Читаем без скачивания Выпуск 1. Петербургские авторы конца тысячеления - Наталия Бортко

Тем временем рассвело. Замелькали тени на том берегу, откуда недавно прибыл Х-арн. Это подошли первые шествующие. При мысли о том, что к переправе подошли люди, Х-арн вспомнил, что его одежда осталась на том берегу, вместе с единственным рублем в кармане. Но теперь уже поздно думать об этом. Думать надо о том, как вырвать Лидию из лап хищника. Лодочник в десять раз сильней, и ему ничего не стоит ударом кулака размозжить Х-арну голову. Может быть, есть смысл проникнуть в дом, пока он спит, и разбудить Лидию. И убежать с ней. Ведь они теперь на этой стороне. Правда, он перебрался, не заплатив пошлины, как бы контрабандно. Но одним преступлением больше — все равно отвечать за все грехи сразу.

В стоячем безмолвном воздухе, еще одурманенном предутренним сном, раздался вдруг четкий сухой звук копыт. Хрустнул валежник. Ныряющим полетом, выболтав на лету длинную стрекотливую фразу, которую все равно никто не понял, перелетела с дерева на дерево сорока. Х-арн отпрянул от окна и спрятался за ствол большого дерева. Из леса, как и вчера, замерев на минуту и оглядев местность, вышел кентавр. Теперь Х-арн сумел его как следует разглядеть.

Кентавр был невысок крупом, примерно по грудь Х-арну, и, видимо, достаточно пожилой. Наверное, было время, когда он был сильным и красивым кентавром, серой в яблоках масти. Серое стало пыльной, местами вытертой, лысой шерстью, а яблоки, потеряв очертания, остались темными подпалинами. Хвост кентавра был в самом ужасном, жалком состоянии: запачкан, спутан, со свалявшейся шерстью и прижившимися в ней колючками. Как видно, кентавр давно перестал следить за собой, а может быть, перестали следить за ним. Торс его оказался совсем не таким, каким его ожидал увидеть Х-арн. Увидев вчера кентавра с дальнего расстояния, воображение Х-арна представило его крепким, рельефным, мускулистым, с формами, как у культуриста, с мышцами, исполняющими сложный танец при каждом повороте тела. Одна только битва кентавров, о которой он читал где-то в античных мифах, давала обильную пищу для воображения Х-арна. Какое прозаическое разочарование. Может, такие кентавры и водились в здешних местах, но этот не имел с ними ничего общего. Торс его также был покрыт редкой грязной шерстью и был вялым, дряблым, с какой-то нездоровой полнотой, как у человека, страдающего одышкой. Поразили Х-арна глубокие страдающие глаза, в которых светился живой, все понимающий ум, и глубокие морщины лица. Но волосы при этом были коротко подстрижены и торчали ежиком над узким, прорезанным двумя глубокими складками лбом. Тип лица показался Х-арну армянским, и кентавр очень напоминал Х-арну друга его юности, с которым они вместе учились в университете. Друг Х-арна был армянином, и звали его Сурен. Но этот кентавр был оболочкой Сурена. Сурен был самбистом, драчуном, любителем женщин. Сурен был энергическая струя, мощный бросок в жизнь. А кентавр… Что стало с бедным животным? Ах, эти красивые армянские глаза, печальные, умные, с длинными густыми ресХницами. И такие же, как у Сурена, вьющиеся усы и бородка колечками. Женщины любили Сурена. Мужчины не любили Сурена. Интересно, кто любит кентавра? Кто не любит кентавра?

Кентавр подошел к реке, подогнул передние ноги и, зачерпывая руками воду, напился. Пока он пил, взгляд Х-арна скользнул по животу кентавра, и Х-арн увидел, что тот — мерин. И Х-арн понял, откуда эта вялость, одутловатость, нездоровая полнота. Бедное кастрированное животное! Х-арн тихонько свистнул. Испуганный кентавр так стремительно метнулся в сторону, что ноги, не успевшие выпрямиться, зацепились одна за другую, и кентавр чуть не упал.

— Не бойся, — негромко сказал Х-арн, выходя из-за дерева.

Слегка покачиваясь и дрожа крупом, кентавр недоверчиво смотрел на незнакомого обнаженного человека.

— Тс-с, — сказал Х-арн, приложив палец к губам, и подошел к кентавру.

— Испугался? — Он дотронулся до горячего, дрожащего крупа. — Не бойся. Меня зовут Х-арн. Я оттуда. — И он указал пальцем на тот берег. — А иду туда, понятно? — И он указал на белевшую среди зеленых массивов, ведшую неуклонно вниз дорогу.

— Не бойся, я Х-арн.

— Я понял, — согласился кентавр. — Ты — Х-арн. Я понял.

— Да, правильно. Я — Х-арн. Я с того берега.

— Оттуда? — показал рукой кентавр на противоположный берег.

— Да, да. Именно. Оттуда. Ты правильно понял.

— Да, я понял. Ты — Х-арн, и ты — оттуда.

— Верно.

— Я — кентавр.

— Да, я знаю. Догадался.

— Я живу здесь.

