Читаем без скачивания Мальчик и пёс - Сэйсю Хасе

— Ну, как знаешь. Все равно скоро ты больше не сможешь меня игнорить.

Вокруг — никаких признаков человеческого присутствия. Видно, цунами еще живо в памяти у местных жителей. У них естественное чувство — быть подальше от воды.

Изрядно пройдя вдоль берега, Мигель увидел впереди знакомое здание. В нем раньше располагалась фирма, занимавшаяся переработкой морепродуктов. Цунами почти смыло здание, остались только бетонные стены и потолок. Фирма обанкротилась, люди сюда больше не приходили.

Мигель в сопровождении Тамона вошел внутрь. Остановился, постоял немного, зажмурившись. Открыл глаза; теперь в полутьме можно было различить то, что здесь осталось.

В глубине здания возвышалось нечто вроде баррикады, состоящей из остатков оборудования и всякого хлама. За баррикадой скрывалась дверь, которая вела в другое помещение. Наверное, рабочие использовали его как раздевалку.

Мигель привязал Тамона к ножке перевернутого стола и принялся разбирать баррикаду. Задача не из легких — ведь сооружали ее они втроем, а демонтировать приходилось одному. Но Мигель не жаловался, работал молча.

Через полчаса показалась дверь. Во время цунами в дверь, видимо, ударилось что-то тяжелое и было видно, что она деформировалась. Мигель повернул ручку, навалился на дверь всем телом, и она со скрипом отворилась внутрь.

Шкафчики для переодевания, которыми пользовались рабочие, оставались в таком же состоянии, как и месяц назад. Только из одного шкафчика — самого левого — торчал новенький ключ. Чтобы открыть им замок, надо было знать комбинацию цифр. Мигель набрал нужные цифры и отпер шкафчик. Внутри лежал плоский чемоданчик.

Мигель проверил содержимое. Чемоданчик был плотно набит пачками десятитысячных. Вознаграждение за проделанную в Японии работу.

На эти деньги можно жить да радоваться до конца дней. До конца дней. Но одному.

А когда надо кормить семью, нужно по меньшей мере втрое больше.

А если поделить поровну с Хосе и Рикки, то получится, что нужно почти в десять раз больше.

Ради этих денег Мигель и его товарищи приняли предложение Такахаси и приехали в Фукусиму. Клюнули на разговоры, что, пока следы от землетрясения не зарубцевались, здесь можно сорвать какой угодно куш.

В самом деле, здесь оказалось легче, чем в Токио и Осаке. Но здесь у Мигеля болела душа.

В перерывах между «работой» он видел людей, потерявших свои дома и любимых родственников. И их судьбы накладывались на пережитое им самим в детстве.

Мигель родился и вырос на кучах мусора. В лачуге, слепленной из обрезков оцинкованного железа и картонных коробок, была только крыша, и ее вряд ли бы кто-то решился назвать домом. Семья была бедная, и Мигелю, с тех пор как он себя помнил, приходилось копаться в горах отбросов в поисках того, что можно было продать.

Бедность, испытания, страдания… И, кроме семьи, надеяться больше было не на кого.

Здесь, в зоне бедствия, много людей потеряли свои семьи. Мигель со своими напарниками обворовывали их. И хотя напрямую они у них не воровали, от ощущения подлости избавиться никак не получалось.

Мигель убеждал себя, что занимается такими делами, чтобы получить деньги и облегчить жизнь своей семье, и делал это снова и снова.

Наградой был этот чемодан с деньгами.

— Пошли отсюда!

Мигель спустил Тамона с поводка. В правую руку взял чемоданчик, в левую — поводок.

— Надо будет передать семьям Рикки и Хосе их долю.

Услышав его голос, Тамон поднял уши.

— Это само собой. А что останется — вложу в какое-нибудь дело. Сестре помогу. Куплю ей дом. А с воровством завяжу. Хватит с меня.

Тамон обернулся на него. Их машина на парковке была повернута не на юг, куда так стремился Тамон, а в другую сторону.

— Беги в машину. Дальше снова на юг поедем.

Он обманул собаку. Ниигата находилась на западе.

Такахаси со своими бандитами не отвяжется и наверняка уже разыскивает Мигеля, зная, что у него деньги. Никаких скоростных шоссе до Ниигаты, пробираться только по обычным дорогам.

Вернувшись в машину, Мигель посадил Тамона в багажник, погладил по спине. Шерсть у собаки была мягкая, приятная на ощупь.

— Жарковато тебе будет у меня на родине. Но ты не переживай. Я буду тебе кондиционер на полную мощность включать.

Он бросил чемоданчик на заднее сиденье. Достал несколько десятитысячных, положил в бумажник.

— Что-то я проголодался, — пробормотал он и сунул в рот сигарету.

* * *

Мигель решил провести ночь на парковке у торгового центра на окраине Корияма[22]. Спать не стал.

На ужин, несмотря на протесты желудка, ограничился парой булочек и кофе.

Желудку Мигеля не надо было рассказывать, что такое голод. Он был хорошо с ним знаком с детских лет.

Мигель перебрался в багажное отделение и прилег, согнув колени. Об отсутствии футона он нисколько не жалел. В багажнике спать все равно гораздо удобнее, чем на куче мусора.

Положил руку на спину лежавшего рядом на брюхе Тамона. Пес даже не шевельнулся. Он знал, что Мигель не сделает ему ничего плохого.

— Приятеля своего ищешь? — поинтересовался Мигель.

Тамон никак не отреагировал.

— Ты слова иностранные знаешь? Или с тобой только по-японски можно?

Тамон закрыл глаза, как бы давая понять, что не собирается ввязываться в такие разговоры.

— А ты гордый пес.

Мигель улыбнулся.

— Моим первым другом была собака. Бродячий пес. Грязный, худой, но такой же гордый, как и ты, — говорил Мигель.

Тамон засопел во сне.

Семей, в которых дети, как Мигель и его товарищи, спали на кучах мусора, было много. Все одинаково бедны, жили в лачугах, где, кроме крыши, ничего не было, и мечтали откопать в грудах всякого хлама что-то ценное. Они были товарищами и соперниками. Чтобы выжить, старались отыскать сокровище, перехитрив других.

Среди детей, живших в этой мусорной стране, Мигель был самым младшим. Младше были только груднички и малышня, еще не научившаяся толком ходить.

Его товарищами по играм были мальчишки и девчонки старше его, но, когда доходило до дела, приятели превращались в жестоких грабителей.

Стоило Мигелю найти что-то стоящее, как они возникали словно из-под земли и отнимали находку.

Он отчаянно сопротивлялся, но был слабее, поэтому ему ничего не оставалось, как засыпать в слезах. А родители и старшая сестра, которым он пробовал жаловаться, только ругали его за то, что не принес домой находку раньше, чем ее отобрали.

В конце концов Мигель перестал кому-нибудь что-то говорить. Превратился в одиночку, сторонился игр, которыми были заняты другие дети, и в молчании копался в мусорных кучах. За отказ участвовать в чужих развлечениях его считали белой вороной, реквизировали у него все без всякой