Читаем без скачивания История европейской философии: курс лекций - Владимир Файкович Мустафин

квалифицируются, когда они встречаются и у человека? Ведь всеведение Бога – это просто знание человека, количественно увеличенное в максимальной степени, всемогущество Бога – это сила человека в максимальной степени, святость Бога – это моральная чистота человека в максимальной степени и т. д. Как можно рационально оправдать такую антропоморфизацию Бога, в которой можно даже усмотреть некую профанацию в понимании сущности Бога? Проблема есть. Но, так как философия Аристотеля формулировала некоторые положения, которые очевидным образом противоречили религиозной догматике иудаизма, то возникает вопрос: чему отдать предпочтение? Во всех таких случаях Маймонид отвергал философские выводы и держался за библейские положения. Но при этом он подкреплял этот свой выбор рационально выстроенной аргументацией. Тип этой аргументации состоял в следующем. Анализируя, например, доводы Аристотеля в пользу признания вечности и несотворённости мира, Маймонид показывал, что эти доводы несостоятельны, и потому они не обладают той доказательной силой, которая необходима, чтобы убедить в истинности тезиса о вечности и несотворённости чувственного мира. А раз это так, то никакого превосходства в своей рациональной обоснованности тезис о вечности мира не имеет в сравнении с библейским тезисом о сотворённости Богом мира во времени и «из ничего». Библейский тезис, правда, тоже не имеет превосходства в своей рациональной обоснованности над философским тезисом. В рациональной обоснованности оба тезиса оказываются в равном положении. Поэтому для предпочтения того или иного тезиса нужно искать другой критерий, не из арсенала рациональной философии. Таким критерием для Маймонида служит религиозная вера, которая и утверждает в качестве истины библейское учение о сотворённости мира Богом. По такому же способу аргументации Маймонид оправдывает и религиозное учение о будущем воскресении тел: рационально доказать правоту этого учения невозможно, но невозможно рационально и опровергнуть это учение; следовательно, оно может быть предметом религиозной веры.

Этот способ аргументации Маймонид перенял от Альгацеля (?–1111), исламского мыслителя, менее известного широкой публике, чем Авиценна или Аверроэс, но чрезвычайно ценимого специалистами. Правда, Маймонид этот способ видоизменил. Для него религиозные положения, утверждаемые верой в качестве несомненной истины, не имеют рационального преимущества перед положениями философии, хотя в этом отношении и не уступают им, рационально они равноценны. Но религиозные положения превосходят философские по крайней мере той практической пользой, которую они приносят общественной жизни людей путем утверждения нравственных норм, регулирующих эту общественную жизнь.

У Альгацеля ход мыслей был иным. Он имел замысел опровергнуть философию именно теоретически, тщательно и методично, пункт за пунктом, анализируя каждое её положение. Но, чтобы приступить к такому опровержению, необходимо иметь в наличии это подробное изложение всей системы философских положений. И вот он пишет сочинение «Стремления философов», в котором излагает всю систему аристотелевской философии во всех её подробностях, известных арабскому учёному миру в то время. Это сочинение само по себе есть замечательное философское произведение. Исчерпывающая полнота и тщательность изложения философского материала в этом сочинении, после его перевода на латинский язык в середине XII века, сделала его в Западной Европе учебным пособием по философии (именно учебным пособием по положительному ознакомлению читателя с аристотелевской философией) на несколько столетий вперед, вплоть до XVII века. Затем Альгацель создает основное свое сочинение – «Опровержение философов», в котором и осуществляет свою главную цель – опровержение всей системы философских положений, изложенных в предыдущем сочинении. И, наконец, последним сочинением в получившейся трилогии было «Восстановление религиозных наук», в котором подробно излагались положения исламской религии. Наибольший интерес вызывает итоговый вывод Альгацеля из его критики философии. По его убеждению, философия в принципе не способна привести к истине.

Поэтому возникает дилемма: или отказаться от поиска истины вообще, или признать наличие истины в религии. Этот вывод впервые был сделан в античную эпоху, в Александрии. Тогда, как известно, скептики уже окончательно доказали, что притязания рациональной философии на достижение абсолютной истины несостоятельны, и предложили искать истину именно в традиционном источнике – в Божественном Откровении, т. е. в религии. По сути дела, Альгацель воспроизвёл в своих размышлениях относительно философии позицию античных александрийцев-неопифагорейцев.

В своем положительном мировоззрении Альгацель был твёрдым приверженцем ислама, правда, в мистико-суфийском его варианте. Для него источником истинного знания были мистические переживания, которые для него, как и для всех религиозных мистиков, суть ничто иное как непосредственные контакты с духовным миром.

Опытом Маймонида в применении философии Аристотеля для разъяснения различных пунктов иудаистского богословия впоследствии воспользовался Фома Аквинат, для разъяснения различных положений христианского богословия с помощью аристотелевской философии. Но и про историю еврейской философии в Средние века следует сказать то же, что уже сказано про историю арабской философии и европейской философии в Средние века. Это никакие не новые философии по сравнению с античной греческой философией, а это всё та же античная греческая философия в различных модификациях, ничего существенно нового в прежнее содержание античной философии не привносящих.

Действительно новым в историческом бытии античной философии в Средние века было применение её умственного арсенала для разработки богословских систем христианства, ислама и иудаизма. И эта история действительно чрезвычайно насыщена напряженной умственной работой, изучение которой необходимо для плодотворного усвоения истории культуры вообще. Но сама античная философия ничего нового к своему содержанию в этот период не прибавила. В каком виде она оказалась сформированной в античную эпоху, в таком же виде (с точки зрения содержания) она и просуществовала все Средние века.

Выводы

Для западноевропейцев Средних веков античная философия была предметом усвоения как часть учебного материала в школьном образовании, чтобы в дальнейшем использовать её для убеждения интеллигентных язычников в истинности христианского вероучения. Проблема была, прежде всего, в количестве этого учебного материала. Поначалу его было мало. Недостаток был в XI–XII веках восполнен результатами усвоения той же античной философии мусульманскими учеными. Поступивший философский материал состоял в основном из сочинений Аристотеля в неоплатонической обработке и с самостоятельными комментариями к этим сочинениям мусульманских учёных, среди которых были и евреи по национальности. Для комплектования программ христианского школьного образования в Средние века такое содействие мусульманских учёных было очень полезно, но к самому содержанию античной философии в это время ничего нового не добавилось.

Контрольные вопросы

1) В чем гносеологическая сущность средневековых «реализма», «номинализма» и «концептуализма»?

2) Каково соотношение религиозной веры и философского знания в понимании Альгацеля?

3) Что перенял Фома Аквинский от Моисея Маймонида по вопросу о соотношении религиозной веры и философского знания?

Переходный период

Между периодом Средних веков, который, по общепринятому мнению, считается законченным в середине XV века, и периодом новой истории, который, тоже по общепринятому мнению, начался в середине XVII века, находится промежуток времени длиною в два столетия, который обычно