янов компас барахлит, так что мы поплутали.

Поль, никого не спрашивая, поднял руку — и с первой же попытки чертовски повезло: остановился фургончик вроде автолавки, которая раньше к нам заезжала. По четвергам, как сейчас помню. В ней чего только не продавалось, начиная с палок для метел и кончая зубной пастой, включая мухобойки и знаменитые «сюрпризы». Это такие бумажные конусы двух сортов: большие и маленькие. Я так до сих пор и не знаю, что было внутри у тех «сюрпризов»: мать их никогда не покупала, ни больших, ни маленьких. «На кой нам эта дрянь!» — так она говорила. Эта автолавка несколько лет заезжала по четвергам к нам во двор и сигналила, а потом однажды не приехала, и больше мы ее не видели. Все правильно — мать никогда ничего не покупала, а лавочнику какая радость делать крюк только ради того, чтоб Кабысдох пописал ему на колесо.

Вот когда-нибудь, когда вырасту, даже если буду совсем взрослый, я пойду в магазин, где продаются эти «сюрпризы», и куплю себе один. И если спросят: «Деткам берете?» — я скажу: «Нет, себе!» — и мне не будет стыдно. Вообще я детей, пожалуй, не хочу. Я бы лучше потом, когда вырасту, немного пожил спокойно. Разве что Яна взял бы к себе. Посмотрим.

Водитель спросил:

— Вам куда?

Поль сказал:

— К Океану.

— Ладно, тогда давайте в фургон.

Он вылез из кабины, чтоб открыть нам заднюю дверь. Толстый-толстый, я и не знал, что такие бывают. Ему приходилось идти враскоряку, чтоб ляжки друг об друга не терлись.

XI

Рассказывает Эмиль Дюкрок, пятьдесят лет, лавочник

Ну да, это я их подвозил, шестерых братьев Дутрело. Седьмого, маленького, тоже, наверно, только я его не видел. Они его прятали в той знаменитой сумке. Я их всех посадил в фургон и велел ничего там не трогать. На вид они были вполне безобидные, сели на пол посреди товаров и больше не шелохнулись. Один, в шапке с ушами, ехал со мной в кабине, но не больно-то он был разговорчивый.

— К Океану, значит, едете?

— Да.

— А где живете? В Бордо?

— Да.

Я и сам не любитель болтать, так что дальше ехали молчком довольно долго. Достаточно, чтоб заметить, что пахнет от мальчишки, прямо скажем, не розами. Но не мне придираться — у самого ноги все время воняют. Так что чего считаться, свои люди… В бардачке у меня была карта района. Он ее взял и стал изучать. А потом вдруг ткнул пальцем:

— Нам вот сюда!

Ткнул он в шоссе, которое идет вдоль берега, а конкретно — ровно в дом того психа. Но я-то не знал, что он псих, этот тип! Потом только узнал. На доме ведь не написано: «псих». Отстали бы уж, сколько можно человека доставать, вот она у меня где, эта история! Это в среду было, и я как рассуждал: ребятишкам захотелось на пляж, ничего такого, не беглые же они, просто прогуляться решили. Да, я их высадил прямо у того дома, врать не стану. Хорошие были ребята, не вандалы какие. Ничего в фургоне не тронули, я уж им сам сказал: