Читаем без скачивания Убить чужой рукой - Лиза Гарднер

Бобби допивал второй стакан. Донни окликнул бармена, требуя продолжения, и Бобби не возразил.

— Полагаю, сыну судьи следовало лучше знать закон, — жестко сказал он.

Уолт пожал плечами:

— Судя по тому, что я слышал, Джонни однажды попал в небольшую переделку, но судья кому-то позвонил, и ему все сошло с рук. Если бы все были такими везучими.

— На этот раз ему не повезло, — мрачно сказал Бобби.

— Да, отличный выстрел. Честное слово, если бы не ты, пострадали бы жена и ребенок. Дело и впрямь получилось серьезное.

Подходили еще люди. Кто-то хлопал его по плечу. Кто-то ставил пиво. Бобби уже не чувствовал, когда край бокала касался его губ. Он понимал, что слегка утратил власть над собой, растворился в людском водовороте. И в то же время он никого не упускал из виду — и тех, кто не подходил к нему и смотрел на него через всю комнату, и тех, кто, оглядывая шумный, душный бар, узнавал его лицо и качал головой…

Потом он заметил то, чего не видел раньше: как Уолт и Донни обращались с ним. Уважительно, даже с благоговением, но в то же время с неподдельной жалостью. Потому что он был полицейским, который убил человека. И наверное, не важно, к какому выводу придет прокуратура штата и что в итоге скажет департамент. Все они жили в эпоху СМИ, а в эпоху СМИ копы не стреляют. Полицейские получают всеобщее уважение, если гибнут на службе, но они не должны браться за оружие даже ради самозащиты.

Перед ним возник очередной стакан. Бобби взял его и готов был окончательно, вдребезги напиться, когда его разыскал лейтенант Бруни.

— Черт тебя возьми, Бобби, какого хрена ты творишь? Полгорода за тобой наблюдает, а ты сидишь и пьешь?

Лейтенант Бруни повел его за угол. Одним пальцем поддев Бобби за ворот пиджака, он буквально тащил его за собой по улице.

— Я… не… на службе… — с трудом пробормотал Бобби. Господи, как же холодно. Сырой ноябрьский ветер хлестнул его по лицу, и он заморгал, как сова.

— Повсюду репортеры. Кто-то сболтнул клятым папарацци, что ты собираешь своих сторонников в баре. Господи, твой ангел-хранитель, наверное, где-то неподалеку. Разговор записали на пленку, и мне велели тебя вытащить. Бобби, послушай.

Лейтенант Бруни внезапно остановился. Он запыхался, его дыхание превращалось в клубы пара, которые плавали у Бобби перед глазами. Лейтенант обеими руками схватил его за ворот и встряхнул.

— Бобби, у тебя неприятности.

— Нет… вот черт.

— Послушай меня, Бобби. Сегодня в городе было шумно. Судья Гэньон вовсе не обрадовался смерти сына, и он не собирается выяснять причины и обстоятельства. Судья хочет мести, Бобби, и он не выпускает тебя из виду.

Бобби не знал, что сказать. Мир вокруг него поплыл. Морозный воздух леденил щеки. Запах пива раздражал обоняние. Ему нужно в душ. Господи, ему необходимо выспаться.

«Спасибо», — сказала женщина.

Чертова сука! За что спасибо? Ей не следовало его благодарить. Ей стоило бросить своего мужа-пьяницу уже давным-давно. Или же попытаться его успокоить часом раньше. Или никогда не дразнить его, не вызывать на его лице эту холодную, мстительную улыбку. Она единственная в той комнате, кто разговаривал с Джимми. У нее был миллион шансов повернуть события так, чтобы Бобби не пришлось спускать курок. И убивать Гэньона, разрушая собственную жизнь. И он сейчас не стоял бы здесь, пьяный, измученный и пристыженный. Кем, черт возьми, надо быть, чтобы застрелить человека на глазах у его собственного ребенка? Боже мой, что же он натворил?

Сука. Сука. Сука.

Он отшатнулся от лейтенанта и пошел маленькими, неуверенными шажками, обезумев от бешенства. Ему хотелось взять палку покрепче и перебить все стекла в каждом авто на этой улице. Ему хотелось… О Господи, невозможно вдохнуть. Открытым ртом он хватал воздух, задыхался, но бесполезно, кислород не проходил в легкие. У него снова сердечный приступ. Он умрет в Южном Бостоне, потому что сейчас ноябрь. Он всегда знал: примерно так оно и случится. Лето — это хорошо, ранняя осень — нормально, но ноябрь… Убийственный месяц. Черт!

— Голову к коленям! Давай, Бобби, согнись и дыши глубже. Ты справишься. Просто сосредоточься на моих словах.

