Читаем без скачивания Сеть для Миродержцев - Олди Генри Лайон

Таков порядок.

Таков Закон.

Недаром вторая ипостась Петлерукого Ямы – тот же самый Закон-Дхарма; и недаром Князя Преисподней зовут Дхарма-раджей, Царем Смерти-и-Справедливости.

Поняв это, Ревун смирился окончательно. Никто не издевался над ним, не желал ему зла – и стало быть, некого было ненавидеть или молить о снисхождении.

Таков Закон,

Теперь Равана все чаще вспоминал годы своего беспримерного подвижничества, и иногда ему казалось, что сейчас он снова предается аскезе и истязанию плоти. Нет вокруг мучителей-киннаров, нет адских тварей и огненных дождей – все эти муки причиняет и принимает он сам.

Добровольно.

Странное дело: когда нынешнее положение представлялось великому ракшасу в таком свете, боль от пыток слабела.

Таков Закон?..

Время червем рыло норы в стенах Преисподней. Равана давно потерял счет дням, месяцам и годам, а спрашивать у киннаров не хотелось – да и собственно, какая разница?

Его стали чаще оставлять в покое. «С чего бы это? – гадал про себя ракшас.– Может быть, я уже искупил большую часть своих грехов?»

Далек ли он был от истины или приблизился к ней вплотную? – так или иначе, вскоре к нему явился посланец!

Вернее, посланец Вишну-Опекуна приходил не к Раване, а к Князю Преисподней, но на обратном пути небесный гость завернул и к закованному в цепи ракшасу. Сейчас бывший Десятиглавец страдал многодневным мутным похмельем, непонятно чем вызванным. Вернее, как раз понятно чем – просто пришло время для очередной пытки. Самым обидным было то, что хмельного Раване никто не давал целую вечность! Зато похмелье выглядело подлинным до мелочей: с головной болью, рвотными позывами, слабостью во всем теле… Ракшас уже начал задумываться: не лучше ли было бы вернуться к иголкам под ногти? Впрочем, его мнения никто не спрашивал.

Вот в этом-то состоянии грешника и застал посланец Вишну.

– Радуйся, ракшас! – громогласно возвестил гость; и Равана заскрипел зубами, морщась от очередного приступа головной боли.– В несказанной милости своей Опекун Мира переводит тебя, грешника, на службу в свою обитель Вайкунтху! Недолго осталось тебе стенать во мраке Нараки…

– Уйди, кошмар-искуситель! – простенал Равана, борясь с желудочными спазмами.– И без тебя тошно!

Посланец Вишну обиженно пожал плечами и исчез.

А примерно через месяц за Раваной действительно пришли…

Равана замолчал и машинально опрокинул в глотку чашу с сомой.

Мою.

Вздрогнул, непонимающе уставился на опустошенный сосуд и осторожно поставил его на стол.

– Это я случайно…– в смущении пробормотал ракшас, горбясь.– О чем мы?..

– Через месяц за тобой пришли,– напомнил ему Гаруда, все это время, как и я, внимавший рассказу ракшаса.

Напрашивался вывод: Лучший из пернатых слышит историю Десятиглавца впервые.

– Пришли,– подтвердил Ревун.– Я сперва не поверил, но меня действительно расковали и повели к выходу из Преисподней. Иду, все вокруг как в тумане – и не верю! Не бывает! Только когда миновали то место, где меня швыряло… Чувствую: идти тяжело, но можно; и тут меня как обухом – поверил! А снаружи уже колесница ждет…

Он снова замолчал, уставясь в одну точку.

– Вот так я и попал сюда,– закончил бывший Десятиглавец.– Сам Опекун у ворот встретил, рассказывал: он, мол, когда Рамой-аватарой был и меня убивал – зарок дал, что теперь, значит, за меня в ответе! Дождался, пока положенное отмучаюсь, и к себе, в Вайкунтху, забрал. Верховодить над всеми, кого Опекун за это время в ад спровадил: потому как помнит, что я – царского рода…

Равана тяжко вздохнул, вспоминая тот разговор.

– А я его слушаю – и чувствую: плохо мне! В раю плохо! Руки-ноги крутит, в голове звон, все тело огнем горит – и словно тянет меня куда-то, прочь отсюда! Опекун, видать, тоже заметил. Запнулся, а потом и говорит: «Вижу, все вижу, непутевый ты ракшас… Значит, не добела ты у Ямы очистился, отторгает тебя моя Вайкунтха! Даже под моей Опекой… Но это дело поправимое – есть тут у меня под боком одно местечко…» Оказалось – и правда есть! Вроде ада, только маленького. Душ на сто-сто пятьдесят. Вон, Гаруда знает…

– Знаю,– мрачно кивнул Лучший из пернатых, чуть не пробив клювом столешницу.– Глаза б мои его не видели!

