Читаем без скачивания Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Борис Прянишников

1909 год. Летний театр. Зона в солнечной Ялте. Затем там же — украинская труппа Глазуненко. После «Запорожца за Дунаем» пела Плевицкая. Успех — потрясающий. В «Ялтинском Вестнике» хвалебная статья рецензента, покоренного ее талантом. После второго концерта у Глазуненко командир Конвоя Его Величества князь Ю. И. Трубецкой пригласил Плевицкую петь у министра императорского двора барона Фредерикса.

В гостинице «Россия» у Фредерикса собралось избранное петербургское общество. И высший свет был очарован песнями Плевицкой. А слушавший ее дворцовый комендант В. А. Дедюлин сказал, как жаль, что в это время император Николай Второй не был в Ливадии.

Десять удачных концертов в Ялте у Глазуненко, и в Лету канул московский «Яр». Осенью 1909 года пела Плевицкая в Большом зале Московской консерватории. Бурной овацией наградили ее москвичи.

Появились у нее импресарио. Первым был В. В. Семенов, вторым — В. Д. Резников. Вместе с успехами пришли баснословные для того времени гонорары — за десять концертов в Петербурге и Москве по две с половиной тысячи рублей платил ей с гарантией Резников.

Ставши звездой, Дёжка разбогатела. Обзавелась роскошной квартирой, появились у нее драгоценности, засияли в ушах и на руках бриллианты.

Стала важной персоной. Как-то утром к ней явился одетый в парадный мундир сам московский губернатор, генерал Джунковский. От имени командира Сводного Его Величества полка генерала Комарова он пригласил Плевицкую в Царское Село петь в присутствии императора Николая Второго.

Пела Плевицкая в небольшой гостиной Царскосельского дворца. Сперва волновалась, но государь встретил ее ласковым взглядом. Ободрилась и быстро освоилась с дворцовым великолепием. Только была удивлена, что император был менее величественным, чем окружавшие его генералы и высшие сановники.

Пела Плевицкая по собственному выбору, все, что ей было по душе. Спела даже революционную о мужике-горемыке, попавшем в Сибирь за недоимки. И закончила концерт заздравной чарой. Поднеся императору золотой кубок, она пела:

— Солнышко красное, просим выпить, светлый Царь,Так певали с чаркою деды наши встарь!Ура, ура грянем-те, солдаты,Да здравствует русский, родимый Государь!

Грянуло громкое «Ура», от волнения у многих засверкали слезы.

Прощаясь с певицей, Николай Второй сказал:

— Спасибо вам, Надежда Васильевна. Слушал вас сегодня с большим удовольствием. Мне говорили, что вы никогда не учились петь. И не учитесь. Оставайтесь такой, как вы есть. Много я слышал ученых соловьев, но они пели для уха, а вы поете для сердца. Самая простая песня в вашем исполнении становится значительной и проникает в сердце.

С той поры не раз пела Плевицкая в Царскосельском дворце. Пела она и царице Александре Федоровне. Пела и великим князьям.

Получила благословение она и от знаменитого певца Федора Ивановича Шаляпина:

— Помогай тебе Бог, Надюша. Пой свои песни, что от земли принесла. У меня таких нет, я — слобожанин, не деревенский.

В Художественном театре познакомилась Плевицкая с прославленным режиссером К. С. Станиславским и его великолепными артистами. Дал ей Станиславский добрые советы, не раз выручавшие ее в трудные моменты.

Турне 1911 года привело Плевицкую в родной Курск. Пела она в Дворянском собрании. Во втором ряду переполненного зала сидела ее мать, впервые увидевшая дочь на сцене. Пришли из Винникова земляки подивиться на свою ныне знаменитую Дёжку. А за отменный концерт благодарил ее сам курский губернатор.

После концерта побывала Плевицкая в Троицком девичьем монастыре, из которого она убежала. Ласково встретили ее монахини, угощали чаем, расспрашивали об ее успехах и поражавшей воображение карьере. Обошла Плевицкая все кельи, все уголки обители, выглянула на чердаке в то слуховое окно, что доносило до нее соблазны мирской жизни.

В том же 1911 году разбогатевшая Плевицкая купила прилегавший к родному селу Мороскин лес, куда бегала она с подружкой Машуткой заплетать венки в детские годы. К четырем десятинам леса прихватила еще двадцать десятин пахоты и построила дом из красного леса, который привозили из Ярославской губернии. Не забыла и своего брата-бедняка, выстроила ему новый, крытый железом белый дом, с резными воротами и высоким тесовым забором.