Бобби почувствовал, как чьи-то руки ложатся ему на плечи, заставляя его нагнуть голову. Перед глазами мелькали звезды, ослепительные белые искры на черном фоне. Скоро они начнут взрываться и гаснуть, а потом останется только темнота, распростершаяся навстречу.

А потом, так же внезапно, оковы спали, легкие сделали вдох и получили свою толику кислорода. Он, шатаясь, вышел на середину улицы, с трудом разминулся с автомобилем и полной грудью вдохнул холодный ночной воздух.

Бруни оттащил его с проезжей части и заговорил негромко и быстро:

— Послушай внимательно, Бобби. Соберись и послушай.

Бобби обнаружил фонарный столб, уцепился за него руками и ногами и попытался прийти в себя.

— Все в порядке, — сказал он. — Я слушаю.

Бруни, кажется, в этом сомневался, но тем не менее пробурчал:

— Ты знаешь, что такое слушание в гражданском суде?

— Что?

— Это происходит в окружном суде округа Суффолк. Это гражданская сторона судебной системы, в отличие от уголовной. Ты, наверное, не знаешь — готов поклясться, что нет, — но каждый человек имеет право требовать слушания в гражданском суде, если было совершено преступление и его действительно совершил обвиняемый. Если гражданский суд сочтет основание достаточным, он может возбудить против обвиняемого уголовное дело, пусть даже это и гражданский суд. По сути, любой человек может прийти в прокуратуру штата и через гражданский суд возбудить уголовное дело — со своим персональным адвокатом и за свой собственный счет. Наверное, ты хочешь знать, каким образом это связано с тобой?

— Каким образом это связано со мной? — устало повторил Бобби.

— Сегодня вечером, без четверти пять, Марианна Гэньон, жена Джеймса Гэньона, члена Высшего суда Суффолка, и мать Джимми Гэньона, подала иск в гражданский суд. По ее словам, есть достаточные основания для того, чтобы считать случившееся убийством, и ты — тому виной.

Бобби закрыл глаза и тут же понял свою ошибку. Мир немедленно и угрожающе завертелся.

— Судья Гэньон не будет ждать, пока делом займется прокурор, Бобби. Ему плевать, до чего докопаются следователи и что скажут в департаменте. Он тебя достанет.

— Я думал… я думал, мы от всего такого защищены. Пока мы на службе, иск можно возбудить против штата Массачусетс, но не против нас.

— Да, никто не может, в частности, вчинить гражданский иск лично тебе. Но это слушание призвано дать толчок уголовному преследованию. Бобби, это уголовное преступление! И если тебя признают виновным, ты отправишься за решетку. Этот тип не из тех, кто соглашается на отступные. Он собирается разрушить твою жизнь.

Ноги у Бобби подкосились, он начал угрожающе крениться влево и рухнул, прежде чем Бруни успел схватить его за руку и восстановить утраченное равновесие. Лейтенант опустился на тротуар рядом с ним. Они сели, притулившись между двумя машинами, и какое-то время молчали.

— О Господи, — наконец сказал Бобби.

— Мне жаль. Если честно, я о таком слышу в первый раз. У тебя есть адвокат?

— Я думал, профсоюз мне его предоставит.

— Профсоюз здесь не поможет. Это дело возбуждено персонально против тебя, а не против штата Массачусетс или полицейского департамента. Ты должен подумать о себе сам.

Бобби опустил голову на руки. Он слишком устал и был слишком пьян, чтобы в этом разобраться. Он чувствовал себя так, будто из него выкачали всю энергию до капельки.

— Я правильно сделал, что выстрелил, — сказал он.

— Все так и говорят.

— Тот человек собирался убить свою жену.

— Я прослушал запись твоего разговора с командным центром. Ты следовал правилам, Бобби. Следил за событиями, описывал все происходившее. Ты сделал то, чему тебя учили. Может, никто тебе этого не скажет, но я тобой горжусь. Ты получил задание — и не отступил.

Бобби молчал. Ему пришлось поспешно ущипнуть себя за нос, чтобы удержать слезы. Господи, как он устал! Но что еще хуже, он совсем пьян.

— А это поможет? — наконец спросил он. — Гэньон — судья. У него есть деньги и власть. Черт, я не в состоянии позволить себе настоящий судебный процесс на свои сбережения. Следовательно, он выиграет?

— Не знаю, — сказал Бруни и тяжело вздохнул.

— Не пойму. У Джимми была пушка. Он целился в жену и ребенка. Неужели это ни для кого ничего не значит? Даже для его родителей?

— Все очень сложно.

— Потому что он богат? И у него собственный дом? Издевательство над семьей — это издевательство над семьей. И мне плевать, сколько у него денег!

Лейтенант не ответил.

— Что? — настойчиво спросил Бобби. — Что?

Бруни снова тяжело вздохнул: