Читаем без скачивания Начало великих свершений… (другая версия) - Александр Авраменко

Оберштурмфюрер Вилли Хенске. Первый день войны. Где-то в Польше

Поляки, если честно, нас не ожидали. В смысле, что Германия осмелится заступиться за Россию, пусть и был уже прецендент. И хотя мы их честно предупредили, что начнём, времени на подготовку у них не было. Так, пограничников успели по тревоге поднять, пехотный полк недалеко базировался. Ну мы и пошли. Напрямую, через мосты, которые они даже заминировать не успели, а может, не поверили, думали, что фюрер блефует. Только от границы отошли немного, как смотрю- пылят родные, «7ТР». По сравнению с нашими монстрами — банки консервные. Стрелок мой, Ганс, как даст из восемь- восемь, так только клочья брони летят, а "Муромцы"- те вообще: по одному влупит, а двое сразу в металлолом превращаются. А что нам их пукалки допотопные сделают? Да ничего. Прошли мы их с ходу, только костры полыхают позади. Вышли на тракт и по газам, на всю катушку. Так с сотню километров отмахали, решил я передохнуть, да своих подождать, а то оторвались далеко, еле слышно по рации. Встали на каком- то фольварке, ребята кабанчика реквизировали, костёр развели, потом и яичек раздобыли с салом. А что? Довесок к пайку не помешает. Сидим, значит, чавкаем. Вдруг откуда не возьмись, "Шторьх на посадку заходит, а из него целый оберст вываливается и за пистолет хватается. Сволочи эсэсовские, орёт, жрёте, мол?! А там моих ребят поляки в мешок заманили, из гаубиц тяжёлых садят. А на подходе к ним кавалерийская дивизия, моих же солдат сейчас в капусту изрубят! Ну, я своим скомандовал, быстренько по машинам разбежались, я оберста к себе в «Муромца» и рванули мы на выручку. Полста километров да по бездорожью польскому за два часа пролетели и вовремя- кавалерия уже атаковать собралась, да тут мы с тыла появились. Я остальным «Муромцам» приказал батареи подавить, а сам с Т-28 на конников… такого, я ребята, в жизни не видел. Настоящее кино, когда эти олухи с шашками на тяжёлые танки попёрли. Не знаю, что им там про нас напели, но они на полном серьёзе считали, что броня у нас фанерная. А гаубицы мои танки сразу загасили, морская граната, она бьёт будь здоров! Только стволы да колёса в небо летели, а потом ещё и гусеницами прошлись, додавили всех и всё. Танки все в кровище, клочья кишок на траках, оторванные конечности в ходовой застряли. Картина неприглядная получилась. А кавалеристы как увидели, что броню нашу шашкой не взять, так на танки полезли, спасаться, ну, мы машины развели в разные стороны, и друг дружку пулемётами почистили… Пленных человек может пятьдесят взяли, так они потом все машины целую ночь драили, чтобы потом кровь не воняла. Потом их всех из пулемётов положили. А что? Не в лагерь же их отправлять? Я не думаю, чтобы русские против были, всё- равно они к ним счёты с двадцать третьего года имеют, когда поляки на них в первый раз напали. Тогда только по Западной Украине они два миллиона человек вырезали. Всех. И взрослых и детей. Никого не щадили. Нам в Каме инструктор рассказывал, сам он из Черновиц был, так поляки всю его семью в хате спалили живыми. Мать, отца, дочек обоих…Тут и день к концу подошёл. Темнеть стало. Пехота охранение выставила, и мы спать завалились. А утром опять в бой. Но на следующий день нам тяжелее пришлось… Эти чокнутые на нас опять свои танки пустили, так называемые. Танкетки «TKS» и опять же «7ТР». У первой броня даже от пуль бронебойных не спасает, а вторые с пукалкой на 37 миллиметров. А её снаряды нам даже гусеницу не могут порвать. Избиение младенцев, как оберст сказал. Классный, кстати, оказался человек. Он, когда мы его солдат выручали связался с кем-то там, наверху, ну и вытребовал нас для взаимодействия с его частями, а то командиры наши не знали куда нас приткнуть. По всему видно, грамотный офицер! Здорово всё спланировал! Роммель фамилия. Эрвин Роммель. Эти пшеки с утра, как рассвело и попёрли на нас. Без разведки, без артподготовки. Зато следом пехота с развёрнутыми знамёнами под барабанную дробь маршевыми колоннами с примкнутыми штыками, даже без касок. Это у них психическая атака называется. Идут и орут во всю глотку: "Еще Польска не сгинела!", ну мы их… Сперва "двадцать восьмые" с дальней дистанции, из восемь-восемь. Потом чуть поближе подошли- пехоту накрыли из пулемётов, благо у нас их много… А танкетки вообще без выстрелов- гусеницами подавили. Потом ходили любоваться- стоят такие… сплющенные, кое- где из них кровь капает, иногда даже и стоны слышны. Нет, наша пушка — это зверь! Сам свидетелем был как одним снарядом танку шляпу сняло и второму в лоб вошло, а через кормовой лист вместе с мотором вышло. Внутри всё в кашу. Словом, управились мы минут за тридцать со всей этой оравой. Пехота пошла поле зачищать, трофеи собирать, пленных. А мы сели со своими ребятами кофе допивать утренний. Не дали ведь спокойно позавтракать, сволочи. Сидим, значит, пьём. А так тихо вокруг, будто и войны нет. Внизу наши fusslatscher, грязедавы бывшие, среди обломков и трупов ползают, да время от времени выстрелы пощёлкивают, добивают безнадёжных. Вдруг слышим, гул какой- то в небе. Тяжёлый такой, даже ушам больно стало. Ну, всё понятно, авиация пошла на бомбёжку. Не завидую я тому, кому их подарочки достанутся… тут ординарец бежит, рукой машет, мол, пора двигаться. Ну, я своему Гансу и командую, поехали мол. Попрыгали мы по машинам и вперёд, на благо Союза, Польшу добивать… Первым городом крупным у нас Краков на пути был, древний Кракау, основанный ещё королём Фридрихом Барбароссой, а потом у нас поляками отторгнутый. Вот на него они и шли, бомберы наши. И много. Мой мехвод, Ганс, в детстве в музыкальную школу ходил, так он клялся, что не меньше трёх сотен пошло, и все тяжёлые. Обманул, гад. Мне потом Эрвин сказал, что не триста, а пятьсот. «Юнкерсы», "Дорнье", "Хейнкели"…