В феврале 1912 года отдыхала на Французской Ривьере. Побывала в Монте-Карло, роскошно одетая в меха. Бросила золотую монетку на номер 17 и выиграла. Поставила еще и выиграла опять. Забрав выигрыш и проигравшегося Плевицкого, вернулась в Больё.

По возвращении в Россию — концерт за концертом. Большой зал Московской консерватории. Дворянское собрание в Петербурге, где редко пустовала царская ложа. Празднование 300-летия династии Романовых в Ярославле. Бородинские торжества. Дворец великой княгини Ольги Александровны на Сергиевской, куда приезжали послушать ее дочери государя.

Вокруг блестящая гвардейская молодежь, гусары, кирасиры, конвойцы. И тут, во дворце на Сергиевской, весной 1914 года Плевицкая встретила того, кто вскоре стал ее женихом. Сообщила новость матери, мать не на шутку огорчилась, но перечить не могла.

Прогремевший в Сараеве выстрел застал Плевицкую в Швейцарии на Невшательском озере. С нею был ее жених, В. А. Шангин, поручик блестящего Кирасирского Ее Величества полка. Спешно уложили вещи, вернулись в Россию.

Шангин, только что окончивший Николаевскую академию Генерального штаба, был назначен начальником штаба 73-й пехотной дивизии генерала Левицкого. Влюбленная Плевицкая поспешила за Шангиным на фронт. В Ковно, куда прибыла 73-я дивизия, она поступила сиделкой в военный госпиталь. А затем, чтобы быть поближе к любимому, добилась разрешения работать санитаркой в дивизионном лазарете.

В январе 1915 года в тяжелых боях в Восточной Пруссии Шангин пал смертью храбрых. Ушел из жизни тот, кто стал для Надежды дороже жизни. Сразу оборвалась ее работа в госпитале. Поспешила в Петроград, к матери Шангина Елене Ивановне. Заперла квартиру на углу фешенебельных Сергиевской и Таврической улиц, где было столько счастливых ночей. Поселилась в водолечебнице доктора Абрамова. Позже, в годы эмиграции, проезжая поездом мимо Амалиенгофа в Восточной Пруссии, стояла у окна вагона и с грустью глядела на большой барский дом, на ели за домом, где остался холмик с белым деревянным крестом. Видно, крепко полюбила крестьянка Дежка великосветского офицера. Память о нем сохранила при других мужьях.

Весной 1915 года Плевицкая выступала в Михайловском театре в пользу семей убитых воинов. Спела новую, написанную для концерта песню об умирающем воине, объятом тревогой о семье. Пела изумительно хорошо, растрогала слушателей, щедро бросавших в ковш, с которым она обошла зал. После сбора пожертвований к ней в уборную зашел военный министр генерал В. А Сухомлинов, благодарил за концерт.

Настал роковой для России 1917 год. Обвалилась многовековая российская монархия. Отвернулась Плевицкая от обреченного на истребление высшего русского общества, от своих аристократических покровителей и почитателей. И запела по-новому, обратив лицо к революционно настроенным толпам, громившим Россию под ленинским лозунгом «Грабь награбленное!»

Хоть и лукавила, что в политике ничего не понимала, и о партиях разных ей и в голову не приходило, хитрая Дежка сразу разобралась, в какой политической тональности петь свои песни. Вихри революции и Гражданской войны, увлекли ее в стан красных. Весной и летом 1918 года выступала она в родном Курске перед бойцами красной армии в театре Пушкинского сада[4]. Позже, когда на юге России рухнула призрачная власть немецкого ставленника гетмана П. П. Скоропадского и когда кончилась временная оккупация Одессы французскими и греческими войсками, очутилась Плевицкая в этом чудесном южнорусском городе.

Для обычно веселой и беспечной Одессы то было страшное время. В городе царил беспощадный красный террор. Свирепствовала чрезвычайка, истреблявшая «контрреволюционеров». Неистовствовал и начальник красного гарнизона Домбровский, бывший царский офицер, авантюрист и проходимец, примазавшийся к ленинцам. Ему деятельно помогал его заместитель матрос Черноморского флота товарищ Шульга, безжалостно топивший в море пойманных морских офицеров.

Свои кровавые дела эстет Домбровский и яркий представитель «красы и гордости революции» дюжий мужик Шульга обставляли культурными развлечениями. Они окружили себя певцами и актерами, каких в Одессе всегда было много Под руководством популярной в Одессе эстрадной певицы Изы Кремер в здании комендатуры устраивались концерты, царило пьяное веселье. Непременной участницей концертов была и Надежда Плевицкая.