Читаем без скачивания Клич Айсмарка - Стюарт Хилл

То тут, то там среди теней по бурой и огненно-красной осенней листве растекались кляксы солнечного света. В кронах шебуршали хлопотуньи белки, запасая еду на предстоящую зиму. Фиррина так увлеченно высматривала этих маленьких рыжих зверьков, что крутой подъем дороги застиг ее врасплох.

Девочка заставила себя сосредоточиться на каменистой и неровной тропе — не хватало еще явиться к Оскану на хромой лошади. Когда они добрались до конца тропинки, девочка подняла глаза и увидела, что высокий юноша ждет их у входа в пещеру.

Он поднял руку, приветствуя гостей, и, заметив Фиррину, почтительно наклонил голову.

— Добро пожаловать в мой дом, — вежливо произнес он, когда всадники спешились. — Ваш человек быстро поправляется.

— Предоставь решать это мне, юноша, — сухо ответил лекарь. — Где больной?

Оскан повел их в пещеру, где стоял сладкий и резкий аромат сухих трав и пряностей. Раненый лежал на низком топчане у огня. Когда они вошли, он приподнялся на локте и вскочил бы на ноги, если бы лекарь не запретил ему.

— Сначала я осмотрю твои раны, а потом иди куда пожелаешь. — Он снял чистые бинты и ошеломленно уставился на аккуратные стежки, соединявшие края глубокой раны. — До меня доходили слухи, что ты натворил! Кто дал тебе право подвергать опасности жизнь этого человека?

— Никто, — ответил Оскан немного озадаченно. — Я зашил его рану, чтобы она быстрее зажила.

— Думаешь, можно вылечить, наделав других повреждений?

Фиррина молча наблюдала за этой стычкой, зная, что она неизбежна. Все-таки принцесса и сама ужасалась методам Оскана, пока старый солдат не сказал, что так же делала Белая Эннис. Теперь она смотрела на раненого и удивлялась переменам. Он больше не морщился от боли, да и рана, кажется, заживала хорошо. И жара у больного явно не было. В общем, приходилось признать, что лечение Оскана помогло.

— Мне кажется, он вполне поправился, — сказала принцесса лекарю.

Тот посмотрел на нее с плохо скрываемым возмущением.

— Простите, ваше высочество, но вы не можете знать этого, как и этот… юноша! — Он с презрением выплюнул последнее слово. — Я пять лет учился у лучших знатоков лекарского ремесла Южного континента. Еще четыре года я работал в их лечебницах, а последующие десять лет был высокоуважаемым лекарем. Затем ваш отец и король вызвал меня во Фростмаррис, чтобы я занял должность главного придворного лекаря! Что может знать этот юный сын ведьмы такого, что неизвестно мне, с моим опытом и образованием?

— Достаточно, чтобы вылечить самую глубокую рану, какую мне приходилось видеть, — дерзко ответила Фиррина.

Взгляд лекаря был красноречивее любых слов.

— За годы, которые я занимаюсь своим ремеслом, я повидал раны и хуже, и тем не менее их удавалось вылечить!

— Так, по-твоему, ему просто повезло? — спросила Фиррина, начиная закипать от заносчивости лекаря.

Врач же сдерживался только потому, что перед ним стояла дочь его короля и повелителя.

— Увы, госпоже не хватает знаний в том, что касается моего искусства. Как и этому юноше. — Он с глубоким презрением поглядел на Оскана. — Ты хотя бы пускал ему кровь?

— Мне кажется, медведь пустил ему крови с избытком, — спокойно ответил Оскан.

— А как же ты собирался очистить его тело от соков из когтей медведя?

— Ничего не слышал ни о каких «соках». Я просто промыл рану и зашил ее. — Теперь уже и Оскан с трудом держал себя в руках.

— Рана загноится, и он умрет, и ты будешь виноват в этом не меньше, чем тот медведь!

Фиррина подошла к груму и внимательно осмотрела зашитую рану.

— Рана в полном порядке. Прекрасно заживает и ничуть не собирается воспаляться. — Она повернулась к солдатам из своего эскорта, бывалым ветеранам, которые не раз сами страдали от ран и видывали всякие увечья. — А вы что скажете?

Они согласились, что рана заживает хорошо. Теперь уже все, кто был в комнате, твердо смотрели на лекаря.

— Никто из вас ничего не смыслит в лечении таких ранений! — взорвался целитель. — Или я немедленно отвезу его в город и сделаю кровопускание, или он умрет!

— По-моему, ему лучше остаться здесь, хотя бы еще дня на три, — тихо возразил Оскан. — Если принцесса позволит, конечно.

— Давайте спросим у больного, — решила Фиррина. — Все-таки это его рука. — Она повернулась к раненому и вопросительно подняла бровь.

