Читаем без скачивания Жизнь в кавычках. Роман - Света Нахимберг

Состав отправился очень аккуратно, как будто он вёз раненых: это действительно были раненые войной люди, почти в каждой семье случилась беда, но необходимо было жить, ради оставшихся. Кто-то ухаживал в дороге за своими ранеными родными, а у Хаи была обязанность вовремя ввести лекарство Натану, накормить семью, напоить – вода была на вес золота, её очень бережно расходовали, только Натану выделили побольше, чем остальным: он постоянно ощущал жажду из-за своего коварного заболевания. Хая молила Господа о том, чтобы Натан не получил никакого ранения, даже царапины, она оберегала его, как мать оберегает своего младенца: для него любая ранка могла быть смертельной. Даже в замкнутом пространстве вагона для всех находились какие-то дела: что-то зашить, заштопать, подшить после примерки, чтобы было удобно одевать эти вещи. У девочек и Хаи были тёплые кофты и ватные фуфайки, на ночь они укрывались одеялами и грели друг друга. Для Натана вещи покойного мужа той несчастной матери, которая потеряла и мужа, и сыночка, подошли по размеру, пальто было для него и одеялом на ночь, и верхней одеждой в прохладные дни. Еды и воды пока хватало, их состав направлялся в обход опасных участков дороги к городу Молотову, это были Уральские горы, которые делили Страну на Европу и Азию: Молотов находился в Европейской части, но это был глубокий тыл и многие стали успокаиваться, что им теперь не страшны налёты. Зато теперь им навстречу шли составы с призывниками, они ехали на фронт, совсем юные мальчики, никто из них не знал, что ждёт впереди. С фронта в тыл везли теплушки, переполненные раненными солдатами: состав, в котором ехали Хая с мужем и детьми, часто пережидал, пропуская их на центральную дорогу. Иногда эти эшелоны останавливались, из вагонов выносили умерших в пути: тот, кто был в состоянии, рыли им большие братские могилы и хоронили их всех вместе, устанавливая примитивные памятники с перечислением фамилий и инициалов погибших бойцов. Эти эшелоны шли в основном в Сибирь, подальше от войны, чтобы подлечить раненых и снова на поле брани. Хая оплакивала каждую траурную процессию, она думала о тех матерях, жёнах и детях, которые ещё не знают, что они никогда уже не обнимут своих родных: похоронки идут очень медленно, и у ждущих ещё теплится надежда на встречу.

В Молотове многие решили обосноваться, но Натан и Хая узнали от начальника вокзала, что через пару дней будет сформирован состав на Соликамск, оттуда предполагали взять стратегическое сырьё, а туда вагоны будут свободны. Натан и Хая решили, что подождут этот состав. Хая пошла «на разведку» в город, чтобы найти барахолку и приобрести необходимые продукты, Натан с девочками снова остался на вокзале: Хая разместила их внутри здания, там было потеплее, во всяком случае, не так ветрено. Ей удалось, расспрашивая людей, попадавшихся навстречу, где можно достать продукты, она смогла очень выгодно выменять вещи на продукты и заторопилась к своим: Натану уже подошло время сделать укол. Он иногда говорил ей, что ему надо научиться самому делать инсулин, но Хая, вспомнив его прежнюю неудавшуюся попытку, сказала, что пока она жива, она будет делать уколы сама, ей это не трудно, да и лекарство надо экономить. Она обрадовала Натана, что рядом с барахолкой была аптека и там она купила ему лекарство: не известно, сколько ехать в этот далёкий Соликамск.

Через два дня, как и говорил начальник вокзала, пришел состав, вся семья хорошо устроилась на полу вагона, народу было мало, маленьких детей совсем не было, так что по ночам их будил только гудок паровоза на станциях заправки. Доехали до города Березники, не доезжая до Соликамска. Из вагона был виден новый современный город, на окраинах были бараки, а в центре – кирпичные дома. Им понравился этот городок, и они решили больше не скитаться, остаться здесь. Они распределили свой багаж, между всеми, и пошли в город: для них это было настолько привычно – иногда они шли, не зная куда идут, а теперь у них была впереди цель – город! Когда они подходили, встречные люди подсказали им, где можно найти эвакопункт: о такой организации они слышали впервые, на всём протяжении их долгого и трагичного пути им нигде не подсказали об этом. Они дошли до эвакопункта, там их ценные вещи приняли на ответственное хранение, тёплые вещи предложили продезинфицировать, им самим – хорошенько помыться горячей (!) водой, дали маленький кусочек мыла и мочалку, которую здесь называли вехоткой на местном наречии. Сначала Хая и девочки помылись и получили чистое нижнее бельё, затем пошел мыться Натан – ему тоже дали и мыльце, и вехотку. Он вышел в предбанник в чистом нижнем белье, довольный и почти счастливый. После обработки их верхней одежды, они получили всё в целости, их накормили и напоили сладким чаем, кроме Натана, ему дали простого кипятка и чёрный сухарик. Куриного бульона на эвакопункте не было предусмотрено. Потом им показали, где они будут спать первое время, пока они не определятся с работой, именно там давали «жильё». Они оказались в большой комнате, перегороженной простынями на женские, мужские и семейные отделения. В этой комнате проживали четыре семьи, но только в их семье был мужчина. Так они впервые более чем за полгода получили спальное место: это были широкие металлические кровати с тонкими ватными матрасами, но для них, после их длинного пути, это была невиданная роскошь. Девочки легли на одну кровать и сразу уснули после всех процедур и питания. Натан и Хая легли в семейное отделение на кровать, которая для Натана была коротковата, пришлось подставить в ногах табурет. Натан крепко обнял Хаю и стал нашептывать ей на ушко: «Милая! Мы больше никуда не поедем, не будем бояться, хватит ли нам еды, воды, лекарств, значит всё будет хорошо». Хая горько заплакала и, сквозь слёзы, начала повторять, как молитву, имена своих погибших детей и пропавшую Сару, она просила у них прощения, что не уберегла их в таком долгом пути. Хая плакала, а Натан, как мог, утешал её: он увидел, какая она стала худенькая и маленькая, как ребёнок, только поседевший ребёнок, его пронзило невыносимое желание защитить её, у него не нашлось других методов, как целовать её мокрое от солёных слёз лицо и шептать: «Успокойся, любимая моя! Ты ни в чём не виновата – это наша судьба, мы должны пережить эти утраты достойно, никакое время не залечит наши душевные раны, но необходимо продолжать жить: у нас две дочери и старший сыночек, которому теперь тоже нелегко, давай будем молить Господа, чтобы он сохранил нашего первенца Хаимчика!» Хая внимательно слушала мужа и удивлялась его мудрости, не у каждого найдутся такие слова. Они прижались друг к другу и задремали.

