Читаем без скачивания Ловушка для Слепого - Андрей Воронин

Он снова посмотрел на часы и обнаружил, что размышления о свободе и работе на дядю украли у него еще пятнадцать минут жизни.

– Все-таки придется вставать, – вслух сообщил он окружающим предметам обстановки. – А вы говорите – свобода… Как в армии, честное слово: вставай-ложись, ложись-вставай…

Ворча, зевая и потягиваясь, он босиком прошлепал в ванную, на ходу стаскивая мятую рубашку и запятнанный какими-то продуктами галстук. В ванной он затолкал все это добро в стиральную машину, попутно обнаружив, что внутри томятся влажные после вчерашней стирки брюки.

– Трах-тарарах я такую и сякую вашу свободу, – в сердцах сказал он, вытаскивая брюки и заталкивая в машину рубашку и галстук.

Он не испытывал раздражения – просто здесь, наедине с собой, ему приятно было иногда побыть этаким ворчливым распустехой, у которого обе ноги левые, а из рук все валится. Он редко мог позволить себе такую роскошь, на людях приходилось быть холодным и собранным.

Приняв душ, он натянул линялую серую майку и застиранные добела старенькие джинсы: брюк у него было всего две пары, и обе пребывали в нерабочем состоянии.

Он уже очень давно не наряжался подобным образом и сейчас испытал нечто вроде ностальгии по тем временам, когда джинсы и старенькая фуфайка были повседневной формой его одежды. В хрустальный ручеек его воспоминаний немедленно вклинилась грязноватая струйка: для начала ему вспомнился брат с его патлами, джинсами, тельняшкой, бородой и брошюрками, а потом и скукоженный субъект – их вчерашний заказчик. Сразу же вслед за скукоженным на ум пришел Телескоп, и настроение стало стремительно портиться. Для прекращения этого неприятного процесса Виктор снял с полки длинную узкую бутылку, свинтил алюминиевый колпачок и сделал добрый глоток.

– Кто хлещет водку по утрам, – переведя дух, сказал он голосом Винни-Пуха, – тот поступает мудро. Тарампарам, парам-тарам.., какое, на хрен, утро?! Какое утро, – повторил он нормальным голосом, – когда половина четвертого? И какая водка, если это коньяк? Если квасишь натощак – значит, клевый ты чувак.., если квасишь ты коньяк.

Он посмотрел в зеркало. Несмотря на выцветшую футболку и в высшей степени неформальные джинсы, на «клевого чувака» он уже не тянул: прическа была не та, да и выражение глаз стало другим – надо полагать, теперь уже навсегда. Виктор задумчиво покачал горлышком бутылки из стороны в сторону, поднял ее повыше, чтобы посмотреть, сколько в ней осталось, с сомнением почесал кончик носа согнутым указательным пальцем, дернул себя за ухо, состроил отражению в зеркале зверскую рожу и с сожалением вернул бутылку на полку. Пить больше не стоило – по крайней мере, до наступления темноты. День прошел только наполовину, и в оставшиеся часы могло произойти что угодно.., особенно учитывая их вчерашние похождения.

Активист недовольно поморщился. Эдик, Эдик… Строго говоря, Тыква был кругом прав: Телескопа следовало пришить за то, что он сотворил. Очкарик был хитер и злопамятен, и теперь, после проведенной с ним в гараже профилактической работы, мог выкинуть любую подлость.

– Господи, – вслух сказал, почти простонал Виктор, – из-за вонючих трех тысяч!

В конце концов он решил махнуть на Телескопа рукой.

При всех своих опасных качествах очкарик был трусоват и никогда не действовал в одиночку.

Пока кофеварка сипела и булькала, исходя ароматным паром, он не торопясь выкурил сигарету, почти не испытывая угрызений совести из-за того, что курит натощак.

"Черта с два, натощак, – подумал он. – А коньяк?

То-то же… Именно это и называется здоровым образом жизни!"

Попивая кофе под следующую сигаретку, Виктор вспомнил одного своего знакомого, который всерьез намеревался прожить не менее ста лет. «Зачем тебе это? – однажды спросил у него Виктор. – Ты что, еще не насмотрелся на весь этот бардак?» – «При чем тут бардак? – послышалось в ответ. – Ты только представь себе: вы все умрете, а я буду жить еще лет тридцать – сорок. Каково тебе это?» – «Кошмар, – искренне ответил Виктор. – Похоже на какой-то фильм ужасов.»

Выбросив из головы своего странного знакомого, Виктор стал думать, не позвонить ли ему Машке. Это была заманчивая идея, в которой не было ничего общего со здравым смыслом. Некоторое время Виктор развлекался, пытаясь представить, что скажет и сделает Тыква, узнав, что Активист уже добрых полгода путается с его младшей сестрой. Родителей у Дынниковых не было, в течение последних четырех лет Тыква растил сестру самостоятельно и вырастил в конце концов сногсшибательную блондинку.

