Читаем без скачивания Искатель. 1981. Выпуск №6 - Виктор Пшеничников

«Длинный», Лежал вместе с «Рыжим» в задней части машины. После того как «Рыжий» и «Маленький» открыли огонь, выскочил через левую заднюю дверь; нагнувшись к упавшему Черевченко, вырвал у него сумку с деньгами. После этого, вернувшись в машину, сел вместе с сумкой сзади с левой стороны.

Движения обычные. Реакция скорее замедленная. Передвигался широко, почти прыжками. Телосложение средней плотности, ближе к худощавому. Возраст около 30 лет. Рост примерно 1 м 85 см — 1 м 88 см. Вес около 75–78 кг. Шея обычной пропорции. Уши прижаты. Волосы скорее светло-русые. Цвет глаз, форму носа, губ и подбородка определить не удалось. Одет: кепка, светлая, беж, ношеная, х/б, пуловер темно-синий, скорее шерстяной, рубашка типа «ковбойка», в клетку, клетка скорее зелено-синих оттенков, брюки черные, вельветовые, туфли летние, матерчатые, синего цвета. Нижняя часть лица закрыта куском черной материи.

«Шофер». Лежал вместе с «Маленьким» в передней части машины. Сразу же после того, как был открыт огонь, выпрямился и включил мотор. Дождавшись, пока все участники нападения вернутся в машину, вывел ее на проезжую часть улицы и повел на большой скорости. Характер движений, жестов, а также черты лица определить не удалось. Телосложение скорее плотное. Одежда: без г/убора, в свитере. Нижняя часть лица закрыта куском черной материи».

Сразу за этим описанием в папке лежали четыре рисунка карандашом — на листках, вырванных из блокнота. Рисунки эти наверняка были сделаны Лешкой. И без буквенных пометок в углах можно было понять, что на них изображены «Рыжий», «Длинный», «Маленький» и «Шофер» так, как их описали свидетели, а затем представил себе Лешка Евстифеев. Все рисунки были выполнены по железному правилу составления фотороботов — на каждом были тщательно прорисованы верхняя, средняя и нижняя часта, с выделением контуров и расстановки бровей, глаз, носа, ушей, губ и подбородка. Как и следовало ожидать, среди четырех рисунков наиболее удачным выглядел тот, на котором был изображен «Маленький» — единственный бывший без головного убора и стоявший к тому же у мостовой. На Ровнина глядело лопоухое, пытливое и одновременно злое лицо.

После того как Ровнин просмотрел описание и рисунки, ему стало легче. Теперь он отлично понимал, что стояло за всеми этими «Рыжий», «Длинный», «Маленький», «Шофер», за зарисовками на листках из блокнота. За всем этим стоял Лешка, стоял его труд, и Ровнин отлично понимал, какой это был каторжный, скучный и нудный труд. Он знал, чего могло стоить хотя бы просто найти стольких свидетелей, хотя бы просто откопать всех этих людей, которые сейчас прозаически внесены в протокол как «гр. Губин», «гр. Кастельман», «гр. Требилова». Людей, которые случайно, вообще непонятно по какой причине увидели нападение на инкассаторов из окон своих квартир. Ровнин прекрасно знал, что только для одного этого надо было не только осторожно, как выражался Лешка, «нежно» обойти все квартиры в доме № 27-а, судя по всему, находящемуся как раз напротив заводской проходной. Эти квартиры надо было обойти грамотно, обойти не один, не два, а несколько раз. Надо было преодолеть осторожность, страх и бог весть еще какие чувства людей, живущих в этом доме. Людей, каждый из которых наверняка слышал что-то о налете с самыми невероятными добавлениями и преувеличениями. И к тому же еще наверняка с этими же преувеличениями обсудил все возможные и невозможные детали налета. И вот среди таких людей надо было не только найти и определить тех, кто действительно, а не в собственном воображении, видел налет. Надо было, найдя таких людей, разговорить их, а выслушав, отобрать из их показаний то, что действительно могло иметь ценность. То есть отобрать то, что в любом случае должно было не вызывать или почти не вызывать сомнений. Не в меньшей степени все это касалось и вахтера, и кассира, и бойца ВОХР, и случайной прохожей. И все это было сделано Лешкой, причем сделано на высшем уровне.

Он стал просматривать протокол осмотра места второго налета. Значит, здесь Лешки уже не было. Собственно, это описание, как и первое, было вполне квалифицированным и приемлемым. Даже составлено оно было примерно так же и в тех же выражениях. И все-таки Ровнин сразу увидел, что в нем чего-то не хватает. Прочитав его несколько раз, понял: здесь не было того, что обычно принято называть трепетом, дрожью в голосе. По крайней мере, так бы выразился Лешка Евстифеев. При всем своем уважении к Южинскому УВД Ровнин отметил, что в этом втором описании совершенно четко проглядывается неучастие Лешки. Оно было правильным повторением, и не более того. Без особых находок. И все-таки в нем было то, что никуда не должно было деться при любой записи. Во-первых, второе описание подтверждало, что налет на торговый центр был совершен теми же людьми, которые «брали» сумку у проходной завода «Знамя труда». Второе, и это уже Ровнин отметил только для себя, — зверские выстрелы в упор, оборвавшие Лешкину жизнь, выпустил не кто иной, как «Рыжий», Это было подтверждено всеми свидетелями.

Пролистав до конца вторую папку и не найдя в ней больше ничего особенно интересного, Ровнин взял третью, на которой было написано: «Дополнительные материалы». Развязал тесемки, открыл папку. Вошел Бодров. Поколебавшись, достал и положил перед собой пачку сигарет. Подумав, добавил спички.

— Я полностью в вашем распоряжении. Можете располагать мной хоть до конца дня.

— Спасибо, Сергей Григорьевич.

— Ну что? — Бодров улыбнулся. — Спрашивайте, я буду отвечать.

Конечно, у Ровнина были вопросы к Бодрову. Прежде всего он понимал, что полковник наверняка еще с августа в курсе всех дел, связанных с Южинском. А значит, сможет объяснить все, чего нет в бумагах. Потом все-таки Бодров голова и может посоветовать немало дельного. Но главное заключалось сейчас для Ровнина в том, что наверняка Бодров, именно Бодров, отправлял в Южинск Лешку.

— Сергей Григорьевич, Евстифеева отправляли вы?

Ясно, что полковник отлично понял смысл вопроса.

— Я, — сказал он.

Выработанным навыком в этом «я» Ровнин прочитал сейчас почти все о грустном завершении Лешкиной миссия. Все, что в общем-то уже было понятно ему самому. Во-первых, то, что Лешке, как, впрочем, и всему ОУРу Южинского УВД, не удалось реально напасть хоть на какой-то след. Второе в этом «я» касалось этической оценки полковником, а значит, всем ГУУРом этого факта. Никто даже намеком не собирался винить Лешку за то, что преступная группа до сих пор не раскрыта. Потому что раскрывать ее должны и будут должны в совокупности все сотрудники Южинского ОУРа. Все понимали, что Лешка был придан Южинскому отделу именно для усиления и геройски погиб на своем посту.