Когда они проснулись, оказалось, что они проспали целых 12 часов и не мудрено: им столько пришлось пережить, а здесь их приняли, накормили, дали возможность впервые хорошо помыться и спали они на настоящих кроватях – это очень много значило. Натану необходимо было сделать укол и найти что-нибудь для питания по его диете: на кипятке и сухариках он долго не протянет. Хая не стала будить девочек, Натану, напомнила, что надо пойти получить их ценности и тогда она пойдёт на рынок: Хая рассчитывала, что в городе он должен быть. Натан принёс её огромный узел, Хая взяла оттуда несколько дорогих вещиц и пошла за продуктами. Их поселили в бараке, который находился совсем не далеко от рынка, Хая была довольна этим: она за дорогу так устала, что близость рынка была маленькой радостью. Рынок был такой же барахолкой, как и те, где она в других городах приобретала продукты. Она долго искала то, что было необходимо: была зима, так что можно было взять продукты впрок, хранить между оконными рамами. Хая нашла и три пары валенок: для них это был самый лучший вид обуви в это время года. Возвращалась она с авоськами, полными вещей и продуктов: теперь и Натан будет сыт – она нашла даже гречневую крупу на барахолке, для бульона лучшей заправки не бывает. Когда она пришла в свою «комнату», девочки уже не спали, Натан поил их чаем с сухариками – это был их завтрак. Необходимо было искать работу, чтобы получить продуктовые карточки: им как беженцам на первое время дали карточки, но это были мизерные количества продуктов, на них долго не протянуть, работа была крайне необходима. Девочки наугад пошли в город искать работу, а Натан стал искать работу по своей специальности: он заходил в действующие магазинчики, но штаты были везде укомплектованы, да и какая торговля, когда нечем торговать: всё шло через натуральный обмен. Он удручённый вернулся домой: Хая готовила обед, девочки тоже не нашли работу. «Ничего, дорогие, никто никого нигде не ждёт, будем ещё пытаться, главное мы вместе!» – сказала Хая ободряюще. Она накормила свою семью и села писать письмо сыну на фронт, чтобы сообщить, где они обосновались. Она очень волновалась за него. Ведь от одной остановки эшелонов до другой они не могли сообщить ему ничего, а о том, что в их семье остались только старшие, они не могли ему написать: боялись его расстраивать. Но и физически не могли написать ни строчки – это было очень тяжело, не было таких слов, чтобы описать всё случившееся. Теперь они будут ждать его возвращения с фронта и надеяться, что так и будет. Хая и в этом письме не всё могла написать, она плакала над каждым словом, посылаемым Хаимчику, пусть он узнает обо всём потом. Натан и девочки каждый день ходили искать работу, а Хая в это время готовила им еду, делала уборку в отведённых им «секторам» для сна, часто ходила на рынок добыть продукты и понемногу готовилась к весне: она не знала, что в Березниках весна наступает очень поздно, сразу за весной идёт холодное лето, но в связи с тем, что этот город стоит практически на одной широте с Ленинградом, то в июне были белые ночи – удивительное явление природы, когда сумерки плавно перетекали в светлую ночь, можно было гулять, как днём. Хае не очень нравилось это, потому что такой ритм жизни был не привычен: спать, когда на улице светло. Белые ночи длились не долго, потом было лето, но оно было очень холодным: редко, когда температура воздуха поднималась выше 20 градусов. Родившись в солнечном Киеве, в котором весной расцветали «свечки» каштанов, созревали плодовые деревья, было много ягод и фруктов, Хае такой климат не нравился, но выбора не было. Они решили жить здесь, сюда и их сын вернётся после окончания войны, а там они все вместе решат: жить им здесь или ехать обратно в родной для всех Киев. Дни шли за днями, наконец-то они получили треугольничек от Хаима, он сообщал, что конца войны пока не предвидится, идут жестокие бои за каждый дом и улицу, наша армия несёт большие потери, но его пока Бог миловал: он не ранен и продолжает воевать. Хая зачитывала каждый такой треугольничек. Хоть они приходили не очень часто, но для Хаи эти письма были святыми: это её мальчик там воюет, каждую минуту с ним может что-то случиться. Она часто, когда дома никого не было, брала эти письма своего первенца, плакала и целовала их, прижимая их крепко к себе: таким образом, она старалась оградить его от всякой напасти. Её материнское сердце теплело от этих строчек сыночка, надежда, что он вернётся, укреплялась в ней. Она ждала эти треугольники каждый день, понимая, что не может её сыночек писать так часто – война…