— Понятно. Я провел ужасную ночь. Потом приплыл. Сам. Ночью плыл. И вот я здесь.

— Я понял. Ты переплыл реку? Сам.

— Да. А что мне оставалось делать? Он отнял у меня жену.

— Кто? — спросил кентавр и посмотрел на домик лодочника.

— Да, он. Он воспользовался грозой и похитил ее.

— Она и сейчас там?

— Там.

— Это она вчера купалась в реке?

— Конечно. Кто же еще.

— Смелая женщина. Амазонка.

— Не говори, — усмехнулся Х-арн. — Куда там амазонкам. За пояс заткнет твоих амазонок. — Взгляд кентавра сделался диким от ужаса.

— Что с тобой? — спросил Х-арн, не понимая, что могло испугать кентавра.

— Ты с ума сошел, Х-арн, — сдавленным шепотом сказал кентавр. И испуганно огляделся. — Схватят, и я с тобой погибну.

— Кто схватит? — тревожно спросил Х-арн, поняв, что был в чем-то неосторожен.

— Амазонки, — сказал кентавр. И побледнел так, что Х-арну показалось, что он сейчас грохнется в обморок. И он был недалек от истины. Кентавр стоял, пошатываясь. Х-арн нагнулся, зачерпнул воды в горсть и плеснул в лицо кентавру.

— Какие здесь амазонки? — спросил он кентавра. — Ты что, бредишь? Откуда здесь амазонки?

— А откуда кентавры?

— Верно.

— Попадешь им в руки, узнаешь.

— К амазонкам? — удивленно спросил Х-арн.

— К амазонкам.

— А ты что, уже попадал? — предчувствуя, что этим вопросом бьет в самую точку.

— А как ты думаешь? — спросил кентавр.

— Это они тебя так? — спросил Х-арн, глядя в лицо кентавру. Глаза того вспыхнули ненавистью и страхом.

— Они, — сказал он, и по его грязношерстному крупу прошла судорога. — Клещами рвали, суки. — Он осекся, зажав себе рот обеими руками.

— За что? — Х-арн почувствовал, что та же самая судорога, сбежав с крупа кентавра, перешла в него, Х-арна, и прошла по всем его внутренностям.

— Да была там одна, — нехотя ответил кентавр, уклоняясь от ответа. — Слушай, Х-арн, будь другом.

— Буду, — с готовностью ответил Х-арн.

— Ты все шутишь, парень, а я серьезно.

— Я не шучу, — сказал Х-арн.

— Слушай, Х-арн, у лодочника в погребе есть… — кентавр замялся, — мне, понимаешь, не разрешают. А я… — Он запутался, растерялся.

— Говори толком, — сказал Х-арн.

— Вино. В погребе. За мной следят. Я, понимаешь, в погреб залезть не могу, а ты можешь, а, Х-арн? — Лицо кентавра сделалось жалким, умоляющим, руки кентавра тряслись. «Господи, — с тоской подумал Х-арн, — и здесь все то же самое. И вдобавок ко всему амазонки, кастрирующие кентавров».

— Хорошо, — сказал он. — Я достану вино. Где погреб?

— Иди сюда, — кентавр поманил Х-арна пальцем, суетливо задергавшись.

— А если нас увидят? — спросил Х-арн, чувствуя сердХцем, что влезает в такую авантюру, из которой может потом уже и не выпутаться. Это не кооператив, и не иконы, и не фиктивные браки. И тещи здесь не водятся. Но лодочник — заклятый враг, и он объявил врагу войну. И это — малая война. А там будет видно. А начинать всегда нужно с малого.

— Не увидят, — сказал, воровато озираясь, кентавр. — Все еще спят. А этот, — он кивнул в сторону дачки, — он всю ночь с твоей женой… не проснется.

Они обогнули домик лодочника. Кентавр старался не стучать копытами и оттого ступал смешно, как человек, который ходит на цыпочках. Х-арн даже улыбнулся, несмотря на то, что на душе было тревожно. Кентавр был ему очень симпатичен. Он поднял крышку люка, на которую ему указал кентавр. Из погреба, как из всех погребов на свете, пахнуло могильным холодом, мраком и плесенью. «Вот только… не ловушка ли это? — думал Х-арн, спускаясь по приставной лестнице. — Не захлопнется ли крышка над его головой? А может быть, кентавр — раб лодочника?»

— Бочонок, бочонок давай, — услышал он нетерпеливый шепот кентавра.

— Какой бочонок? Где? — Х-арн шарил в темноте, боясь наткнуться руками на какую-нибудь мерзость. Именно так и получилось, что-то мокрое, холодное и липкое скользнуло по его руке. Мгновенно он отбросил прочь эту слякоть, но рука была запачкана. Рефлекторно Х-арн вытер руку о мешковину, забыв, что ее на нем нет, и оставив остатки гадости на теле. Его всего передернуло, и захотелось вон из этой могилы, на свет, на воздух. И тут он обнаружил бочонок. Бочонок был достаточно тяжел. Взяв его, Х-арн стал взбираться по лестнице. Он отдаст бочонок только тогда, когда выйдет наружу.