Конюх в растерянности переводил взгляд с нее на лекаря, с лекаря на Оскана. У него в голове не укладывалось, как это он стал причиной таких споров.

В конце концов он, заикаясь, промямлил:

— Если можно, пусть Ведьмин Сын и дальше лечит меня.

— Для тебя это Оскан Ведьмин Сын, — резко напомнила Фиррина.

— Этот человек не может знать, что для него лучше! — запротестовал лекарь. — Да он даже не помнит, какой сегодня день, не говоря уже о том, чтобы принимать решения за врача!

— Я помню, какой сегодня день, — возразил раненый, тоже разозлившись. — Сегодня день Тора. И я еще кое-что помню. В прошлом году я упал с лошади и сильно поранил колено. Рана была с четверть нынешней, но все равно загноилась. У меня началась горячка, и прошло не меньше месяца, пока та рана не стала выглядеть так же хорошо, как эта сейчас. А тут и двух дней не минуло! — Он замолчал, вдруг осознав, что опять привлек к себе всеобщее внимание. Но потом набрался смелости и продолжил: — Я тогда был королевским егерем, и его величество прислал ко мне этого человека, своего лекаря. Моя жена говорит, он — лекарь то есть — чуть меня в могилу не свел своим целительством. И еще говорит, что сама вылечила бы меня лучше, меняя повязки и смачивая рану кислым вином, как ее мать учила.

— Что за нелепость! — фыркнул королевский врачеватель. — Я не обязан отстаивать свои методы перед какими-то невеждами!

— Разумеется, нет, — холодно вмешалась Фиррина. — Судя по всему, этот человек предпочитает довериться Оскану Ведьмину Сыну. Так что оставим невежд в покое и вернемся во Фростмаррис.

— Но, госпожа, король приказал мне…

— Осмотреть больного, что ты и сделал. Ты выполнил свой долг, так что я разрешаю тебе вернуться в город к больным, которым повезло лечиться у столь опытного врачевателя.

Лекарю впервые в жизни пришлось проглотить оскорбление из уст тринадцатилетней девочки, так что ему потребовалось несколько долгих минут, чтобы вернуть себе прежний невозмутимо-заносчивый вид. Потом он развернулся и, прихватив мула и помощника, бросился прочь из пещеры.

Фиррина проводила его взглядом, повернулась и протянула озябшие руки к огню.

— Может, стоит помочь ему перебраться в дальнюю пещеру? — весело предложила она и помогла раненому встать на ноги. — А вы, солдаты, присмотрите за лошадьми.

Сопровождавшие отсалютовали принцессе и вышли. Оскан взял больного под здоровую руку и повел его по узкому туннелю обратно в глубь холма.

Фиррина осталась одна, и уже через несколько минут от ее наигранной веселости не осталось и следа. Да о чем она только думала? Умна, нечего сказать: умудрилась выставить вон всех, кроме Оскана! Ведь он скоро вернется к очагу, а она тут сидит одна-одинешенька! Когда надо было настоять на своем, как недавно с лекарем, Фиррина отлично справлялась со своей ролью. Но в личных беседах, да еще с глазу на глаз, она всегда чувствовала себя страшно неуклюжей.

И вот теперь она опять испугалась до дрожи: наедине с юношей она непременно начнет краснеть и заикаться, короче, выставит себя полной дурой!

Так, можно стрелой метнуться к выходу из пещеры и позвать обратно солдат… По крайней мере, кто-то будет рядом… Нет, уже поздно — из туннеля донеслись шаги Оскана. Лучше вести себя как подобает уверенной в себе принцессе (пусть даже в душе никакой уверенности и в помине не осталось), чем суетиться и вопить, как глупая курица.

Фиррина постаралась успокоиться и призвать на помощь все свое воинское хладнокровие, как учили мастера фехтования, чтобы во всеоружии встретить свое смущение. В конце концов все вышло не так уж плохо: когда появился Оскан, она всего лишь слегка покраснела, а несколько раз глубоко вздохнув, ей удалось более или менее совладать с голосом.

— Что ж, Оскан, теперь тебе остается уповать на то, что у него не будет ни горячки, ни гангрены, не то наш доблестный лекарь сделает все, чтобы проучить тебя.

Юноша подтащил стул и сел рядом с принцессой.

— Я и без того надеюсь, что он поправится, — сказал он, одарив Фиррину самой светлой улыбкой, какую она когда-либо видела. — Особенно сейчас. Ведь это докажет, как глубоко заблуждается этот тупица.

Фиррина улыбнулась в ответ. Напряжение немного отпустило ее, и на радостях она решила простить Оскану, что он даже не спросил разрешения сесть в ее присутствии.

— А есть сомнения?

— В нашем деле никогда нельзя знать наверняка.