Читаем без скачивания Пещера - Марина Дяченко

– Ничего не надо, Стеф. Все в порядке… Я сказала: за мной присмотрят. Не бери в голову, я далеко не одна. А? Да, наверное, завтра… А вот так, не знаю. Да… Стеф. Оставь меня в покое.

Сестра перезвонила еще раз или два – а потом действительно успокоилась. Может быть, обиделась. А может быть, авторитетно решила, что так для Павлы будет лучше.

В сумерках Раман включил свет во всем доме, телевизор, магнитофон и сувенирный вертящийся фонарик. Чем больше света и музыки было вокруг, тем сильнее ему хотелось спать. Вернее не спать даже – просто забыться, уткнувшись носом в диванный валик. Не думать. Не быть.

– Вы ложитесь, – в сотый раз повторила Павла. – А мне совсем не хочется спать…

Стимулятор лежал наготове. Павла утверждала, что надобность в нем появится только утром.

Но он не ложился. Он боялся оставить ее – и еще боялся тех слов Тритана Тодина о «сааге семь тысяч прим»… Или какой-то другой номер, не важно, может быть именно сейчас кто-то в круглых очках отдает приказ неведомому черному егерю…

Бред. Чистый бред, думал Кович, самое время провести месяц в горах под наблюдением опытного доктора…

Доброго Доктора.

Чего они боятся? Что под влиянием крамольного спектакля по всему миру народятся сотни этих самых Добрых Докторов? Способных сделать из Павлы Нимробец Вытяжку Большой Удачи? Вытяжку Свободы От Пещеры?!

А они, люди Триглавца… Получили такую вытяжку или нет? Синтезировали – или испугались, отпустили Павлу, не доведя дела до логического конца?

Хороший вопрос…

– Вы ложитесь, – повторила Павла в сто первый раз.

Ложиться он не стал.

Но позволил себя закрыть глаза – и сразу провалился, в черную яму без дна, с крепкий сон среди света и музыки, и вертящихся фонариков, крепкий сон без Пещеры…

Когда он проснулся, было темно и тихо. Настолько темно, что ясно видно было, как в щелях между шторами занимается серый рассвет.

– Павла?!

Он вскочил со своего кресла, будто ошпаренный кипятком; ему привиделось неподвижное тело, скорчившееся в углу дивана.

– Павла?! Ты…

Тихий всхлип.

Судорожно шлепая рукой по стенке, он нашлепал в конце концов выключатель. Павла лежала, свернувшись клубком, в обнимку с черной мужской курткой. Глаза ее были раскрыты, совершенно бессонные глаза; Раман обернулся – упаковка стимулятора была надорвана, и половины таблеток как не бывало.

– Я оставила его… они его… забрали… я бы хотела его увидеть, но поздно – они ведь сразу забирают… сон его был глубок… я бы хотела еще когда-нибудь, еще хоть раз его увидеть.

От ее спокойного голоса волосы зашевелились у Рамана на голове.

– Он умер, чтобы я прожила эти двое суток… И я… знаю, Раман. Я знаю, как. Я все знаю.

Глава двенадцатая

Они стояли на лестничной площадке, где даже перила навеки пропитались сигаретным дымом.

Павла ничего ему не обещала. Она ничего не могла предложить в качестве платы – она просто рассказала Саве о своей просьбе и замолчала, не отводя глаз.

И молчала так десять долгих минут, пока Сава, прищурившись, курил. И закуривал вторую сигарету от огонька первой.

Что она, в конце концов, знала об этом высоком парне?

Что он казался ей похожим на пилота космического корабля? Что она любила его восторженной щенячьей любовью, в то время как он не помнил ее имени и не здоровался в лифте?

Что, когда он наконец заметил ее и стал здороваться – ей уже было не до того?

Что он пришел к ней на свадьбу и спьяну бормотал об утраченных возможностях?

Чего она от него ждет?..

– Черт, – сказал Сава горько. – Ты, Павла… на тебе лица прямо нет. Может, в кафе?..

Она отрицательно качнула головой.

– Черт, – повторил он обеспокоено. – Попрут ведь с работы… Придется на пляже красоток фотографировать, ты как думаешь, а?

Она молчала.

– Павла, – сказал он шепотом. – Ты вообще-то…

Поежился под ее взглядом. Пустил вверх толстую, как кошачий хвост, струю дыма. Открыл рот, желая что-то сказать – и закрыл снова.

– Сава…

Вот тогда он и сказал свое «Да». И Павла перевела дыхание.

– Да, – повторил Сава. – Может, я за этим только и перешел на ваш четвертый канал… Может, только и толку от меня в жизни…

Павла встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Ей сделалось весело. Безмятежно и весело, и совсем не хотелось спать.

Утром при виде ее Лора скорчила плаксивую рожу – то есть она, вероятно, думала, что именно так выглядят все, кто высказывает соболезнования; Павла пресекла ее старания, бросив сквозь зубы холодно-насмешливое:

– Помолчи.

Лора осеклась, и глаза у нее сделались как велосипедные колеса.

Телефон на столе Раздолбежа был демонстративно отключен. Трубка лежала рядом с аппаратом на столе, лежала на спинке, как дохлый жучок, короткими гудками вверх.

Раздолбеж тоже хотел сочувствовать – но Павла не позволила. Пресекла сопли на корню, напористо спросила, какова судьба анонсированной передачи, и услышала именно то, что ожидала услышать. Раздолбеж приседал и извинялся, сопереживал Ковичу и извинялся снова – но какой смысл делать презентацию спектакля, которого уже, по сути говоря, нет?!

Павла сдержалась, и поэтому Раздолбеж не узнал, какой он трус и предатель. Поощренный ее молчанием, он даже счел возможным поинтересоваться: а что, спектакль действительно такой потрясающий, как говорят? То есть был такой потрясающий?..

Павла сдержалась снова.

В приемной измученная Лора билась над неумолкающим телефоном, будто молодая мать над орущим младенцем.

– Я не могу уже… обрывают… всем интересно, выйдет передача или нет…

– А ты что говоришь? – равнодушно спросила Павла.

Лора пожала плечом:

– А что я могу… Говорю, передача «Портал» будет по расписанию, а о содержании спрашивайте господина Мыреля…

Павла усмехнулась.

За утро в дверь Рамановой квартиры четырежды звонили соседи. Казалось, взбудоражен весь город – по дороге на студию Павла наслушалась разговоров в автобусе. Все были в курсе дела, но никто ничего не знал точно; молва упрямо твердила, что передача о запрещенном спектакле состоится при любых условиях, что желающие смогут задавать вопросы по телефону – режиссеру, актерам и представителям Триглавца…

Павла слушала эти разговоры, уши ее пылали, а по дороге вслед за автобусом, не обгоняя, но и не отставая, тянулась серая, такая серая машина. А в машине – Павла была в этом уверена – полз зеленый светлячок по окну монитора…

– …вот и я говорю, – обиженно заключила Лора.

Кассета с «обзорной экскурсией по театрам столицы» извлечена была из каких-то дальних кладовых, то был действительно обзор, причем прошлогодний, но хорошего качества; сообщив начальству, что намерена работать сегодня, как всегда, Павла добросовестно отсмотрела кассету, а потом заказала монтажную, чтобы свести основной блок с заставкой передачи «Портал».