Читаем без скачивания Фонтан тайн - Джози Литтон

Гейвин поморщился:

– История о герое, лишенном силы из-за коварства женщины. – Ему она не очень нравилась.

– Из-за ее мужества. Она защищала свой народ.

– Ну, как посмотреть. Во всяком случае, если прибавить к возрасту людей, упомянутых в Библии, поколения, которые жили между ними, можно определить дату рождения земли.

– Дату, в которую ты не веришь?

– Видишь ли, всего через несколько тысяч лет после этой даты появилась Акора и началась наша собственная история. Мне трудно поверить, что за такой короткий срок люди вышли из райского сада, распространились по всему миру, научились водить корабли, ковать железо и делать все остальное.

– Тогда сколько же лет, по-твоему, существует земля?

– Много… очень много, во всяком случае, в сравнении с нами. Я чувствую это каждый раз, когда сюда возвращаюсь.

Он сел, упершись ладонями в землю. Огонь догорал, но Персефона ясно видела своего собеседника. Он казался ей невероятно красивым.

Она закрыла глаза, чтобы избавиться от искушающего зрелища.

– Ты устала, – проговорил Гейвин.

– День оказался долгий и трудный, – пробормотала Персефона, отвернувшись и уставившись в окружавшую их тьму.

– Иди спать, я сам здесь разберусь.

Персефона хотела поспорить, но вдруг ощутила невыносимую усталость и медленно встала.

– Течение меняется в полдень, – сообщила она. Он тоже встал, не спуская с нее глаз. От угасающего огня поднимались искры.

– Поговорим утром.

Она кивнула и ушла. Только потом, глядя сквозь щели в шалаше на серебристый полумесяц, она спросила себя, о чем же еще он хотел с ней поговорить.

Проснувшись, Персефона обнаружила, что его нет, и чуть не ударилась в панику, но спустя некоторое время заметила записку, нацарапанную на клочке бумаги и пришпиленную к стволу дерева.

«Я решил сделать еще несколько измерений», – говорилось в записке.

Персефона надулась. Почему он не разбудил ее и не взял с собой? Она хотела спросить его, когда он вернулся, но он отставил в сторону мешок с инструментами и рейки, подошел к ней и заговорил ласковым голосом, нежно поглаживая ее руку. Видимо, своим жестом он пытался ее успокоить, но реакция Персефоны оказалась прямо противоположной. У нее побежали мурашки в тех местах, где он до нее дотрагивался, и ей стало трудно сосредоточиться на его словах.

– Возможно, ты сюда уже не вернешься, – предположил Гейвин.

– Возможно… – повторила она.

– Ты сюда не вернешься. Если наши опасения подтвердятся, остров сильно изменится или даже будет разрушен.

– Я так не думаю.

Честно говоря, она вообще ни о чем не думала, хотя, разумеется, Гейвин прав. Если произойдет извержение, Дейматос пострадает в первую очередь.

– Персефона, я понимаю, что здесь твой дом…

– Я живу на острове почти с рождения и не помню других мест.

– Тебе надо продумать, что ты отсюда возьмешь.

Она растерянно оглядела поляну и полдюжины стоявших на ней домиков. Да, они совсем маленькие, но принадлежали только ей.

– Я не могу…

– Ты хочешь увезти с собой только воспоминания?

– Я хочу, чтобы все осталось по-прежнему. – Ее слова звучали слишком по-детски.

– Прости, – серьезно произнес Гейвин.

Она пожала печами, пытаясь сохранить достоинство.

– Ты ни в чем не виноват. Наверное, мне следует подготовиться к отъезду.

Но как именно готовиться и с чего начинать, она не имела понятия. Гейвин опять ушел, чтобы продолжить, свои измерения, а она обошла лагерь, пытаясь решить, что делать.

Прежде всего, конечно, надо взять книги. И одежду. А еще лук и стрелы. Она не собиралась оставлять здесь оружие и инструменты. Необходимо упаковать гвозди, кастрюли и прочую кухонную утварь. Зачем терять то, что нажито, ведь в конце концов она вернется на остров и начнет все сначала.

Или не вернется? Для того чтобы устранить разрушения, причиненные вулканом, понадобятся годы, а может, и десятилетия. Наверное, ей придется жить где-нибудь в другом месте.

Впрочем, возможно, она уже не сможет жить на острове при любых обстоятельствах. Вряд ли, обнаружив ее присутствие на Дейматосе, Атрейдис позволит ей здесь остаться.

В ее голове роилось множество вариантов и проблем, требующих внимания. Персефона прогнала их прочь, понимая, что зря теряет драгоценное время. В конце концов, чему быть, того не миновать. Она начала быстро собирать свои пожитки, складывая их в маленькую кучку посреди лагеря. Собираясь в дорогу, она то и дело прерывалась. Воспоминания пробуждались в ней при виде даже самых простых и обыденных предметов.

Вот, к примеру, топор. Она купила его на Илиусе, и по счету он уже был третий, которым она пользовалась. Его металлическое лезвие стало щербатым, ведь ей пришлось срубить много деревьев, чтобы построить себе жилище. Она задумчиво провела большим пальцем по краю безнадежно затупленного инструмента. Что ж, все имеет свой конец.

А вот книга стихов, которую ей часто читала мама. Открыв ее впервые за много лет, Персефона понюхала страницы, и ей показалось, что она уловила слабый аромат лаванды – любимого маминого цветка.

На глаза ей навернулись слезы. Она захлопнула маленький томик и бережно отложила его в сторону, потом взяла в руки другой и взглянула на корешок, где аккуратные рельефные буквы обозначали название книги: «Учебник географии». К ней прилагались вполне приличные, но слишком маленькие карты. Мама рисовала их на песке в увеличенном виде. С помощью кусочков ракушек и мелких камешков она выводила контуры рек, гор и морских берегов, а потом Персефона неделями изучала их. Она научилась находить Париж так же легко, как и Дейматос, хоть последний – всего лишь крохотная точка в Акоранском море, которое само по себе казалось до смешного ничтожным по сравнению с огромным миром.

Однако остров, на котором она жила, составлял весь ее мир. Другого она просто не знала.

И не желала знать. Ей и в голову не приходило покинуть Акору, уехать с Дейматоса навсегда.

Под сложенным плащом она обнаружила маленькую деревянную, с облупившейся от времени краской шкатулку, которая принадлежала ее маме. Шкатулку украшали резные цветы.

Персефона настороженно огляделась. Убедившись, что Гейвин еще не возвратился, она села, скрестив ноги, на нагретый солнцем песок и медленно открыла крышку.

Содержимое шкатулки ей хорошо известно, но, как и в случае с книгой, она давно ее не открывала. Солнечный свет упал на изящный браслет, сделанный из филигранных золотых нитей с нанизанными мелкими жемчужинами. Нити такие тонкие, что, если взглянуть на браслет под определенным углом, казалось, будто жемчуг ничем не связан и сам по себе охватывает запястье.