Читаем без скачивания БутАстика (том II) - Андрей Буторин

– Жрать надо меньше, – буркнула из отсека старшая команды, худая как спица Илона. – Ничего, здесь ты быстро жир подрастопишь.

– Гадюка ты, Илонка, – прошипела Тамара. – И без того тошно, а еще ты…

– За гадюку можно и схлопотать, – огрызнулась Илона. – Командир здесь я, а неуважение к начальству карается. Еще раз услышу подобное – оставлю без обеда.

– Я уже догадываюсь, какой здесь обед, – пробурчала, заходя в отсек, Тамара. Оглядев крохотное помещение, где между трех кресел и протиснуться-то можно было с трудом, она с выражением матюгнулась.

– За маты тоже буду наказывать, – зыркнула на бурятку Илона.

– Ладно… – проворчала та и опять закрутила головой. – А где же тут спать и… это… которое в рифму? – смягчила она вопрос, не рискуя злить понапрасну Илону.

– Спать будем в этих же креслах. А туалет – в убежище, – кивнула на люк в полу Илона. – Кстати, того, кто станет занимать его дольше пяти минут, лишу обеда. Чтобы меньше… это… в твою рифму.

– А почему ты смотришь на меня? – возмутилась Тамара. – Я что, его уже занимала?

– Ты все-таки нарываешься? – поджала тонкие губы Илона.

– Девчонки, да перестаньте вы ссориться! – повернулась к ним молчавшая до той поры белокурая, кареглазая Жанна. – Вы посмотрите лучше сюда, – вновь, вместе с креслом, развернулась она к иллюминатору. – Красотища-то какая!

Снаружи бесновался обычный для Принцессы ураган. Кроме бурой мельтешащей пелены, от непрестанных вспышек молний становящейся на мгновения красной, ничего не было видно. Песок занудно и настойчиво скребся о стены, готовый свести с ума бесконечным шуршанием.

– Ты что, Жанка, рехнулась? – разбрызгивая капли пота, замотала головой Тамара. – Где ты нашла красоту? В заднице и то красивей!

– Гулина! – рявкнула Илона. – Сегодня ты не обедаешь!

– А что я сказала-то?! – задыхаясь от возмущения, возопила Тамара. – Это же не мат!

– За пререкания с командиром останешься и без ужина.

– Тьфу ты! – сплюнула бурятка и решила сорвать злость на Жанне: – Это все ты! Красота, красота!..

– Но ведь и правда же красота, девочки, – улыбнулась Жанна. – Вы посмотрите, она словно живая. Будто кровь пульсирует. И поет…

– Что делает? – нахмурилась Илона.

– Поет. Вот послушайте! Я, правда, петь не умею… – И девушка, нервно взъерошив золотистые волосы, заговорила вдруг плавным речитативом:

– Шепчущий шорох шуршит за стеною,

Бурым медведем, замерзшим в берлоге…

Как одиноко ему! Он со мною

Хочет делить и печаль, и тревоги…

– Замерзшим? – фыркнула Тамара и снова ладонями вытерла пот. – Да тут свариться можно!

– Погоди-ка… – с тревогой уставилась на Жанну Илона. – Ты чего это, подруга? Что, совсем хреново? Ты, часом, не того с непривычки? – постучала она согнутым пальцем по лбу.

– Нет, что ты, Илонка, – улыбнулась Жанна. – Просто мне хорошо.

– Что тебе?.. – вздрогнула Илона и перевела взгляд на Тамару: – Тебе тоже хорошо?

– Охренеть как! – цыкнула та, подняв большой палец. Затем сменила его на средний.

– Отставить шуточки! – вскочила из кресла Илона. – Доложите по форме о своих ощущениях! Зимина!..

– Илон, да ты чего? – медленно поднялась из кресла Жанна. – Я ведь не в том смысле хорошо, а вообще…

– Ей хорошо, что к нам медведь лезет, – захихикала вдруг Тамара. – Бурый.

– Ну, если бурый, то конечно, – улыбнулась вдруг Илона и расслабленно плюхнулась обратно на место. – Такой большой, волосатый, вонючий мишка! Эх-х, девки, вот бы и впрямь, а? – Она засмеялась неприятным скрипучим смехом, а Тамара заливалась уже вовсю, едва не падая с кресла.

Жанна стояла, растерянно хлопая глазами.

– Девчонки, вы чего?.. – начала она, и тут до нее дошло. Она подскочила к Илоне и затрясла ее за плечо: – Илона, вставай! Срочно в убежище! Излучение! Драг-излучение! Нужно срочно предупредить базу!

– Из… из… излечение?.. – продолжала реготать Илона. – Излечение от мишек? Не хочу-у-у!.. – капризно поджала она тонкие губы и снова заржала, отпихивая Жанну руками и ногами.

А Тамара уже каталась по полу, издавая не смех даже, а икающий кашель.

Жанна заметалась между девушками. Затем, с трудом отодвинув дергающуюся в судорогах Тамару, она открыла люк и буквально столкнула туда бурятку. С Илоной пришлось провозиться дольше, но в конце концов та потеряла сознания и Жанне удалось стащить вниз и ее.

