Читаем без скачивания Литерный эшелон - Андрей Марченко

Уже в прихожей, когда Астлей одевал ботинки, обсудили детали.

– Где думаете появиться?..

– Пока не знаю. Может быть Стамбул, Тегеран, Кабул. Может даже – Шанхай.

Астлей кивнул: сгодиться.

– Я дам телеграфный адрес, постарайтесь его выучить наизусть. Но все же не пойму…

– Чего именно?..

– Что вы здесь забыли, в этой России? Кроме пресловутой тайны, в которую я, признаться, не верю. Вы будто ищете смерти.

– Знаете, Джерри… Количество моих друзей на том и этом свете уже сравнялось. Я редко кого могу вспомнить без того, чтоб не добавить «Царствие ему небесное». Господь ко мне пока милостив, но как долго будет его терпение?.. Наверное, и мне пора готовиться…

– Глупость вы только что сказали. Я ваш друг и умирать категорически не согласен. У вас молодая жена, которая вам может еще родить ребенка, а то и нескольких. Да и в нашем мире принято жить до появления внуков, а то и правнуков. А ваш сын хоть и старается выглядеть взрослым – еще ребенок. Подумайте об этом.

После приложил пальцы к тулье фуражки, дескать, честь имею.

И вышел на улицу, не говоря боле слов прощания.

Жена была более категорична:

– Что это ты надумал, друг мой разлюбезный… А-ну выкладывай, только про слово «тайна» забывай… Не так как в прошлый раз, год назад летом…

Андрей кивнул и начал рассказывать. Начиная с Чукотки и с предмета там искомого экспедицией штабс-капитана Грабе. Потом про железную дорогу, про знакомство со «Скобелевым». Про…

Короче, про все…

Сначала Алена слушала недоверчиво, но потом про себя заметила: выдумать такое на ходу никак невозможно. И картинка складывалась донельзя плотно, объясняла все, включая изменившееся отношение Виктора Ивановича к зятю.

– Там твой отец, – закончил Андрей. – Я постараюсь его тоже вывезти за границу.

– А ты мой муж! И у тебя двое детей, которые тебя, между прочим почти не видели. И детям куда нужнее отец, нежели дед! Ты что, решил Фрола и Таюту сиротами сделать?..

– Но Виктор…

– А Виктор Иванович уже взрослый мужчина! И сам о себе может подумать.

– Мне надо ехать на Каспий…

– В таком случае – я еду с тобой.

– Дети… – напомнил Андрей.

Алена задумалась и кивнула: да, дети… Мать не бросит детей. Не рискнет их жизнями.

Если она, конечно, настоящая мать.

– Значит ты сбежишь… Как многоженец… А я-то всегда полагала, что ты честный человек… Думала я, что ты порядочный человек, а оказывается, вы, Андрей Михайлович – порядочный негодяй!

– Я и есть честный и порядочный. И тебя люблю больше жизни. Только послушай… Там, на берегу Каспийского моря может быть имеется то, что не просто Фролу и Таюте сможет угрожать, а все человечество сметет с лица земли… Я не шучу. Уж лучше городу сгинуть, чем попасть в дурные руки.

Алена вдруг сдалась: слишком много невероятного она слышала за день.

Махнула рукой: делай, что знаешь.

Расставания

«Верно, в каждом английском джентльмене живет дух его прапрадедов: флибустьеров и торгашей», – думал Андрей, глядя на старания Астлея.

Тот, в самом деле, развернулся не на шутку: дом Андрея в Петрограде был арендован для нужд британского посольства. Над парадным подъездом был поднят Union Jack, в парадном же на дежурство заступил караул морской пехоты.

Уловка была не абы какой, но если беспорядки не затянутся, дом можно было бы и сохранить.

Арендная плата была внесена вперед за год, половину Андрей оставил себе. Впрочем, и Алена тоже не осталась без финансов: она получила все семейные накопления.

По совету Джерри Андрей получил плату в фунтах стерлингов:

– Валюта страны, которая ведет войну – обесценивается, – пояснил Астлей. – Если эта война гражданская – обесценивается бесконечно. Может, к моменту прибытия в пункт назначения ваши рубли не будут стоить той бумаги, на которой они напечатаны.

Удивительно, но этот молодой человек, которого Андрей всегда считал натурой романтичной и оторванной от реальной жизни, будто глядел воду.

К прочему от себя англичанин выдал Андрею два «браунинга», триста патронов к ним и четыре гранаты надежной и хорошо знакомой системы Миллса.

Взамен Андрей сдал свой «парабеллум».

