Читаем без скачивания Ураган соблазнов - Жасмин Крэсуэлл

— Эндрю, дорогой, как зовут твоего партнера по проекту городского строительства? Григорий хотел бы с ним встретиться, его очень интересует проблема снижения налогов и государственное инвестирование частного бизнеса в муниципальном строительстве, — вмешалась в их разговор Кира, все время бросавшая недовольные взгляды в сторону Ноэль.

Она также заметила, что Григорий и Эндрю проявляли друг к другу неафишируемый интерес.

— Его фамилия Требино, — ответил Эндрю с некоторым вызовом, раздраженный ревностью Киры.

— Прости, если я превысила свои полномочия, — она победно улыбнулась, — но я пообещала, что ты организуешь ему встречу с Требино.

— Возможно. Если у него найдется время до того, как мистер Сотников вернется в Вашингтон.

— Пожалуйста, называйте меня Григорий. Я улечу в Вашингтон на следующей неделе во вторник. До тех пор я полностью в вашем распоряжении.

— Попробую что-то сделать для вас.

— Вот моя визитная карточка. — Григорий надписал на обороте свой кливлендский телефон.

Эндрю взял карточку и сунул ее в нагрудный карман пиджака. Ноэль подметила некоторую настороженность Эндрю во время обмена любезностями с русским дипломатом, и он не предложил в ответ свою визитную карточку. Эндрю сразу как-то замкнулся, прервал диалог с ней, а спустя некоторое время развеселился, рассказывал смешные истории, завладев вниманием всех сидевших за столом. Макдональд знал в Вашингтоне всех и каждого. Его едкие шутки по поводу некоторых видных политиков не веселили только Джефри и Григория. Последний, видимо, проявлял дипломатическую сдержанность, Джефри же вообще не умел веселиться.

Когда супруги вернулись домой и Ноэль разделась, готовясь ко сну, Джефри заметил:

— Кажется, ты находишь этого Эндрю Макдональда большим остряком. Лично мне представляется, что его юмор довольно пошлого свойства.

Ноэль устала, у нее не было желания пререкаться с мужем. Она наложила на лицо крем и сделала легкий массаж, чтобы крем впитался.

— Возможно, он где-то и переходил грань приличия, но помпезные политиканы этого заслуживают.

— А ты заметила, он не шутил по поводу демократов. Мишенью для издевательств были только республиканцы! Бог знает, чему сегодня учат в юридических колледжах. Юристы источают благодушие, защищая преступников и ущемляя интересы честных граждан.

Спорить с Джефри было бессмысленно, он считал себя твердым республиканцем.

"Мне еще только не хватало ссор в доме из-за политических разногласий", — подумала Ноэль.

Она скинула халат и направилась к ванной комнате, но Джефри преградил ей дорогу, прижавшись к ее обнаженной груди.

— Ты была сегодня великолепна!

— Подожди, я еще не готова. Пусти, я приму душ.

Но Джефри крепче сжал объятия и повалил Ноэль на кровать. Он впился губами в сосок груди, а рука уже начала путешествие по ее телу.

Ноэль не испытала никакого встречного желания. Секс неожиданно стал для нее проблемой. Нельзя сказать, что она охладела к мужу. Но сейчас его прикосновения воспринимались как агрессия, и, ощутив на себе тяжесть его тела, она прежде всего испытала чувство несвободы.

— Джеф, куда ты так гонишь? Уже давно, детка, ты не проявлял такого энтузиазма.

Он отпустил ее грудь, закрыл ей рот губами, провел языком по ее небу, и Ноэль скинула "броню". Она ответила на его поцелуй, закрыв глаза, ждала, когда он войдет в нее.

Внезапная боль пронзила Ноэль, она не могла дышать.

Она постаралась свалить с себя навалившуюся тяжесть, но онемевшие руки отказывались подчиняться. Ноэль провалилась в темноту и полетела вниз в бездонную пропасть. Ее терзали страх и паника.

Она хотела кричать, но ни один звук не вырвался из груди.

"Я умираю, — подумала Ноэль, но уже не страх мучал ее, а ожидание вечного покоя. — Мои бедные дети, вы уже не родитесь на свет, а я так хотела иметь детей…"

И слезы не облегчили ее печаль. Боль усилилась, отдаваясь боем тяжелых молоточков в голове. Она услышала чей-то негромкий голос из темноты. Ноэль стала разбирать слова.

"Итак, Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве пришлет, и родит Сына, и нарекут ему имя: Еммануил.

Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе.

Ибо, прежде нежели этот младенец будет разуметь отвергать худое и избирать доброе, земля та, которой ты страшишься, будет оставлена обоими царями его…"

"Святая Мария, Мать Божия, защити моих детей, не дай отобрать их от меня!"

И снова она услышала тот же голос.

"Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона; сиди на земле; престола нет, дочь Халдеев, и вперед не будут называть тебя нежною и роскошною…

Откроется нагота твоя, и даже виден будет стыд твой… И ты говорила: "вечно буду госпожою", а не представляла того в уме твоем, не помышляла, что будет после.

Но ныне выслушай это, изнеженная, живущая беспечно, говорящая в сердце своем: "Я, и другой подобной мне нет; не буду сидеть вдовою, и не буду знать потери детей".

Но внезапно, в один день придет к тебе то и другое — потеря детей и вдовство; в полной мере придут они на тебя, несмотря на множество чародейств твоих и на великую силу волшебств твоих.

Ибо ты надеялась на злодейство твое, говорила: "никто не видит меня". Мудрость твоя и знание твое — они сбили тебя с пути, и ты говорила в сердце твоем: "я, и никто кроме меня"…

И придет на тебя бедствие; ты не узнаешь, откуда оно поднимется, и нападет на тебя беда, которой ты не в силах будешь отвратить, и внезапно придет на тебя пагуба, о которой ты и не думаешь.

Оставайся же со своими волшебствами и с множеством чародейств твоих, которыми ты занималась от юности твоей; может быть, пособишь себе; может быть, устоишь.

Ты утомлена множеством советов твоих; пусть же выступят наблюдатели небес и звездочеты и предвещатели по новолуниям, и спасут тебя от того, что должно приключиться с тобой.

Вот они, как солома; огонь сожег их; не избавили души своей от пламени; не осталось угля, чтобы погреться, ни огня, чтобы посидеть перед ним…"

"Кто ты?"

Она не получила ответа. Голос смолк. Только далекие звуки органа звучали в темноте. Она заплакала, музыка напомнила ей времена детства, когда Господь любил и оберегал ее. Но она потеряла разум, и вот теперь умирает. Бог карает ее за самоуверенность, за грехи, за беспечность, за то, что сбилась с пути истинного.

Жизнь земная закончилась, решила Ноэль. Но что ждет ее душу? Свобода. Свобода от бренного, измученного болью тела.

Тут она почувствовала чью-то теплую и нежную руку у себя на лбу и услышала другой голос.