И непоследовательно добавил:

– Индра, хочешь – покажу?

– Как-нибудь в другой раз,– отклонил я предложение Гаруды, которое почему-то не показалось мне особо заманчивым.– Лучше я Равану послушаю. Сколько лет, понимаешь, не виделись! А исподнее… в смысле, преисподнюю братца-Вишну я потом посмотрю…

– Да что там смотреть! – досадливо махнул ракшас волосатой ручищей.– У Ямы-дружка, небось, бывал?

– Бывал.

– Так вот, у Ямы лучше. То есть хуже. То есть… Тьфу, пропасть, совсем запутался! Короче, дело у Ямы куда правильней поставлено! А тут не палачи, а недотепы! Хорошо хоть Вьяса-Расчленитель иногда заходит – уж он-то им мозги вправляет будь здоров! Любо-дорого посмотреть!

Вьяса?! Черный Островитянин, сын Сатьявати и Гангеи Грозного, одна из смертных аватар Опекуна?! Оч-чень интересно! Значит, он здесь? Или БЫВАЕТ здесь? Или ИНОГДА ЗАХОДИТ?! Ладно, отложим. Вопросов пока задавать не будем – пусть Ревун рассказывает.

– …Ну, мы их кой-чему подучили, теперь уже справляются. Не как киннары, иногда сознание теряют, палачи-крылачи, откачивать приходится – но худо-бедно… Так и живем: сутки-двое… ну, да я тебе уже говорил. Все легче, чем в Нараке. И служба-то непыльная – прав Гаруда! Бездельничаем больше. Хотя грех жаловаться – Опекуну виднее…

И Равана подмигнул Лучшему из пернатых.

– А кого охраняете-то? И от кого?

Может, спрашивать и не стоило, но слова сами сорвались с языка. Однако ни Равана, ни Гаруда ничего не заподозрили. И то правда: любому интересно, кого и от кого в Вайкунтхе охранять понадобилось?!

– Да мудрецов всяких, подвижников… а вот от кого – понятия не имею! Велено сторожить – мы и сторожим. Только покамест без толку! Эх, если б мне кто раньше сказал, что я, Равана-Непобедимый, царь ракшасов, буду у Вишну в саду плешивых мудрецов пасти – я б тому пророку…– Ревун безнадежно понурил голову.– Видать, и впрямь не добела отмылся. И Вайкунтха нас не любит: в аду очищаться приходится, чтоб приняла хоть на окраине! Правда, теперь пореже: раньше словно понос – через день бегали! Как мыслишь, Индра? – служба эта дурацкая, может, она тоже вроде искупления? Эх, искуплю до конца – и на новое перерождение! Засиделся я в мертвецах, надоело – во! (Равана выразительно провел ребром корявой ладони себе по горлу). А так – ничего. Не совсем рай, конечно, но иногда и апсару какую-никакую подцепишь, и поговорить есть с кем – жить можно. Хотя я бы, дай мне волю…

Что бы сделал Ревун, если б ему дали волю, нам с Гарудой узнать было не суждено. Издалека послышались возбужденные крики, знакомое ржание – и тут же все это перекрыл трубный глас, который мудрено было не узнать:

– Владыка Индра! Яви лик! Меня прислал за тобой Брихас! Владыка-а-а!!!

Когда надо, звонкий голос Матали мог поднять на ноги мертвых. И уморить живых. Помню, на день рождения десяток остроумных мудрецов скинулись и поднесли Матали в складчину такой дар. Только пользовался им мой сута редко.

Что ж стряслось у Тридцати Трех, если он так орет?!

– Матали, я здесь! – заорал я в ответ, и вышло совсем неплохо: Равана поспешно зажал уши, а Гаруда втянул клювастую голову в покрытые перьями плечи.

– Сейчас разберемся,– бросил я им уже нормальным тоном. И, наплевав на все правила этикета (мне – можно!), как ужаленный, вылетел из трапезного павильона.

Джайтра, колесница моя золотая, сама рванулась ко мне от решеток, и буквально через несколько мгновений Матали резко осадил коней в двух саженях от меня.