– Оружие в пути лишним не будет, – посетовал Джерри.

– Непрактичен в дороге. Чувствителен к грязи. К тому же… Я хотел бы…

– Да говорите уже…

– Подарите его Фролу, если я со мной что-то случится. На его совершеннолетие.

– Сами и подарите. Я его беру на хранение. Желаете также сдать мне свои ордена?.. Я выпишу расписку.

– Нет. Ордена беру с собой.

– Это может быть опасным.

– Какая разница, я все равно не дам себя обыскивать.

Алена получила рекомендательные письма в Британию. Андрей – оговоренный телеграфный адрес.

Данилин было начал ревновать жену к Джерри, но в день расставания выяснилось, что астлей остается в Петрограде.

Прощание на Финском вокзале, с которого отправлялся поезд, не затянулось.

На платформе Андрей надел медальоны своим домочадцам, при них же надел и свой.

Алена заняла место в вагоне у окна.

Но ее муж не стал задерживаться, ушел до того как тронулся состав.

С глаз готова была упасть слеза, а Андрею не хотелось, чтоб его запомнили именно таким: твердым, как камни Петербурга…

Надо сказать, что Джерри не остался один.

Что вы…

Такого просто быть не может.

Если сердце ваше чисто и благородно – вам не избежать за это расплаты.

Для джентльмена спорт и война пусть и чужая, гражданская были явлениями одного порядка. И вместо того, чтоб юркнуть в проходной двор, Джерри в декабре все того же 1917 года ввязался в перестрелку.

Англичанин убил двоих матросов, еще трех ранил, чем оставшихся нападающих в ступор.

Не ту обузой, не то наградой ему стала барышня, из-за которой перестрелка и началась. Молодая вдова была обладательницей фамилии, ношение которой в те времена было столь же опасно, как и ношение кобры за пазухой.

Чтоб спасти незнакомку, Джерри женился на ней.

Женщина стала миссис Астлей, а сам Джерри породнился с княжеским родом, впрочем угасшим по мужской линии.

Брак фиктивный не то со скуки, не то под воздействием петроградской, свинцовой весны стал нормальным, человеческим

И раз графиня заявила супругу, что она на сносях, иными словами – беременна.

Эсквайр Астлей ответствовал долгим поцелуем…

И своей изначально фиктивной жене он был верен до своей нескорой смерти.

И как надлежит джентельмену, получал от этого удовольствие.

А до Москвы Андрей добрался на удивление легко.

К Первой Столице следовал литерный эшелон с чем-то тяжелым в контейнерах.

Комендантом эшелона оказался знакомый из юности – сосед по мебилирашке на Васильевском острове.

Они встретились в здании Николаевского вокзала, куда Андрей зашел узнать насчет плацкарты, а Константин, видимо, получал документы.

Последний был в чине штабс-капитана и полковничьи погоны Данилина его изрядно шокировали.

Костя предложил Андрею место в штабном вагоне с условием, что господин полковник не станет интересоваться содержимым контейнеров.

Андрей с легкостью согласился. Впрочем неопределенно заговорил о Ривьере, генералах Скобелеве и Инокентьеве, о Белых Песках…

Но Кеша лишь пожал плечами: слова эти ему ничего не говорили.

Андрей про себя махнул рукой: невозможно знать все тайны на свете.

Да и ненужно это, опасно для здоровья.

С Константином следовала и его жена – та самая прачка. Она взглянула на Андрея, на его обручальное кольцо. В голове женщины мелькнула мысль: а не рискнуть ли?.. Не вскружить ли голову молодому господину полковнику?

Но нет: господин полковник выглядел не то что холодным, но даже стальным, пуленепробиваемым, он ехал одетый в скафандр своего мира, своих мыслей.

К тому же времена сейчас неспокойные: сегодня подпоручик – завтра комиссар фронта. Сегодня полковник – завтра покойник.

Поезд куда-то ушел по своим секретным делам.

Когда машинист сбросил ход по указу входного семафора, Андрей спрыгнул с подножки поезда, спустился по насыпи.

Время было ранее – часа два ночи, потому Андрей пошел через всю Москву пешком.

В доме на Арбате Данилина встретила испуганная ранним гостем тетка.

Дед Аленки еще недели две назад собрал свои нехитрый скарб, и вместе с проезжавшими через Москву станичниками, отбыл на Дон.

Тетя Фрося не то чтоб была рада видеть племянника…

Но и не то чтоб наоборот.

С одной стороны, как ни крути – родной человек. С иной – целый полковник.