Читаем без скачивания 54 метра - Александр Попов

Я уже хотел, было, кинуться на шею генералу с криками «Папа!!! За что?!», но тот пошел куда-то дальше, а Летун, напоследок прострелив меня глазками, задышал и пошел за ним следом. Это был обед. А на ужин давали снова помои и мало. Вот так это бывает. Зато после отъезда состоялся разбор полетов, а также наказание виновных, не очень и вообще не имеющих к этому никакого отношения личностей. Недели так на две головомойка устраивается, а потом вроде все успокаивается до следующей комиссии. К ее приезду можно было бесконечно готовиться и убираться, но адмирал обязательно сможет засунуть свою руку в какую-нибудь нереально маленькую щель. И с торжественным видом фокусника, доставшего кролика из шляпы, явить на свет бычок или, на крайний случай, пыль на указательном пальце. Наверное, этому приему их обучали в специальной академии штаба. Очень хотелось посмотреть на то, как рука одного из них застрянет в щели. Какую тираду выдаст? Хотя, скорее всего, будет похоже на возгласы Винни Пуха в норе у кролика голосом Леонова: «Ой-ой-ой-ой!!! Спасите!!! Помогите!!!» И тут возникает кролик и спрашивает: «Ну что, застрял?». И дальше разной направленности мысли о том, что с ним сделает кролик…

Но при мне ни разу не застревали, а жаль. В общем, свинья грязь везде найдет…

О! Еременко опять на кого-то орет. В моей голове закопошились интересные мысли: вот, сейчас все уйдут, и я останусь один, для торжественной встречи комиссии. А было бы неплохо в это время посередине блестящего коридора снять штаны и наложить хорошую огромную вонючую кучу. Придет адмирал со свитой и командиром роты Летуном. Это тот, у которого сверлящие глазки. И все они увидят вот ЭТО. Адмирал пусть будет похожим на Посейдона, с бородой, короной и трезубцем. Как военный до мозга костей, он ткнет пальцем на «очевидное-невероятное» и задаст дурацкий вопрос командиру роты:

— Что ЭТО? (как будто не видит, что!)

А Летун побледнеет, позеленеет, покраснеет и ответит:

— Не знаю, товарищ адмирал!

— Нет, спрашиваю, что это? — повелитель морей и океанов багровеет от неопределенности и неиндитификации всяких дефекаций. Тогда командир нагнется, понюхает, немного попробует и резво ответит, щелкая каблуками и приложив испачканную ладошку к срезу белой фуражки:

— Это ГОВНО, товарищ адмирал!

Посейдон на секунду успокоится и ответит (будто бы сам догадался):

— Вижу, что не танк. Танки я видел. Что оно здесь делает?! — и грозно так, как козу ребенку, в сторону докладчика трезубцем.

Блин, лежит, конечно, ведь бегать оно не может…

От этих мыслей я улыбнулся. А зря. Военным нельзя улыбаться. Для начальства это значит, что ты не чувствуешь все тяготы и лишения и, скорее всего, душой где-то далеко делаешь какие-нибудь веселые глупости. Старший лейтенант Еременко увидел мою улыбку и, открыв свою щелкуничью хлеборезку, снова стал орать, уже на меня.

— Попов, тебе весело?! Весело, да?! Пойдем, я покажу тебе веселье!!! Много веселья, и все для тебя!!! Пойдем-пойдем!!! — и чуть ли не за руку привел меня в ротный туалет, где то, что недавно присутствовало в моих мыслях, в больших количествах лезло через край.

Здесь я хочу немного рассказать о туалете и событиях, предшествующих всему этому. На территории училища находилось здание, в котором обучались дети послов и дипломатов иностранных государств. Отгородившись от нас забором и камерами наблюдения, они пили свою кока-колу и ели гамбургеры. Мы называли их американцами, так как они изъяснялись на английском языке. Изо дня в день проходя мимо, мы оставляли на их сервере записей наружного наблюдения неприличные жесты, а иногда и срамные части тела. В конце весны этого года в связи с тяжелым материальным положением (начальства, не иначе) училище отдало первый этаж нашего корпуса под игровое помещение американских детей. А поскольку все туалеты находились один над другим и имели общую фановую систему, то иностранцы сделали ремонт канализации. Вместо отечественных железных труб поставили металлопластиковые, похожие размерами на дождевые стоки трубищи. Сделали это для того, чтобы ничего не засорялось и не забивалось.

Но замысел не удался, раз у нас на втором этаже клокотало и норовило вылиться через край. Могучие и суровые военно-морские фекалии, сдобренные газетными вырезками и окурками, застревали на нашем уровне. А давление с верхних двух этажей напирало и подталкивало к срочным действиям.

