Читаем без скачивания На море шторма нет - Кеннет Дун

— Можно мне снимок?

— Конечно, нет! У меня всего одна копия, и она мне нужна для статьи. Подожди, завтра к вечеру это лицо будет в «Экземинере», можешь пользоваться на здоровье. Но я же тебе еще не все рассказал. Во-первых, как я уже упомянул, на теле парня было целых сорок два ранения, и пока не известно, какое из них стало смертельным. Тело отправили на вскрытие в Монтерей. Но коронер уже говорит, что наносились удары мастерски, будто человек отлично владел ножом. Кроме того, на руках покойника совсем нет оборонительных ран. Словно он покорно стоял и терпел, пока его закалывают. Но самое главное — напоследок. Из магазинчика ничего не украли, как я уже сказал. Зато на этот раз кое-что оставили.

— Что?! Не тяни, Фред.

— На полу недалеко от тела покойного мистера Арнольда была брошена почтовая открытка. Знаешь, такая, что отправляют домой из отпуска. Только на ней не имени, ни адреса, ни отправителя. На открытке изображен старый маяк Нью-Хейвена. Того, что в Коннектикуте. Как я догадался? Там есть подпись на самой открытке с лицевой стороны. Только чудом до нее не дотекла лужа крови.

— Ну и что? Может, это старая открытка самого Арнольда. Случайно выпала с книжкой полки. Купил, когда был в этом Нью-Хейвене, да так никому и не отправил.

— Нет, она там оказалась не случайно. Шериф говорит, что открытка оказалась почти что на трупе, просто кровь текла в другую сторону. Она лежала рядом с его левой ногой, а кровь текла вправо, потому что пол кривой. И на обратной стороне написано стихотворение.

— Какое стихотворение? Умри, Арнольд, умри?

— Все еще хуже. Вот, посмотри сам. Мне сделали копию.

Фред достал из конверта второй снимок. На сероватом фоне старой почтовой открытки витиеватым почерком было написано:

Хотя на море шторма нет,

Ты ставни затвори.

На клумбах черный мох как креп,

На дереве сидит старик.

Его спросили: это больно

Он ответил: да, довольно.

И сказал: я так устал, я так устал,

Уж лучше умереть.

Высок прилив. Моря без побережий.

Но, если сделаешь, как надо,

Получишь куклу ты из Франции в подарок.

— По-моему, это какой-то бред сумасшедшего, — сказал я, возвращая снимок Фреду.

— По-моему, тоже. Хочешь, забери себе, — предложил он. — Я пока не знаю, что с этим делать. В газету это все равно не пойдет. Если что, я попрошу у тебя снимок обратно.

Я поблагодарил Фреда Дормана и мы распрощались. Некоторое время я видел впереди задние габариты его машины на пути в Лос-Анджелес, но потом безнадежно отстал. Домой я добрался глубокой ночью и немедленно рухнул в постель.

Глава 8

С утра я первым делом позвонил Лекси, чтобы рассказать обо всем, что мне удалось узнать за прошедшие сутки: о гибели Мэтью Арнольда, а также о том, что Сью, по словам ее отца, вернулась домой — во всяком случае, опять же по его словам, она была дома накануне убийства, а, возможно, и во время ограбления, просто не хотела разговаривать с подругой. Я считал свою работу законченной, но Лекси настойчиво попросила меня приехать к ней домой «настолько быстро, насколько мне будет удобно».

Что ж, я отправился в Пэрис, по которому совершенно не скучал все эти три года. Городок совершенно не изменился, словно законсервировался во времени. Все такие же тенистые пустынные улицы, скрытые от посторонних глаз дома и участки с распахнутыми воротами, демонстрирующие, что местным жителями нечего скрывать от соседей. Судя по отсутствию других машин в гараже и на подъездной аллее, кроме маленького серебристого «Шевроле-Корвета», Лекси была дома одна.

Она сама открыла мне дверь и проводила в уже знакомую солнечную гостиную с мягкими диванами и креслами, а вскоре из кухни появилась кухарка с блюдом, полным энчиладос, такос и других аппетитных мексиканских закусок. Мы с Лекси набросились на еду.

— Как вам удается так питаться каждый день и не превратиться в бочонки? — спросил я. — Если бы у меня была такая кухарка, я бы вообще не выходил из дома.

— Да, родители говорят, что иногда им приходится буквально заставлять себя уходить отсюда. Поэтому у нас нет обеденного стола. На самом деле раньше мама много путешествовала. Ездила на съемки, на разные фестивали. А теперь она в основном встречается с инвесторами. Ей такая работа не нравится, и она хочет уйти со студии и попробовать что-то новое. Кстати, сегодня ее нет дома. Уехала еще позавчера на какие-то съемки в пустыню, говорит, там проблемы с бюджетом.

Для меня это послужило сигналом. Я положил перед Лекси краткий отчет о моих тратах за вчерашний день и еще раз пересказал свои приключения, не забыв спросить, может ли она при случае забронировать нам с Фредом столик у «Максимилиана».

— Вам тоже стоит присоединиться, — добавил я. — Фред Дорман — отличный криминальный журналист. Он может рассказать массу интересного, чего не узнаете в колледже.

— Да, конечно, думаю, позже мы это устроим, — рассеяно кивнула Лекси. — Но я хотела попросить вас о другом.

Девушка собралась с духом.

— Сегодня утром я поговорила с папой. Рассказала ему все, и он согласился одолжить мне денег. Мистер Стин, я хочу, чтобы вы сегодня слетали в Омаху. Я звонила в аэропорт, узнавала — есть шесть рейсов в аэропорт Эппли. Там вы можете взять машину напрокат и доехать до фермы Льюисов. Сегодня утром я уже позвонила в справочную и нашла ближайший к ним город по телефонному коду. Я надеюсь, вы быстро их найдете. Здесь чек на ваши услуги и все возможные расходы.

Я взглянул на чек: сумма была более, чем щедрая.

— Ну, хорошо, предположим, я найду эту ферму. А дальше что?

— Вы убедитесь, что Сью дома, и с ней все в порядке. Передайте ей, что я не держу на нее зла. Вот и все. Думаю, что на этом я смогу поставить точку. Если вы говорите, что Сью была уже дома, когда убили этого несчастного мистера Арнольда, наверное, это дело меня действительно совсем не касается.

— Лекси, это, конечно, не мое дело, но почему вы сами не полетите к ней?

— Дело в том, что я… боюсь. Да, во многих вопросах я обыкновенная трусиха. Боюсь посмотреть ей в глаза, хотя не понимаю, почему. На самом деле, мне просто хочется убедиться, что с моей подругой все в порядке, даже, если она уже мне вовсе и не подруга. Честно, я не злюсь, что