Читаем без скачивания Старплекс. Конец эры (сборник) - Роберт Сойер

Компьютерное лицо продиктовало в ответ номер, параллельно показав его на экране. Музей не разрешает нам пользоваться функцией немедленного вызова, потому что она стоит дополнительные семьдесят пять центов, поэтому я нацарапал номер на бумажке и продиктовал его обратно в телефон. После двух гудков ответил мужской голос с пакистанским акцентом:

— Доброе утро, bonjour. TRIUMF.

— Здравствуйте, — сказал я и сам удивился, насколько взволнованно прозвучал мой голос. — Чинмэй Чжуан, пожалуйста.

— Доктор Чжуан сейчас недоступна, — ответил он. — Хотите оставить для неё сообщение?

— Да, — ответил я. — Да, хочу.

Чинмэй Чжуан не перезвонила и после трёх оставленных для неё в TRIUMFе сообщений, но я в конце концов выцыганил номер её не включённого в справочник домашнего телефона у того, кто ответил на мой звонок в четвёртый раз, поздно вечером. Когда я продиктовал телефону цепочку цифр, у меня вспотели ладони. Боже, я не нервничал так с того дня, как позвонил Тэсс и попросил её руки.

Торонто находится в 3300 км от Ванкувера; у меня здесь было начало одиннадцатого, что означало, что в Ванкувере едва перевалило за семь вечера. Телефон прозвонил трижды, прежде чем самодовольный логотип «Белл-Канада» совершил свой обычный прыжок за пределы экрана. Однако вместо лица доктора Чжуан я увидел надпись:

Видеосоединение не поддерживается

Затем с другого конца континента донёсся голос, тонкий и словно дрожащий от страха — расстояние, разумеется, его никак не искажало:

— Алло?

— Здравствуйте, — сказал я. — Могу я услышать доктора Чинмэй Чжуан?

Пауза. Потом:

— Кто говорит?

— Меня зовут Брандон Теккерей. Я работаю в Королевском музее Онтарио в Торонто.

— Меня не интересует членство в попечительском совете. До свидания.

— Подождите. Я не из финансового департамента. Я из отдела палеонтологии позвоночных.

— Позво… Где вы взяли этот номер?

— То есть, доктор Чжуан — это вы?

— Да, я. Как вы нашли мой номер?

Я попытался немного разрядить разговор.

— Поверьте, это было нелегко.

— Этот номер скрыт не без причины. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Я напустил в свой голос столько обнадёживающей теплоты, сколько смог.

— Вас правда нелегко найти, — сказал я, усмехнувшись.

— Это не ваше дело. — Пауза, в течение которой мы оба пытались решить, чья сейчас очередь говорить. Наконец, заговорила она:

— Мой телефон говорит, что ваш номер региона 905. Это не Торонто.

— Это Миссиссога, я там живу. Это рядом с Торонто.

Послышался вздох облегчения.

— И это не мобильный телефон, верно? Значит, вы не в Ванкувере? — Её голос немного повеселел, но всё ещё нервно подрагивал — совсем не тот голос, про который можно сказать «чёткий». Как там было написано в дневнике? Чёткий, размеренный, отщёлкивающий согласные, словно батарея автоматических выключателей. Это явно сказано про совершенно другого человека.

— У вас видеофон, доктор Чжуан? Мы можем включить видео?

— Нет.

Что бы это значило? «Нет, у меня не видеофон», или «Нет, я не хочу включать камеру»?

— Э-э… хорошо, — сказал я, наконец. — Неважно. — Внезапно я осознал, что не знаю, о чём дальше говорить. То, что я хотел спросить, было настолько невероятно, настолько немыслимо. Если это розыгрыш, то организовать его мог только один человек — Кликс, на время саббатикала переехавший в Торонто. Я его убью, если это всё не взаправду.

— Я уже некоторое время пытаюсь вас разыскать, доктор Чжуан. Мне нужно обсудить с вами одно дело.

Её голос всё ещё звучит настороженно.

— Очень хорошо. Но будьте кратки.

— Конечно. Вы, случайно, не знакомы с человеком по имени Майлз Джордан?

— Когда-то я знала Сьюзан Джордан.

— Нет, вряд ли тут есть связь. Майлз тоже палеонтолог. Работает в Королевском Тиррелловском музее в Драмхеллере, Альберта.

— Хороший музей, — сказала она. — Но какое он имеет отношение ко мне?

— Слово «стазис» о чём-нибудь вам говорит?

— Это по-гречески «неподвижность». Что я выиграла?

— И это всё, что для вас значит это слово?

— Мистер Теккерей, я очень ценю своё право на уединение. Не хочу показаться грубой, но я не люблю болтать по телефону.

Я собрал всю свою решимость в кулак.

— Хорошо, доктор Чжуан. Сформулируем вопрос так: не проводите ли вы сейчас или не проводили ли в прошлом эксперименты с прекращением течения времени — с явлением, которое вы называете стазисом?

— Откуда вы это взяли?

— Пожалуйста, мне очень нужно знать.

Она молчала несколько секунд.

— Ну, в общем, да, — сказала он, наконец. — Думаю, «стазис» было бы подходящим названием для этого явления, хотя я сама его так никогда не называла. Эксперименты? До них не дошло. У меня получались некоторые интересные уравнения, но это было до того, как… в общем, много лет назад.

— То есть стазис возможен. Тогда скажите: ваши исследования давали основания полагать, что практическое применение ваших уравнений может сделать возможным перемещение во времени?

Впервые за всё время разговора голос на том конце провода как-то окреп.

— Теперь я понимаю, мистер… Теккерей, вы сказали?

— Да.

— Мистер Теккерей, теперь я понимаю, что вы чокнутый. Прощайте.

— Нет, прошу вас! Я совершенно серьё…

Короткие гудки. Я сказал телефону набрать номер снова, но не дождался из Ванкувера ничего, кроме гудков.

Обратный отсчёт: 15

Самые горячие места в аду предназначены для тех, кто во времена кризиса морали остаётся нейтральным.

Марсиане.

Я чувствовал себя глупо, печатая «путешествие во времени». Но набрать «МАРСИАНЕ» — всё равно, что подписать заявку на заселение в жёлтый дом. Есть много в этом мире, друг Брандонио, что и не снилось нашим мудрецам.

Время близилось к полудню, горячее мезозойское солнце палило сквозь разрывы в густой листве у нас над головами. Повсюду жужжали насекомые, и я время от времени взмахивал руками, разгоняя их.

Три троодона стояли достаточно близко, чтобы я мог чувствовать вонь гнилого мяса у них из ртов. Их бугристая зелёная шкура под ярким светом солнца почти переливалась, а огромные жёлтые глаза отражали столько света, что казалось, будто они сами светятся.

— Марсиане, — повторил я тихо — с языка оно слетало легче, чем сейчас печатается. — Невероятно.

Главный троодон, Ромбик, моргнул своим особым двойным способом.