Сабуро Сакаи. Японский лётчик- истребитель

Я помню этот день совершенно отчетливо. 3 октября 1939 года. Я только что кончил читать почту и теперь чистил пулеметы на своем самолете. На аэродроме царили мир и покой. О чем беспокоиться? Мы громили русских пилотов каждый раз, когда встречали их в воздухе.

Внезапно тишину нарушили громкие вопли с вышки управления полетами. И совершенно внезапно, без всякого предупреждения, воздух потряс ужасный грохот. Земля начал подпрыгивать и трястись, ударная волна больно ударила по ушам. Кто-то взвизгнул, хотя это уже и не требовалось: "Воздушный налет!" А затем завыли сирены, хотя это предупреждение явно запоздало.

Времени размышлять у нас уже не было, следовало попытаться добежать до убежища. Грохот взрывающихся бомб слился в один сплошной гул. Над аэродромом поднялось облако дыма, я слышал свист разлетающихся в разные стороны осколков. Несколько других пилотов вместе со мной помчались из мастерской к убежищу. Я низко пригибался, чтобы не попасть под летящие осколки, и шлепнулся на землю между двумя большими водяными цистернами. И очень вовремя. Вскоре хранилище пулеметных лент со страшным грохотом взлетело на воздух в облаке дыма и огня. Затем серия бомб легла поперек аэродрома. Взрывы больно ударили по ушам и засыпали нас землей.

Если бы я упал на землю хотя бы на секунду позже, это наверняка стало бы концом. Когда бомбы кончили рваться, я поднял голову и посмотрел, что же происходит. Сквозь непрерывный грохот разрывов по всему аэродрому слышались отчаянные крики и стоны. Люди, лежавшие вокруг меня, получили ранения. Я пополз было к ближайшему пилоту, но тут внезапно тело резанула сильная боль. Я торопливо ощупал себя и понял, что брюки пропитались кровью. Хотя боль была ужасной, раны, к счастью, оказались неглубокими.

А затем я совершенно потерял голову. Я вскочил на ноги и снова побежал. На этот раз я помчался к взлетной полосе, то и дело опасливо поглядывая в небо. Над головой я заметил 12 бомбардировщиков «He-111» в четком строю, которые описывали широкий круг на высоте по крайней мере 20000 футов… Было бы бессмысленно отрицать смертоносную эффективность их внезапной атаки. Нас застигли врасплох. Ни один человек ни о чем не подозревал, пока бомбы со свистом не полетели вниз. Когда я осмотрел аэродром, то испытал сильное потрясение.

Большинство из 200 армейских и флотских бомбардировщиков, выстроенных крыло к крылу на длинных рулежных дорожках, теперь пылало. Высокие столбы пламени поднимались, когда взрывались топливные баки, в воздух летели огромные клубы дыма. Те самолеты, которые еще не горели, были изрешечены множеством осколков, из пробитых баков струями хлестал бензин. Огонь перекидывался с самолета на самолет, с жадностью пожирая бензин. И вот бомбардировщики и истребители, один за другим, охватывало пламя. Бомбардировщики взрывались, словно петарды, истребители горели, как коробки спичек…

Фриц Штейнбаум. Лондон. 1937 год

По приезде в столицу Великобритании я направился согласно мандату в Штаб III Интернационала, находящийся недалеко от военной академии Сандхерст. Там меня поставили на учёт, выдали денежное содержание третьей категории и талоны на проживание в небольшой чистенькой гостинице на южной окраине города. Здание было старинным, с достаточно хорошей кухней. Там проживало много наших товарищей, ожидающих направления на новые участки борьбы с коричневой чумой. Узнав, что я только что вернулся из Испании они в первый же вечер собрали митинг в столовой и я долго рассказывал о нашей победе в этой стране. Рассказал о борьбе с коллаборационистами, с предателями, о тех зверствах, что вытворяли нацисты в Испании. О трагедии Герники, о том, сколько там погибло наших верных товарищей — интернационалистов. Когда меня спросили, сколько там погибло мирных жителей, пришлось объяснить, что поскольку в городе проводилась подготовка военных специалистов, то всё гражданское население Герники было «нейтрализовано» отрядами «милицианос». После митинга все разошлись, оживлённо обсуждая поддержку странами капитала социалистической Испании. Мы ещё раз убедились, что несмотря на сопротивление буржуазии трудовой народ может заставить правительства выполнять свои требования. После сытного завтрака меня ждала машина, вновь отвёзшая меня в Штаб, где я был принят товарищем Соломоном Лейбовичем, ответственным за подготовку военных специалистов. Мы долго беседовали на разные темы, пока он не заявил о том, что по ходатайству испанских товарищей мне необходимо пройти курс лётной подготовки…