Читаем без скачивания Истинная история Дюны - Андрей Лях

Кстати, кроме поистине сумасшедшей мутагенности и наркотического эффекта, научно подтверждена лишь одна-единственная сторона влияния меланжа на организм: необычайная интенсификация активности головного мозга в условиях Д-перехода. Это значит, что пилот, оказавшись в нуль-пространстве, не утрачивает, как обычно, всякую связь с собственным рассудком, а напротив, приобретает небывалую быстроту реакции и ясность мышления. Все рассказы о прочих фантастических способностях, даруемых спайсом – типа ясновидения и телекинеза – остаются на совести рассказчиков.

Впрочем, и эта уникальная метаморфоза, позволяющая человеку при помощи рутинного химизма свободно и с гарантией заменить собой массу не очень надежной и стоящей миллионы и миллионы электроники, должна была бы подвигнуть науку не пожалеть сил на изучение чудо-зелья и всех условий его возникновения – в каких почвах образуется, как, когда, что за процессы протекают внутри песчаного червя, этой живой фабрики меланжа. Но, увы, и доселе геохимия спайса – глухой черный ящик. Даже о миграциях Шай-Хулуда известно очень немногое: малютки-черви рождались среди гейзеров и газовых каверн юга и затем, подрастая, двигались на север, вдоль Центрального Рифта, к полярным предгорьям. Там они описывали гигантскую дугу и вновь направлялись к местам, где появились на свет. Чем диктовалось это движение, каковы вехи маршрута в многие тысячи миль – неведомо. Несомненно, что жизненный цикл червей был напрямую связан и с температурным режимом, и с колебаниями уровня песчаного планктона, но как именно – теперь можно только гадать.

Мне могут возразить, что все это не столь уж важно, поскольку спайс удалось синтезировать. Это очередной миф. Удалось поставить на конвейер клонирование вывезенного контрабандой на Караим-Тетра эмбрионов Шай-Хулуда и на основе их переработки получить некий суррогат первичной субстанции спайса, значительно уступающий по качеству натуральному продукту. Подобное достижение вряд ли можно назвать прорывом в генной инженерии и уж тем более – триумфом биохимии.

Незнание всегда рождает легенды. Разумеется, существует предание, что, обманывая бдительность имперско-харконненской администрации на протяжении нескольких поколений, безымянные герои-фримены, подпольные гении биологии, раскрыли все тайны спайса и спрятали диск с записью секретных карт и рецептов на какой-то затерянной в пустыне биостанции. Дальше, само собой, война, гибель хранителей заветной информации, кто-то кому-то успел или не успел передать – вариантов много, но однажды пробьет час, и из пыльного замаскированного сейфа… и так далее, в духе историй про оружие возмездия.

Все возможно. Фримены умудрились потерять даже карту-схему своих подземных водохранилищ – что уж тут говорить о нелегальных отчетах каких-то туманных, никем не виденных экспериментов. И здесь мы подходим к вещам куда более серьезным и значительным, нежели самые романтические повести Сопротивления.

Официальная версия содержит весьма внушительный раздел экологической истории, который состоит из той же лжи и тех же умолчаний, что и вся Муаддибова хроника. И дело тут вовсе не в том, что императору вздумалось подкорректировать историю науки или добавить авторитета своему тестю Льету Кайнзу. Просто экология Арракиса – это спайс, а спайс – это политика и святая святых имперского официоза – репутация власти.

Из утвержденной высочайшим соизволением концепции буквально следует, что бедолаги фримены мыкались по пустыне, погибали от жажды и не имели ни малейшего представления о том, как им поправить свою горькую жизнь. И вот, как посланник небес, явился доктор Пардот Кайнз и открыл несчастным глаза. Он провел блестящие экологические исследования, рассказал Свободным о реках и морях и основал целую водно-оросительную религию. Под его руководством восторженные фримены тотчас же начали строить водные ловушки, подземные водохранилища и засадили травой страшные песчаные дюны, давшие имя планете. Потом Пардот умер мученической смертью, его дело продолжил сын, Кайнз-младший, который тоже был убит, но вот пришел Муад’Диб и дал Свободным какую-то новую жизнь, а Дюна знай себе двигалась к изобилию и процветанию.

Весь этот сказочный винегрет рассчитан, естественно, на людей, которые на Дюне никогда не бывали и, кроме балаганных сериалов, ничего на эту тему не видали и не слыхали. Водоснабжение на Дюне – это вектор-магистратум всей жизни; деятельность Кайнзов, старшего и младшего, тоже сыграла в судьбе планеты громадную, роковую роль, но эти две проблемы имеют очень мало отношения друг к другу, и смешивать их – чистейшая спекуляция.

На Арракисе и в самом деле существует грандиозная система подземных водохранилищ, водоводов, коллекторов и так далее, общая протяженность этой сети составляет, наверное, несколько тысяч миль, а об объеме нет смысла даже гадать. Однако отец и сын Кайнзы тут совершенно ни при чем. Имперские историки старательно игнорируют такую деталь, как датировка, а даты строительства смотрят в этих подземных резервуарах со всех стен: цифры, вплетенные в бронзовый узор решеток водозаборников, цифры, отчеканенные на стали арматурных ребер, просто пометки выложенные из камней или выведенные на застывающем бетоне. Эти же календарные вехи отмечены на большинстве карт и схем, передаваемых фрименами из поколения в поколение.

Точной хронологии назвать, разумеется, не может никто, но по всем имеющимся данным девять десятых этих сооружений были закончены примерно за сто – сто пятьдесят лет даже не до появления Кайнза на Дюне, а до его рождения. Скажем, циклопический Хаммадский коллектор – произведение инженерного искусства, сравнимое с египетскими пирамидами как по масштабу, так и по сложности – старше Кайнзов как минимум на два с лишним века. Кстати, он до сих пор в прекрасном рабочем состоянии.

К Кайнзам я еще вернусь, теперь же два слова о сути дела. Климат Дюны подчинен странному парадоксу, именуемому температурной инверсией. Сама по себе подобная аномалия вовсе не диковина и не редкость, она широко известна, например, в пустынях Южной Африки, но на Дюне ею охвачена почти треть планеты.

В идеале все должно происходить следующим образом: насыщенный влагой воздух поднимается – скажем, в горах, – охлаждается, пары конденсируется, и на землю проливается благословенный дождь. На Дюне все происходит наоборот: стекающий с горных заснеженных полюсов воздух, уже холодный, уже несущий воду, спускается в каменные корыта пустынь. По мере приближения к экваториальным областям он постепенно прогревается; придавленный сверху более теплыми слоями, он никуда не поднимается и тем лишает почву всякой надежды на осадки. Возникает удивительная картина: высочайшая влажность воздуха и сушь на прожаренной солнцем земле. При этом – ночные туманы и такой курьез, как оконные водросли: в пустынях Дюны они научились выращивать вокруг себя прозрачную защитную капсулу, и окружающей влаги им вполне хватает для более чем пристойного водного существования!