Читаем без скачивания Третье царство - Терри Гудкайнд

— Мудрый совет. Она научила тебя управлять даром?

Худенькие плечи девочки расслабились.

— Она всю жизнь учила меня управлять даром, но в основном на мелочах.

— С мелочей хорошо начинать, в них кроется суть вещей. Поняв детали, уяснишь и все остальное.

Большим пальцем Сэмми разгладила складку платья вдоль бедра.

— Мама только начала учить меня большему, например, использовать дар для исцеления. Она говорила, что я достаточно взрослая для таких серьезных вещей, но я по-прежнему молодая колдунья, а все способности — ничто по сравнению с даром матери, и еще меньше по сравнению с вашей силой, Магистр Рал.

Ричард не сдержал улыбку.

— Я и не представлял, что обладаю даром, даже когда был намного старше тебя. В детстве меня никто не учил. И скорее всего, твоих знаний о даре, переданных мамой, намного больше моих.

Сэмми скептически наморщила лоб.

— Правда?

— Правда. С тех пор я использую свои способности, но не так, как большинство одаренных. Я разрушал и исцелял, но делал это инстинктивно, из-за крайней необходимости. Меня вел дар, а не знания.

Размышляя над его словами, Сэмми опустилась на колени. Черная кошка подошла потереться об нее, а потом бесшумно направилась к Кэлен.

— Наверное, это страшно: иметь дар и не знать, как его использовать. Не знать, как им управлять.

Несмотря на испытываемую боль и тревогу за Кэлен, Ричард невольно улыбнулся.

— Ты себе и представить не можешь.

Девочка внимательно посмотрела на него непроницаемым взглядом.

— И все же вы владеете силой достаточно хорошо. Вы ведь Магистр Рал. Не просто так говорят, что народ Д'Хары — сталь против стали, а вы — магия против магии.

Ричард не стал рассказывать, что сейчас не мог пользоваться даром.

Он взглянул на кошку, осторожно тянувшуюся вперед, чтобы понюхать сапог Кэлен. Маленький черный носик плавно двигался вдоль ее ноги, потом руки, не касаясь при этом кожи. Вдруг кошка отскочила, зашипев и обнажив маленькие острые зубки. Ричард подумал, что кошке не понравилась незнакомка, пахнущая кровью.

— Здесь все кошки черные? — спросил он у Сэмми.

Та исподлобья посмотрела на Ричарда.

— Они такие, какими должны быть.

Ричард нахмурился.

— Что это означает?

— В темноте они все черные, — загадочно ответила Сэмми.

Эстер, стоявшая на коленях возле Кэлен, шлепнула кошку тряпкой, прогоняя. Прижав ушки, та быстро выскочила из комнаты.

Ричард вновь посмотрел на Сэмми. Он не совсем понял ее последних слов, но его мысли занимали более важные вещи.

— Так что ты знаешь об исцелении?

Сэмми нахмурилась, обдумывая ответ.

— Мама только начала учить тому, как исцелять людей. Она говорила об основных принципах и позволяла помогать в мелочах. Я освоила лишь совсем несложное исцеление: порезы и царапины, больной живот, головные боли, сыпь — все в таком духе. Мама показывала, как с помощью дара проникнуть в человека и почувствовать болезнь изнутри.

Ричард кивнул.

— Я делал то же самое, когда исцелял. — Он погрузился в мрачные воспоминания. — Иногда нужда была велика, и мне приходилось так глубоко погружаться в сознание людей, в их души, что я чувствовал, будто теряю самого себя.

— Я никогда не заходила так далеко. — Сэмми выглядела смущенной. — И не знаю, смогу ли когда-нибудь проникнуть в душу человека.

— Думаю, ты это уже делала, пусть и не осознанно, — ведь ты исцеляла людей, — произнес Ричард. — Так это и происходит. Исцеляя кого-нибудь, ты погружаешься в саму его сущность, другими словами — в его душу, в то, что является основой его существования. По крайней мере, так происходило со мной.

— Звучит пугающе…

— Нет, если ты искренне хочешь помочь.

На мгновение Сэмми заглянула ему в глаза, словно в них скрывалась какая-то сокровенная тайна.

— Вам виднее, Магистр Рал.

Ричард посмотрел на лежащую рядом Кэлен, чьи раны с крайне сосредоточенным видом промывала Эстер.

— Я исцелял Кэлен и раньше, — сказал Ричард, — но сейчас у меня недостаточно сил, и я ужасно волнуюсь за нее.

Сэмми оторвала взгляд от Кэлен и принялась осматривать серьезные раны Ричарда от укусов. В напряженном выражении ее лица явственно читалось волнение из-за его просьбы.

— Не знаю, как глубоко я погружалась в сущность людей, но никогда не исцеляла таких ужасных ран. Я помогала лишь с небольшими повреждениями и никогда даже не пробовала заживить что-нибудь настолько серьезное.

— Из своего опыта могу сказать, что, в некоторой степени, серьезность раны не так уж важна. Но только не в тех случаях, когда нуждающийся в помощи человек уже почти у самой завесы и готов перейти из мира живых в мир мертвых. Тогда дело другое.

Глаза Сэмми расширились.

— Когда человек переходит границы Благодати?

Ричард посмотрел на нее серьезнее.

— Твоя мать рассказала тебя о Благодати?

Сэмми кивнула.

— Символ, представляющий свет Создателя, мир живых, мир мертвых и то, как дар связывает эти границы. Мама говорила, что одаренные ни в коем случае не должны нарушать Благодать, потому что она определяет, как течет и работает дар — его возможности и пределы, — а также порядок сотворения, жизни и смерти. Вся наша работа, говорила мама, представлена и руководствуется Благодатью, и, в конечном счете, должна ей управлять.

— Меня учили тому же, — произнес Ричард. — Скользя по линиям, символизирующим в Благодати дар, я понял, что исцеление большинства повреждений и ран мало, чем различается. Если ты позволишь нужде человека в исцелении вести себя, то сможешь почувствовать, что необходимо сделать. Сочувствуя раненому, ты забираешь его боль и держишь внутри себя, чтобы исцеляющая сила дара могла проникнуть в него. Со мной всегда было так: к человеку вела и тянула его нужда.

Но сейчас его дар больше не отвечает.

Девочка нахмурилась.

— Кажется, я понимаю вас. Мама помогала мне проникнуть в сознание людей, почувствовать их недуг изнутри.

— А она учила вытягивать боль и принимать ее на себя?

Сэмми помедлила.

— Да. Хотя я боялась. Тяжело чувствовать боль, но я делала это — чувствовала то же, что и они, пусть и исцеляла лишь небольшие повреждения. Потом я старалась втянуть боль и, как вы говорите, позволить теплу моего дара исцелить их.

Ричард кивал, пока она говорила.

— У меня было так же.

— Но вы сказали, что исцеляли людей, когда они были на границах Благодати, когда уже начинали пересекать завесу мира мертвых. Вы скользили по тем линиям Благодати, что ведут в царство смерти.

Это прозвучало совсем не как вопрос. Скорее, как выговор за действия, которые, по ее мнению, совершать нельзя.