Читаем без скачивания День накануне Ивана Купалы. Книга первая - Талина Март

– Марька.

– Да, ушла.

– Коза…

– Что? – наклонился к нему профессор.

– Коза…

– Что – коза?

– Коза….

– Где – коза?

– Коза, – и Стас, с шумом потянув воздух заложенным носом, качнул головой за спину.

Профессор тут же всё понял. Он выпрямился, прижал к себе Стаса и, не убирая тёплой ладони с его горячего плеча, пророкотал:

– Дина, Дима! Включите хоть кто-нибудь свет во дворе!

Свет зажёгся не сразу. Но только он вспыхнул – и у дома, и при входе на летнюю кухню, – так сразу осветил четырёхгранный кол, лежащий в стороне от дорожки.

Вынырнувший из темноты Димка кинулся на него и, не сбавляя хода, уже второй раз за сегодня пошёл по уходящей от кола верёвке.

– Тебе помочь? – только и успел крикнуть Казимир Степанович.

– Я сам, – донеслось с верандочки.

Там зажёгся свет, раздались Димкины вопли. Похоже, сейчас он мог справиться со стаей волков, не то, что с козой.

Когда же он появился, на манер бурлака перекидывая верёвку с одного плеча на другое, то орал во всё горло:

– Во! Контра! Контра и есть! Устроилась, вражина! Под кроватью!

Коза, шедшая следом, мотала бородато-рогатой головой. А потом, упершись, встала.

– Дима, ты бы осторожнее, – попросил профессор.

Но Димку ничто не могло остановить. Он схватил наперевес кол, чёрный с заострённой стороны, и пошёл на козу. И Марька одумалась, потрусила к сараю, волоча верёвку и оборачиваясь, чтоб показать Димке рога. А он всё норовил пнуть её покрепче.

Мимо посторонившихся Диночки, Стасика и Казимира Степановича коза протрюхала, качая выменем. А Дима, сияя и отряхивая ладони, сообщил:

– Она там такое устроила! Такое! Уродина рогатая! Счас веник возьму. Вот, Казимир Степанович, скажите, кому она нужна, Контрамарка эта? За что её любить? «Малых детушек кормилица-поилица», – пропел он, кривляясь. – Так бы и убил! Что мы, без её молока не прожили бы? Да в магазине этого молока – завались!

И он потряс в темноту кулаком.

Глава XII

Коза похозяйничала на верандочке от души: накидала везде своих шариков, съела семечки вместе с фунтиком. Уронила на пол – хорошо, не наступила – Стаськины часы, но главное, главное Димка вымел из-под кровати, собрал на совок и спросил сам себя:

– Чёй-то наша Контра стала бумагу жрать? Я ей зимой дневник давал – не ела!

Стасик смотрел на замусоленные кусочки альбомного листа, с трудом узнавая в них остатки «Распорядка»

– Это нужное или чё? – Дима смотрел на свет самый большой из клочков.

– У-у, – ответил Стасик, мельком глянув на стену, куда он думал повесить распорядок, – ерунда всякая.

Последние слова получились как «лулундаякая», но Димка понял.

– Слушай, часы у тебя – «Командирские», – прочёл он, с уважением. – Они что – светятся?

Стаська кивнул.

– Ишь, ты! Дай, попробую! – Димка кинулся к выключателю.

На верандочке стало темно, зато ярко осветились цифры и стрелки циферблата.

– Даже секундочки! – восхитился Дима.

А Стасик думал: огорчаться ему или нет. Если б этот «Распорядок» висел на стене, то Стасу было бы стыдно, что он его не выполняет. А тут просто гора с плеч – «Распорядок» съеден зловредной козой Марькой. И Стас этого не хотел – так получилось. Значит, ему придётся жить по другому распорядку, по своему. Надо же как-то выходить из положения? Жаль только, нельзя спросить козу: чем же пахло от голубого моря

А Димка всё наслаждался часами.

– «Командирские», – в очередной раз с протянул он. – Дашь поносить?

– Бери.

Стаська стал надевать сандалии – ходить босиком в темноте он больше не собирался.

– Который час?

– Автобус! – вместо ответа прокричал Дмитрий и, схватив совок, выскочил из комнатки.

Не успел Стаська застегнуть вторую сандалию, как, уже с надетыми часами, вернулся Димка.

– Давай, – прокричал он, и Стас послушно потянулся следом.

Выйдя из переулка, ребята сразу увидали освещённые окна автобуса. Пассажир в нём был один – бабушка, Валентина Николаевна. Она стояла у выхода и, держась за поручни, улыбаясь и кивая головой, разговаривала одновременно и с кондуктором, и с водителем.

– А если сказать, что мы все котлеты съели, – не спуская глаз с автобуса, предложил Димка.

– Не поверит, вон сколько их было, – ответила Дина, глядя, как бабушка прощается и спускается со ступенек.

Та не сразу заметила стоявшую под деревьями троицу. Но когда увидела и узнала, то отступила на шаг и опустила сумку на тёплый асфальт.