Похоже, Тамара сломала при падении ногу – та была неестественно вывернута, – но Жанне было сейчас не до этого. Она подбежала к пульту и нажала клавишу тревоги.

Мощность излучения была самой сильной за все время. Оттого-то столь быстро и резко подействовало оно на дежурных. На двух дежурных. На Жанну Зимину оно, казалось, не подействовало вовсе.

– А эти стихи? – допытывались потом у девушки члены комиссии. – А любование «красотами» за окном? Разве это были не симптомы? Вы же сказали командиру, что вам хорошо.

– Н-нет… – отчего-то покраснела Зимина. – Это были не симптомы. Это не из-за драг-лучей.

– А из-за чего же? – вздернул брови председатель комиссии.

– Просто я… – опустила глаза девушка. – Просто я влюбилась.

Оказалось, что мозг влюбленных тоже выделяет допамин. И это становится некой блокадой, мешая драг-излучению воздействовать на мозг. Стоит ли говорить, что коллектив сотрудников базы стали теперь формировать в основном из влюбленных пар? Впору было переименовывать «Марс» в Венеру.

А «принцессы на горошине» продолжали нести нелегкие вахты.

Йалокин

Я в больнице. В больнице? Да, именно в ней. Коридор – длинный, пустой, серый. Ни звуков, ни запахов. Вот именно, нет характерного больничного запаха… Почему я решил, что это больница? И, тем не менее, я почти уверен в этом. Я это знаю, вот и всё.

Не видно людей, лишь невзрачные блеклые стены: ряд дверей справа, квадраты света по левую сторону…

* * *

– Нет людей, нет больничного запаха, – прерывает меня лысый собеседник, и его мелкие бесцветные глазки превращаются в насмешливые щелочки. – Почему же вы так уверены, что это больница?

Меня раздражает нелепость ситуации. Я у психотерапевта! Чувствую себя неуютно, мне неловко, стыдно, но эти сны, перепутавшиеся с явью, меня уже доконали.

Вместо ответа прикасаюсь ко лбу, где наискось, от середины, из-под волос и почти до виска струится багровое русло шрама.

– Да, я наслышан, – кивает доктор. – Случайный осколок…

– Случайный!.. – усмехаюсь я. – На войне не бывает случайностей. Это, скорее, закономерность. Я еще легко отделался. Но по госпиталям и больницам поваляться пришлось. Я их теперь нутром чую, они мне в душу, в печенку вросли!

– Ну, хорошо. Пока всё понятно. Раз у вас подобные заведения «в печенках», то сниться они вам будут еще, вероятно, долго. Продолжайте.

Психотерапевт откидывается на спинку кресла и складывает короткие пухлые ручки на солидном полушарии живота.

Я прикрываю веки.

* * *

…Невзрачные блеклые стены: ряд дверей справа, квадраты света по левую сторону. Я подхожу к ближнему окну, выглядываю на улицу. Снизу мне машет… Аня! Анютка, Анюшечка… Как я люблю это имя! Особенно полное – Анна. Имя-палиндром. Не так уж много таких имен, если подумать. Разве что «Алла» придет в голову сразу. Но «Алла» – слишком громко, развязно. «Анна» же – словно вздох, мягкое, задумчивое, чуточку грустное. Как и сама она – моя Анюша. Да нет, не моя. Лишь только в мечтах, да и то… Неправильные это мечты, нелепые, глупые. Когда спохватываюсь, гоню их от себя, но они настырны: возвращаются снова и снова. Но это когда Анны нет рядом. Сейчас же она – вот, всего лишь в нескольких метрах от меня. Улыбается, машет. Прямые темные волосы косой челкой закрыли левый глаз. Анюта отбрасывает их нетерпеливым жестом, и ее орехового цвета глаза оказываются напротив моих, будто и нет между нами двух этажей. Улыбка живет лишь на Аниных губах, глаза абсолютно серьезны, в них плохо спрятаны волнение и тревога.

Лишь теперь замечаю с ней рядом Лену Белову и незнакомого парня. По сердцу стегает веточкой ревности. Я приказываю ему заткнуться и молчать. На ревность я не имею никакого права. Как и на саму Анну. Впрочем, этот парень мог прийти с Леной… Я злюсь на свою «находчивость» и почти с мазохистским наслаждением спешу наказать себя несокрушимой очевидностью: парень моложе Беловой пожалуй что вдвое. А вот Ане – вполне под стать. Мысленно морщусь: сам-то я младше Лены совсем ненамного.

Мотаю головой, отгоняя ненужные мысли, и пришедшие навестить меня коллеги принимают это за приветственный кивок. Они начинают что-то кричать мне, но я не слышу, стараюсь по губам прочитать значения слов… Рука тянется ко лбу, пальцы скользят сверху наискось, к виску, словно ищут там что-то. Кожа ровная, гладкая, как и положено. Я продолжаю тереть лоб. Чего-то недостает… Что-то должно быть тут, под недоверчивыми пальцами, кроме гладкости кожи. Они будто помнят это и продолжают искать. Не находят.