Читаем без скачивания Чёрный абеллург - Светлана Зорина

В рощу, которая окружала озеро Сан-Абель, не разрешалось въезжать верхом, но остальное пространство острова было в распоряжении и пеших, и всадников. Всадники предпочитали три кольцевые аллеи, опоясывающие центр острова с рощей и озером. А между аллеями пестрели цветники и зеленели деревья. Кругом были площадки с фонтанами и без, увитые зеленью беседки, небольшие естественные гроты с источниками, красивые каменные скамьи вдоль тенистых дорожек… Потом, во время войны, развязанной Эриндорном против Линдорна, там почти всё разрушили, но фонтан «Эрлин» уцелел. Самый большой фонтан Абеллана. В центре легендарный победитель озёрных пиратов, а вокруг выскакивающие из воды воины — серебряные фигуры, переливающиеся в радужных струях. Неподалёку был фонтан «Гильда» — девушка с факелом на утёсе. Из факела брызжет струя. Вечером, когда зажигали подсветку, водяное «пламя» становилось оранжевым и сияло на всю округу. Рощи и аллеи украшали белые — из камня и серебряные статуи водяных богов и лирнов. А их потомки в светлых одеждах прогуливались среди них, как ожившие герои древних сказаний.

В Линдорне бывали гости со всех концов Валлондола и постоянно толклись люди разных сословий. Хозяева были одинаково радушны со всеми. Но в этой любезности Айнагуру всегда чудилось спокойное осознание своего превосходства и скрытое презрение ко всем и ко всему на свете. Потомки богов. Они ничего не боялись. Они даже охотились в горах и зимой носили одежды из шкур хургалов. У них были белые вульхи, священные звери Арны, которых остальные жители Валлондола не смели держать при себе. Лирны любили белый цвет. Даже больше, чем голубой и серебристый — цвета своей стихии. Они ездили на белых хортах, и по их замкам бегали белые вульхи. И приезжие из Вириндорна, где издавна особо почитали Арну, где были особенно сильны вера в оборотней и страх перед колдунами, пятились в священном трепете, когда навстречу из какой-нибудь арки выбегал огромный белый вульх с серебряным ошейником на мощной косматой шее. И уж совсем жители лесного края терялись, видя, как прелестные лирнские дети с прозрачными глазами и светло-пепельными волосами царственно-спокойно гладили этих животных и кормили с рук.

— Значит, они не боятся Арны? — спросил однажды Айнагур у деда.

— Выходит, не боятся. Они вообще не боятся богов. Они с ними дружат.

— А они действительно потомки богов?

— Конечно. Разве по ним не видно?

По ним это действительно было видно. И Айнагура это злило. Он восхищался лирнами. И ненавидел их. Он восхищался Ральдом, обожал его. И ненавидел больше всех на свете. А началось всё той памятной осенью в Даллоне — внешней гавани Линдорна, когда его маленькую лодку едва не перевернуло белое судно «Вельг» с серебряной статуей на корме.

Глава 4. Камешек гальфинит.

Зимой Айнагур часто бегал к замку Линд, высматривал того мальчика. Дети правителя вместе с другими ребятишками катались на лезвиях на катке прямо под окнами Белого замка. По вечерам в руках больших каменных статуй зажигались разноцветные фонари. Тогда на лёд выходили и взрослые. Ральд бывал здесь часто и, судя по всему, обожал самые рискованные развлечения. Его серебристые волосы летели по ветру, когда он мчался на ногах с высокой ледяной горы. Он никогда не падал. Айнагур тоже попробовал съехать с горы стоя и тут же упал. И во второй раз, и в третий. И вообще было страшно. На катке он старался держаться поближе к Ральду, но тот, казалось, не замечал его. К тому же его всегда окружала целая ватага приятелей — видимо, из знатных линдорнских семей. А может, и не только из знатных. Некоторые мальчики были одеты едва ли лучше Айнагура.

Айнагуру хотелось как-то отличиться, выделиться, привлечь внимание Ральда, но чем он мог перед ним блеснуть? Случай, который их свёл, опять-таки доказал превосходство Ральда. Это было перед самым Затмением. Почему-то резко потеплело, и народу на катке поубавилось. Однако никто не думал, что лёд настолько ослаб. Айнагур проводил около замка чуть ли не всё свободное время. Он узнал, где окна покоев Ральда — как раз над тем маленьким катком, где в основном резвились дети. И Айнагур теперь почти каждый день катался под этими окнами в надежде увидеть своего кумира. В последнее время сыновья лимнарга совсем перестали бывать на катке. Кто-то сказал, что господа зачастили на охоту. Скоро Великая Ночь, а следовательно конец охотничьего сезона. Так что спешат насладиться своим любимым развлечением и про все остальные забыли. Айнагуру было ужасно обидно. Он как раз стал кататься достаточно хорошо и даже выучился прыгать, делая при этом оборот. Вот бы Ральд увидел! Может, как-нибудь выглянет в окно…

Едва ли не каждое утро, избегая укоризненных взглядов деда, Айнагур прикреплял к башмакам деревянные лезвия и мчался к Белому замку, как солдат, опаздывающий к смене караула. И катался, поглядывая на заветные окна, до тех пор, пока его не начинало шатать от усталости и голода. Возвращался он такой разбитый и угрюмый, что дед однажды спросил:

— Ну зачем ты всё время туда бегаешь? По-моему, тебе это не доставляет удовольствия.

Айнагур не знал, что ответить. Только злился. На себя, на деда, на Ральда. А на следующий день снова надевал деревянные лезвия и бежал к замку. Случай, который свёл его с Ральдом, едва не стоил ему жизни, но Айнагур всё равно был доволен. Правда, он так и не простил Ральду этот случай. Как, впрочем, и другое…

Всё произошло в мгновение ока. Только что он мчался, с каждым шагом набирая скорость, и вдруг — треск, обжигающий холод… Айнагур беспомощно хватался за лёд, чувствуя, как теряет силы, а лёд вокруг него всё ломался и крошился. Приятели растерянно топтались, не зная, как к нему подобраться, потому что прорубь увеличивалась на глазах. Лёд треснул сразу в нескольких местах, и вскоре это уже было отверстие площадью примерно в восемь-десять каптов1, посередине которого барахтался Айнагур. Перед его глазами уже поплыли радужные круги, как вдруг сверху метнулось что-то светлое и бултыхнулось в ледяную воду рядом с ним. Ральд! В следующее мгновение он уже левой рукой тянул Айнагура за собой, а правой отчаянно грёб, пробираясь среди ледяного крошева к мосту. Выбраться на лёд было невозможно — он тут же ломался под тяжестью их тел. У Айнагура до сих пор виднелись шрамы на виске и на запястье — поранился об острые ледяные осколки. У Ральда же после этого случая ни одного шрама не осталось, а ведь он был совершенно голый. Вот уж действительно — потомок богов.

— Держись! — кричал Ральд. — Хватайся за опору!

Айнагур ещё как-то сумел уцепиться за холодную железяку и продержаться, пока с моста не спустили ремни, которыми Ральд ловко обмотал его. Потом был провал. Очнулся он уже на мосту, когда его закутывали в меховую шубу. Его спаситель выбрался сам. Айнагур видел, как он спрыгнул с перил и выпрямился, встряхивая мокрыми волосами, — стройный, гибкий, длинноногий. Совершенно обнажённый среди одетых по-зимнему людей.