Ума она была невеликого, как и ее братец, – это было у них, надо полагать, фамильное, – но зато обладала завидным темпераментом и к моменту встречи с Активистом уже успела поднабраться кое-какого опыта. Тыква во всеуслышание грозился переломать ноги первому, кто приблизится к Машке на расстояние пушечного выстрела.

Многочисленные кандидаты в инвалиды пересмеивались у него за спиной, и Активисту было неприятно находиться в их числе, но устоять против Машкиных прелестей оказалось сложно.

Размышляя обо всех этих приятных и не очень приятных вещах, Виктор вдруг обнаружил, что уже сидит в гостиной возле столика с телефоном и курит третью сигарету подряд, в нерешительности держа руку над трубкой. В принципе, после удачно проведенной операции полагался отдых, а отдохнуть с Машкой можно было как ни с кем другим: эта соплячка была хороша не только в постели. Он совсем уже собрался набрать номер, но тут телефон вдруг ожил, разразившись длинной мелодичной трелью. Виктор вздрогнул от неожиданности, коротко выругался и, не успев Подумать, рефлекторно схватил трубку.

– Смольный на проводе, – бодро сказал он в микрофон.

– Активист? – послышался в трубке смутно знакомый мужской голос. Голос был немолодой, с этакой ленивой хрипотцой, и Виктор вдруг с неприятным ощущением падения где-то под ложечкой понял, кто звонит. – Все веселишься? – продолжал голос. – Это Кудрявый тебя беспокоит.

– Я узнал, – тщательно контролируя ставшие вдруг непослушными губы, сказал Виктор. – Здравствуй, Кудрявый. Какими судьбами?

– Непонятка вышла, дружок, – по-прежнему лениво проговорил Кудрявый. – Надо бы разобраться.

– Какая непонятка? – спросил Виктор, хотя уже знал, каким будет ответ.

– А то не знаешь? Не смеши, Витюнчик. Я слышал, ты со своими ребятами вчера нашалил в моем околотке.

Обидели хорошего человека, дверь сломали.., ну и все такое. За такие вещи ответ держать надо.

– Погоди, Кудрявый, – сказал Виктор, лихорадочно придумывая, что сказать этому ласковому упырю. – Какие шалости? Какой ответ? Кто тебе такое сказал?

– Я же говорю – непонятка, – увещевательно повторил Кудрявый. – Приезжай, обкашляем это дело. Куда ехать, знаешь?

– Откуда?

– И то правда – откуда? Ничего-то ты не знаешь, а туда же… Ладно, приезжай к трем вокзалам, там тебя встретят. От тебя ведь это недалеко?

– Гм, – сказал Виктор. – А ты откуда знаешь?

– От верблюда, – отрезал Кудрявый. – Времени тебе даю час. Смотри, ждать я не люблю, а уж догонять – и подавно.

– Не пугай, – стараясь, чтобы голос звучал спокойно и твердо сказал Виктор.

– Чудак, – рассмеялся Кудрявый. – Делать мне нечего – тебя пугать. Я жду. Время пошло.

Виктор невольно бросил взгляд на часы, засекая время, и хотел что-то сказать, но в трубке уже зачастили короткие гудки отбоя.

– Правильно, – сказал он, невесело улыбнувшись, – о чем тут можно разговаривать?

Он аккуратно положил трубку на аппарат и начал действовать быстро и продуманно – такую ситуацию он не раз репетировал в мыслях и был к ней готов. Пока он поспешно, но без суеты, собирал дорожную сумку, в голове у него вертелись обрывки благоглупостей, более известных как народная мудрость: «До поры кувшин воду носит», «Не все коту масленица», «Сколь веревочке ни виться…» и прочая подходящая к случаю чепуха. Он помотал головой, вытряхивая из нее этот мусор, и заставил себя думать.

Кудрявый был человеком, снискавшим себе широкую и довольно печальную известность. Он ходил в законе с незапамятных времен и с теми, кто так или иначе посягал на его авторитет, расправлялся быстро и по-звериному жестоко. Бригады гастролеров-беспредельщиков после нескольких кровавых инцидентов обходили район, который контролировал Кудрявый, десятой дорогой. Разумеется, такая мелочь, как квартирный налет, вряд ли могла заинтересовать Кудрявого сама по себе, но кто же знал, что бородатый ублюдок, которого так красиво отделали Тыква с Телескопом, пользуется покровительством местного авторитета!

"Стоп, – мысленно сказал себе Активист, выкапывая из-под груды полотенец пистолет и запасную обойму. – Стоп. Это все ерунда. Главное – откуда он узнал, что это наша работа? Неужели нас кто-то засек? Или… Телескоп?