Читаем без скачивания КЛАНЫ ПУСТОШИ - Андрей Левицкий

* * *

По стеклу разошлась паутина трещин. «Панч» встал. Распахнув дверцу, Джай скатился с подножки, отпрыгнул и присел за колесом. Выхватив из кармана револьвер, он прицелился в человека, что сидел рядом с хижиной, но узнал Старика и опустил оружие.

Старик всегда казался ему вместилищем контрастов. Грива седых волос, длинная борода, широкие плечи, крепкая шея, суровое лицо с крупными чертами – и трясущиеся руки, ввалившиеся щеки, неловкие движения…

Хозяин хижины полулежал под обугленной бревенчатой стеной, вытянув ноги. Он держал древнее, как сама Пустошь, ружье с узким раструбом на конце ствола. Когда Туран выскочил из грузовика, руки Старика бессильно опустились, и оружие упало.

– Это я! – прокричал Джай, выходя из-за «Панча». – Сын Бориса-фермера! Старик, слышишь? Не стреляй!

Клетчатая рубаха на груди хозяина потемнела от крови. Бледное морщинистое лицо было обращено в сторону машины.

– Не стреляй! – повторил Туран.

Старик попытался поднять лежащее на коленях ружье, но не смог и прохрипел, вперив в гостя мрачный взгляд:

– Ты… Подойди.

Туран медленно пошел к нему. Отец и Назар рассказывали, что когда-то этот человек много путешествовал, сражался с мутафагами Восточного фронтира и кочевниками, от которых получил прозвище Счина-Ленгу – Воин Пустоши. Хоть руки его и дрожали, Старик все еще оставался отличным стрелком, это он преподал старшему сыну Бориса Джай-Кана первые уроки. Годы и аномальное излучение Железной горы повлияли на психику Счина-Ленгу: он заговаривался, слышал призрачные голоса, Знахарка рассказывала, что иногда брат молчит по нескольку дней…

Его ранили трижды: пулевое отверстие в груди, разрез на левом плече и дырка в бедре. Присев на корточки рядом, Туран на всякий случай повторил:

– Это я, Туран Джай.

От обугленной хижины шел жар. В оконном проеме Туран видел черную, засыпанную пеплом пещеру, в которую превратилась комната.

– Где Знахарка?

– Мертва! – хрипло каркнул Старик.

– Она в доме? Сгорела? Из-за чего случился пожар? Кто в тебя стрелял?

– Там… – Старик попытался показать, но не смог поднять руку.

Привстав, Туран разглядел двоих людей, лежащих на краю расселины, вскинул револьвер и прицелился. Они не шевелились.

– Почему ты здесь? – спросил Старик.

Туран покосился на него и опять уставился на мертвых незнакомцев. Впрочем, незнакомцев ли? Кажется, это… Он сделал в ту сторону несколько шагов. Брезентовые куртки, соломенные шляпы… Багор и Лютый. Это же люди атамана Макоты!

Шакал, Чеченя и незнакомый бандит, – вспомнил Джай. Теперь все сложилось в логичную картину: пятеро бандитов приехали разделаться со Знахаркой и Стариком, сожгли дом вместе с хозяйкой, ранили ее брата, который сумел убить двоих. Выстрелами он не подпустил остальных к себе. Понимая, что ему не жить, трое оставшихся поехали обратно и наткнулись на летунов. Конечно, бандиты не могли упустить такой случай…

– Почему ты здесь? – сурово повторил Старик.

Но зачем Макоте убивать Знахарку, сжигать хижину? Какой вред от безобидных стариков?

– Ты должен быть дома, защищать семью.

Раньше атаман не трогал Знахарку, ведь она лечила и его людей тоже…

– Что? – Туран повернулся к Старику. – Что ты сказал?

Налитые кровью глаза смотрели на него.

…Но еще больше, чем банде Макоты, Знахарка помогала Борису Джай-Кану – она врачевала его батраков и охотников, она…

Челюсть Старика задрожала.

– Трус! Песчаный шакал! Ты не воин! Никогда не будешь им! Ты должен был остаться с ними, защищать ферму…

– От кого защищать? Что ты несешь?! – выкрикнул Туран в морщинистое лицо.

Этим криком он будто добил Старика. Тот захрипел, схватил Джая за воротник, притянул к себе и выдохнул в ухо:

– Не воин – трус!

И умер. Жизнь покинула израненное тело, пальцы разжались, рука упала на землю. Еще мгновение Туран смотрел на Старика, затем бросился к «Панчу».

* * *

Атаман Макота со своей бандой пришел с запада Пустоши в начале Сухого сезона. Он обосновался в так называемом Дворце, убив часть его обитателей, а остальных заставил служить себе. Макоту интересовали окрестные фермы. Две, хозяева которых сопротивлялся упорнее прочих, атаман приказал сжечь, остальные с тех пор платили дань – отдавали половину урожая. Макота разбогател; недавно он даже отправил в Харьков большой караван мотоповозок с вяленым мясом, шкурами и солеными грибами. Грибы эти выращивали в сырых подвалах Дворца, там же и солили. Говорили, что атаман выгодно обменял свой товар на оружие и боеприпасы.

Макота трижды присылал своих людей на ферму Бориса Джай-Кана. В последний раз тому едва удалось отбиться, да и то лишь благодаря тому, что Борис объединился с соседним фермером, которого звали Ефраил.

Упав за руль, Туран принялся разворачивать грузовик. В узкой расселине сделать это было нелегко. Теперь все стало на свои места: и необычное поведение отца, и желание спровадить сыновей, и запасы в грузовике, и предложение переночевать у Знахарки, и требование зайти к матери… то был прощальный разговор!

Туран вывернул на серпантин. Раньше он не рискнул бы ехать здесь так быстро. Двигатель выл, скрипели рессоры, из-под колес летели мелкие камешки, стучали по днищу «Панча».

Назар, отец, мать… и Мика! Он позволил брату уйти, отпустил – из-за своей жадности, из-за того что хотел заполучить шкурки ползунов!

Грузовик вылетел на Столовую гору, пронесся по склону, повернул. Туран даже не бросил взгляда в сторону холма, возле которого приземлились летуны. Он и думать забыл о железном ящике, спрятанном в корнях дерева, и опустившейся авиетке летунов.

«Панч» ехал по дну пересохшей реки, когда на пути появилась матка ползунов. Самцы этой породы – небольшие существа, похожие одновременно на гусеницу и крота. А самки напоминают огромных толстых личинок, они куда сильнее самцов и гораздо опаснее.

Эта была размером с годовалого бычка. Она ползла навстречу «Панчу», сгибая и распрямляя раздутое тугое тело, покачивая острыми рожками. Слизистая шкура влажно поблескивала в лучах закатного солнца. Охотники предупреждали, что неподалеку от фермы два больших холмовейника затеяли передел территорий, самцы-воины одного разорили другой и перебили всех врагов. Но, похоже, матка спаслась…

То ли услышав рев двигателя, то ли ощутив дрожь земли, тварь изогнулась подковой, обратив к машине морду с косыми щелями глаз и клапаном-ртом. Рога ее грозно подрагивали.

Туран крепче обхватил руль и вдавил педаль газа. Двигатель загудел, под днищем что-то задребезжало – неприятный, тревожный звук был признаком неисправности. В другое время он остановил бы машину и попробовал разобраться, в чем дело, но не сейчас.