Тут Димка и Диночка, кинулись к ней, вопя: «Бабушка, мы пришли тебя встретить! Мы соскучились!» И заскакали вокруг.

Под напором орущих внуков Валентина Николаевна хотела отступить, но подобралась, потянула носом над их головами и спросила утвердительно:

– Хату спалили?!

– Что ты, бабушка! – враз притихли те.

– А что случилось?

– Ничего.

– Поди ж, ты! Ничего не случилось, а встретить решили. Ну-ка, домой!

И двинулась вперёд, по пути расспрашивая, как прошёл день:

– На море ходили?

– Ходили.

– Скотину кормили?

– Кормили.

– Поили?

– Поили.

– А птицу?

– И птицу.

– А козу?

– И козу.

– Все живы?

– Все.

– Все целы?

– Все.

– А борщ ели?

– Какой?

– Зелёный, – остановилась тётя Валя. – В холодильник поставлен, и яйца – рядом. Я ж тебе показывала, Дмитрий.

– Ой, бабушка, – с нежной радостью пропела Дина, – мы борщ не нашли, зато мы все котлеты съели.

Тётя Валя пошла, считая вслух:

– У меня на сковороде девять штук помещается. Я сделала три сковороды.

– Ой, ба, они такие вкусные были, такие вкусные, – лепетала девочка.

– Ещё бы, – и Валентина Николаевна двинулась на калитку, как на врага.

А войдя во двор, скомандовала:

– Тащите мне эту заразу.

Ребята, сгрудившись, молчали.

– Спрятали. Кошку паршивую выгораживаете, а родной бабушке врёте! Да ещё чужого мальчика за компанию. А ну, Станислав, иди сюда. Иди, расскажи, как дело было. Батюшки светы, Стасик!

Стас, повлечённый суровой рукой к крыльцу, никак не ожидал, что его личность произведёт такое впечатление. Валентина Николаевна схватилась за сердце.

– Да кто ж так тебя? Да где? В первый день! Да как же?

– Я в футбол. Упал, – держа рот боком и глядя умоляюще, ответил Стасик.

– Царица небесная! Димитрий!

Тётя Валя обернулась в поисках внука. Но Димки, прихватившего бабушкину сумку, уже рядом не было.

– Смерти вы моей хотите. Как можно так в футбол играть? Как можно?! Сильно болит? – она сочувственно вглядывалась в лицо Стасика.

Тот потряс головой: «Нет».

– Иди ложись, я сейчас приду, – и повернулась к Дине. – И ты тоже. Ноги мыть и на боковую.

– А ужинать? – пискнула та.

– Ужинать? Да после стольких котлет вас неделю можно не кормить. Съели котлеты?

Ребята молчали.

– Съели. Теперь спать.

Стаська пошёл к себе, разделся и лёг, надеясь, что хозяйка закрутится и забудет о своём обещании. Но она пришла с бокалом молока и знакомой бутылочкой облепихового масла.

Стасик, боясь, что тётя Валя, увидит другие части его тела и начнёт допытываться, вцепился в одеяло и крепко держал его у горла. Но Валентине Николаевне было некогда. Она напоила Стаса тёплым молоком, причитая, смазала ему нос, губы, подбородок и, погасив свет, украдкой перекрестила маленьким быстрым крестом.

Глава XIII

Ночь была беспокойной.

Во-первых, Стасу было больно лежать – что на спине, что на боках, а про живот и говорить нечего.

Во-вторых, всю ночь его мучили кошмары. Вначале его гоняли огненные шары размером с футбольный мяч. Потом прискакали пробки от бутылок с шампанским и давай целиться. А под утро вообще привиделся кавардак. Вначале, вроде, ничего: по оранжево-горячей медленной реке к нему подплыл на лодке дед Мазай. Не летний, из автобуса, а другой, но дед Мазай, точно. Подплыл, посмотрел на Стасика, который всё боялся, что упадёт в эту страшную реку, и накинул на Стаса зипун. Стасик хотел засмеяться, но зипун вдруг ожил и начал драться со Стасом, которому и так было плохо. Кончилось тем, что зипун победил, занял всю кровать, согнав хозяина к железной перекладине. Стаська уперся в неё лбом. От холода железки ему стало легче, но главное, зипун больше не дрался. Только развалился как фон-барон, жарко грел и сопел недовольно.

Утром по верандочке раздался бодрый Димкин топот. Вынырнув головой из занавески, он сказал скороговоркой:

– Рыська пропала.

Да так и застрял в дверях:

– Эт чёй-то?!

Стаська, хоть больно было двигаться, повернулся к стенке и, ужаснувшись, чуть не свалился на пол. На него зевала огромной пастью белая безглазая змеиная голова.

– Рыська! – захохотал Дима. – Казимир Степанович, она тут!

Стаська смотрел на то, что он принял за змею, с облегчением узнавая в ней очертания обтянутой пододеяльником большой кошачьей головы с открытой пастью. Рыська же, проснувшись, выпростала мохнатую лапу и, потягиваясь, показывала коготки.