Читаем без скачивания Я, виконт и прочие чудовища (СИ) - Нина Новак

Эротические. Но ему этого знать не обязательно.

– Я люблю мифологию и теологию. Особенно мне нравится читать о божественной сущности королей наших-ястребов и всех пернатых, носителей искры Богов, – ляпнула она наугад.

И скосила глаза в притворном смущении. Она знала, что в скромность ее он не верит. Засранец Рауль постарался испортить ей репутацию. А после дуэли и вовсе о ней шептался весь двор. Но может смущение удастся выдать за почтение перед святостью?

– Вам бы обучаться, – ответил он заинтересованно.

– Я сама об этом мечтаю, но меня никогда не допустят... до источника знаний... Королевского университета.

Он на секунду опустил глаза на манускрипт, задумался.

– Я могу помочь вам. Есть способы посещать занятия, но неофициально, естественно.

Нинелль не ожидала столь многого да и не нужен был ей Университет. Ничему важному там все равно не учили. Но она скользнула к преподобному Кристофу и, схватив его руку, прижала к губам.

– Спасибо вам, – выдохнула она.

Ей показалось или легкий румянец и правда тронул бледные щеки Инквизитора? Но свет свечей слишком неверен.

Глава 9

Нинелль влетела в свои покои и раздраженно крикнула служанку. Заспанная девчонка выбежала из соседней комнатки-чулана, присела в неловком реверансе.  А Нинелль потребовала ванны и ужина. Немного подумав, приказала принести и вина.

– Вас не расшнуровать? – пискнула служанка, но Нинелль грозно глянула и девочка замолчала.

Только забегала, засуетилась, и глаза спрятала. Нутром чуяла, что хозяйка – ведьма. Вернее, хозяйки. Ну и правильно, пусть боится. Тем более, что расшитое розовыми букетами пышное платье, надето сразу поверх голого тела и мужских панталон.

Лежа в серебряной лохани для купания, Нинелль лихорадочно размышляла. Матушка не одобрит связи с Инквизитором. Или, что еще хуже, впадет в ярость и наложит проклятье. С нее станется. Она и из-за дуэлей гневалась и даже план какой-то хитрый составила, как отделаться от Рауля. Бескровно, что в матушкином понимании – без смертоубийства. Не хочет привлекать к ним лишнего внимания.

Жаль, матушка очевидных истин не понимает. Думает лучше сидеть тихо и только веером обмахиваться и табак вот еще нюхать. И может не догадается никто, что они – ведьмы. Сама-то двадцать лет так сидела.

А Инквизиторы как раз на тихих внимание и обращают.

Подальше бы от дворца. Но как это устроить?

Доброта Инквизитора показалась ей странной. Женщин в Амберии полагали комнатными цветами и образование для них считалось излишним и даже вредным для здоровья. Не хотелось бы превратиться в статую.

Надо придумать запасной план. И сбежать из Амберии куда подальше. Туда, где ведьма сможет осесть спокойно и наладить быт. Но Рауль с ней не поедет.

Ну и пусть, – Нинелль махнула рукой, подняв брызги, – она же его в статую превращать собиралась. Упакует и так повезет.

Она усмехнулась, вспомнив излияния Рауля.

– Дорогая Нинелль, я люблю вас даже с этой чернявой внешностью. И ваши.. э.. черные, как ночь кудри не отталкивают меня.

Очень хорошо, что не отталкивают. Но проблема в том, что Рауль застал ее не только в истинном облике. Произошло еще кое-что. Для Нинелль весьма неприятное.

Было это в саду их с матушкой особняка. Осенью. Нинелль разговаривала со статуями трех крылатых гениев. Вернее, Рауль подумал, что гениев, а на самом деле это матушкины подруги-ведьмы, Инквизицией в камень превращенные.

Еле-еле она эти статуи забрала из храмового двора, где Инквизиторы несчастных обращенных сваливали. Нинелль тогда и на свете не было. Сейчас подобных статуй так много, что и не знают куда все деть. И на кладбища ставят, и продают, и храмы украшают. И даже во дворце Нинелль часто из замечала. А люди думают – просто красивые скульптуры. Или уродливые. Всегда по разному получается.

Каменные ведьмы любят, когда с ними разговаривают, не так одиноко им становится. А Рауль решил, что Нинелль умом тронулась. Он же дурак дураком. Хоть матушка и считает, что понял он все прекрасно и, как следует.

Но взбесило Нинелль другое. Он посчитал ее уродиной!

– Я люблю вас и такой, – бессвязно бормотал он и заикался.

– Какой такой?

– Не всем же быть золотоволосыми красавицами. И чуть длинноватый нос, он вас совсем не портит... Не все красивы, но ведь... главное внутренняя красота.

Нинелль плохо помнила, но, кажется, она кинулась на него с кулаками. Справиться с ним, к сожалению, не удалось. Слишком крепок. И сразу Нинелль скрутил.

– Я красива, дурень! И уродиной себя не считаю! – прокричала она ему тогда.

Но Рауль после тех событий совсем иссох от любви, ее новой внешностью впечатленный. Хоть они, вроде бы, и раньше неплохо развлекались и даже успели друг другу надоесть. Но мужчины существа странные.

С тех пор он начал ее преследовать, что показалось матушке весьма опасным. Слишком уж близко он подобрался к их тайне.

А Нинелль его возненавидела. Внутренняя красота. Она прекрасна во всем! Как смеет он судить, кто красив, а кто нет. Сам ведь чары не применяет и ходит такой... такой смазливый и золотится на солнце.

Пришлось вызывать его на дуэль. Искать секундантов. Тащиться в Королевский парк засветло и в проливной дождь. А этот мерзавец стреляет и фехтует лучше нее. Ведь опыта не в пример больше.

И королевы вот разгневались. И матушка взбесилась. Сказала, сама бы уладила.

При дворе сразу заподозрили дурное. Нинелль усмехнулась. Ох уж эти дворцовые двойные стандарты. Грешить можно и даже необходимо, но тайно. Если не имеешь любовников – осудят и засмеют, а если имеешь – тоже осудят и обсплетничают в придачу.

Но гаденышу повезло. Ему дали сбежать в какую-то глушь. А Нинелль здесь оставили, при старой королеве. Молодая ее видеть не желала.

Нинелль кликнула служанку, чтобы полотенце поднесла. Ей уже хотелось спать.

Утром фрейлины собрались в опочивальне королевы-матери и Нинелль пришлось претерпеть длиннейший ритуал ее одевания. Причем саму Нинелль, как опальную, задвинули в угол, подальше от августейшего тела. Что несказанно ее обрадовало.

В углу громадной комнаты собрались совсем молодые придворные дамы или неугодные, как Нинелль. И выглядели они совершенно одинаковыми. Все белокурые и бледные, с мелкими чертами лица и, сложенными сердечком, губками. Даже королева, мучимая подагрой и немалыми летами, уже успела прикрыться чарами. Чародей всегда навещал ее засветло и долго приводил в