— Чтоб через час, к приходу адмирала, все было в порядке!!! — опять прокричало бобруйское животное и, как эхо перекатами, ушло, оставив меня наедине со всем безобразием. Военный человек, отдающий распоряжение, почти всегда не интересуется, как оно будет выполнено и чем. Обычно произносится нецензурное выражение, несущее смысловую нагрузку: меня не волнует. Так и в моем случае. Описав напоследок красочные инквизиторские фантазии в случае невыполнения, Пидагог слинял. Никаких инструментов для прочистки труб, естественно, не нашлось. И я взял, то, что, по моему мнению, более для этого подходило — толстый черенок от лопаты. Для начала закатал брюки по щиколотку, а рукава по локти. Посмотрел на «разлив реки Тибр в сезон дождей» и вообще снял одежду, оставшись в трусах и ботинках. Борьба за живучесть началась. Возвратно-поступательными движениями вниз и вверх я пытался устранить затопление. Как гигантским вантузом, но без резиновой части. Но ОНО не отступало. Тогда я стал сильнее и резче двигать руками, вкладывая в процесс энтузиазм…

А в это время этажом ниже активно лысеющий дипломат американского посольства надел очки и, приспустив штаны, присел на финский унитаз в отдельной кабинке. Открыл свой «Нью-Йорк таймс» и, подобно Цезарю, приступил сразу к двум делам. Над его головой огромная труба пустила маленькую трещину в корпусе…

В это время на втором этаже я все сильнее и сильнее боролся с угрозой уже долгое время. Вниз. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Вверх…

Маленькая коричневая вонючая капелька просочилась сквозь трещинку и, отделившись от трубы, понеслась навстречу розовеющей лысине иностранца…

Я уже был весь в этих дурнопахнущих брызгах и еле сдерживался, чтобы не отдать «ихтиандру» свой завтрак. Подташнивало, хоть я и старался дышать через рот. «Пожалуй, пора заканчивать», — подумалось мне, и я размахнулся так, будто у меня был меч, которым я со всей силы приканчивал врага, и опустил, вложившись в него всем весом…

…Иностранец схватился рукой за лысину и поднял глаза к небу. Наверное, в фантастических фильмах рождение космического чудовища выглядело примерно так, как эта труба, трескавшаяся над ним, покрытая инородной слизью. Бух! Крак! Труба разлетелась вдребезги, и мощь военных какашек с давлением в три этажа хлынула в проем. Американец зачем-то снял очки перед тем, как его смыло из кабинки на пол и стало покрывать «толстым слоем шоколада»…

…Уф-ф. Получилось. Теперь все ЭТО уходило и больше не сочилось ниоткуда. Оставалось еще минут десять до прихода комиссии, и я был спокоен. Неожиданно раздался душераздирающий вой: «А-а-а!!!» Казалось, все строение ожило и, ощутив свое несоответствие параметрам пригодного для жилья, заорало. Я замер. Крик стих и начался с новой силой: «А-а-а-а!!!» Ор, оказалось, несся снизу. Особенно четко он шел из того места, где стоял я с черенком лопаты, как друид среди леса в поисках целебных трав. Я наклонился к источнику крика и увидел огромную дыру, в которой с криками ползало нечто коричневое, лысое и с голой жопой. Неуклюже передвигаясь, как тюлень на берегу, в море мерзкой слизи, Нечто приблизилось. И глядя на меня через отверстие, замолкло. Две вселенные встретились взглядами. Но то существо было настолько мерзким и отвратительным, что я больше не мог удерживать рвотные позывы, и полупереваренный завтрак устремился вниз на голову чудовища.

«А-а-а-а!!!» — снова раздалось снизу. Но я уже не смотрел туда, а достав сигарету, нервно закурил, не выпуская инструмента из рук. Вдруг ОНО сейчас прибежит сюда и захочет меня убить? Тем более после такого потрясения. «Факин щит», — и далее проследовала тирада на языке, родном для параллельного мира ниже этажом, прерываемая плевками и воем. Я, конечно, хотел извиниться на английском языке. Ведь я изучаю его и твердую тройку заслужил. Но фразы «Айм соу сори» и «Май нэйм из Саша» вряд ли бы утешили пострадавшего. Стоило только мне выкинуть сигарету, как комиссия, которую я ждал, со старшим лейтенантом Еременко и командиром роты Летуном, во главе с Посейдоном и свитой из «капразов», явилась. Заполнив своим количеством туалет, они принялись орать на меня одновременно, вспоминая маму и изделие из резины, невовремя порвавшееся при получении удовольствия. Отдельные личности напрямую проводили аналогию между заштопанными контрацептивами одноразового пользования и мной. Они желали мне скорой и мучительной кончины от медицинского вмешательства для ликвидации гланд через задний проход.