Читаем без скачивания Падшие в небеса. 1997 - Ярослав Питерский

– Вот, вот, а ты говоришь сердца у меня нет, и совести. Есть все! Я бы еще немного додавил! Ты бы тут визжал, как свинья и подписал все, что я хочу! Но сегодня я добрый. Не знаю почему. Хотя за то, что я тебя не расколол, по головке меня конечно не погладят.

Вилор опустил словно веревки, затекшие и посиневшие руки, между ног и простонал:

– Да не подписал бы я ничего. Кричать может быть кричал, а подписывать, точно не стал.

– Значит, есть Бог, – ухмыльнулся Мухин. – Коль он вот так тебя от позора уберег. Почему я тебя не додавил? Не знаю. Но тебя он спас от мучений. Считай так, сейчас я тебя отведу в камеру, ты посиди, подумай, обмозгуй, сил наберись. Я тебе так скажу, ты упертый конечно, но поедешь на тюрьму, там с тобой по-другому будут работать. Жестче и грубее. Там система Щукин, а против нее ты не попрешь. Так, что моли Бога своего, что бы он и там тебя спасал!

– Слушай Мухин, у меня к тебе вопрос есть, – грустно спросил Щукин.

– Валяй!

– Ты, сам-то веришь, что я свою любимую женщину, дороже которой у меня нет, вернее не было никого на свете, взял и убил?

Мухин задумался, он тяжело вздохнул, достал очередную сигарету и подошел к окну. Там небрежно бросил на подоконник наручники и, пожав плечами, тихо сказал:

– Черт тебя знает. Все, говорит за то, что ты пришил свою бабу, факты, против них не попрешь! Пьяный в отрубе лежишь, рубашка в крови ее, она убитая рядом лежит, и никаких следов больше! Свидетелей нет. Что тут еще надо? Все на тебя сходится.

– Как это нет свидетелей?! А этот… Скрябин! Я же говорил вам, что Скрябин ко мне приходил!

– Хм, ты-то говорил, мы сначала поверили,… а потом, потом оказалось, что не было у тебя его! Не приходил он! Он так клялся! Он такие показания дал! Да и алиби у него, он во время убийства был в общественном месте. Завтракал в ресторане вместе с одним еще человеком. Они подтверждают. Так что…

– Как это алиби?! – Вилор, обомлевший от услышанного, смотрел на опера.

Тот пожал плечами:

– Вот так и протокол допроса в деле уже есть. Так, что тебе лучше все же чистуху-то написать. Кстати случай у меня был: жил был мужик, такой тихоня не пьющий. Он, с матерью жил и жениться долго не мог. Уж тридцать пять, а он все девственник. Мать свою любил и слушался. Но однажды он познакомился с бабой одной. Она пьющая была, и его пристрастила. Мать ему все выговаривала. Он пока трезвый был, все соглашался и на ус мотал, а однажды напился до беспамятства, взял топор и отрубил матери голову. А голову бросил в ванну, а потом спать лег. Вот так. А как проснулся уже, и менты рядом стоят, а он все долго не мог поверить, что это он маму свою любимую обезглавил…

Щукин сидел совсем опустошенный. Ему даже не хотелось двигаться, Мухин поднялся и, показывая на дверь, махнул рукой:

– Ладно, пошли! Я тебя в камеру уведу. Мне еще работать надо. Ехать по другим делам!

– Мухин, у меня к тебе просьба есть…

– Ну, что еще? – недовольно спросил опер.

– Ты это,… ты внимательно почитай Архипелаг Гулаг, как книжку почитай, не как пособие по методам дознания. Почитай и выводы сделай. Может, правда человеком станешь, я надеюсь… Солженицын писал это, чтоб народ наш грешный, больше никогда такое не творил, что бы стыдно ему было, чтобы страшно ему стало. Писал, писал, а толку, как я вижу никакого. Поэтому и прошу тебя Мухин, почитай архипелаг внимательно…

И вновь пустота и одиночество.

Они приходят и тянут, тянут человека в пропасть. Они делают все, чтобы человек стремился к смерти.

Желал ее!

Думал о ней!

Ужасно, но думать о смерти, когда ты одинок не так уж страшно,… а порой даже приятно. Ведь смерть видится, как избавление от пустоты.

Одиночество коварно…

Оно заставляет человека считать, что он никому не нужен, что он один, что он лишний…

Павел Сергеевич Клюфт сидел перед телевизором в темной комнате. Голубой экран лениво мигая, загадочно светился, как окно в потусторонний виртуальный мир. Мир, выдуманный и пустой, мир, где эмоции слишком призрачны, а боль человека выглядит как гениальная игра актеров.

Клюфт ждал вечернего выпуска новостей. А точнее раздела криминальной хроники. Ему хотелось услышать, расскажут или нет журналисты о его трагедии, об убийстве Лидии, в котором обвинили его самого близкого и родного человека.

Пустая темная квартира, лишь тени и отблески фар проезжающих по улице машин временами скользят по стенам.

Пустота, пустота помещения, как внутренняя опустошенность.

Квартира тоже чувствует одиночество, квартира тоже страдает от одиночества.

Клюфт нажал кнопку на пульте и переключил программу. На экране появилась миловидная девушка, которая что-то эмоционально рассказывала. Затем замелькали кадры, какого-то репортажа.

Павел Сергеевич не слушал, ему сейчас было все равно, что происходит в городе, в стране, в мире, во вселенной.

Слишком далеко все это было сейчас, слишком далеко…

«Радоваться жизни, хм, какие странные слова, я уже и забыл, что такое… радоваться жизни,… а ведь это синонимы – жизнь и радость. Счастливы те, кто действительно может так поступать, так делать! Радоваться жизни! Человек всю свою жизнь не понимает значения этих слов. Лишь в исключительных случаях, когда он висит на волосок от смерти, человек на короткое время может действительно испытывать радость. Радость от жизни, а потом,… потом он забывает это. Мы так и живем, думая о будущем, думая, что в дальнейшем нам всем будет только лучше. И ориентиры видны. И планы поставлены. И начинается, мечтание о будущем… Вот я женюсь и буду счастлив. Вот я закончу, институт и буду счастлив,… вот я заработаю много денег и буду счастлив,… вот моя дочь выйдет замуж и она, а значит и, я буду счастлив. Вот, ко мне привезут внуков, и я буду счастлив. Все эти, мечты потом лопаются, как мыльные пузыри. Это иллюзия! Оказывается, что человек был счастлив тогда, именно в прошлом,… именно когда он был еще не женат, беден и не имел образования. Потому, как старость ломает иллюзию счастливого будущего. Оно коверкает идею о будущем счастье, переворачивая ее во временном пространстве. Назад, назад в прошлое! Вот, там, как оказывается, я действительно, был счастлив,… так, на старости лет думает человек. Я был молод, полон сил и идей, планов и амбиций, вот тогда я был счастлив! А сейчас думает человек, что на старости хорошего со мной произойдет? Ничего! А если еще и одиночество, то… к ужасу становится понятно, что вся жизнь – это лишь пустота. Пустота иллюзий о будущем счастье, и тогда человека неизбежно посещает мысль о бессмысленности жизни. А значит, а значит, нужна ли она вообще? Какой мрачный вывод на старости лет. Кто-то от таких мыслей умирает…, и все говорят: он сгорел от одиночества… Как я прожил свою жизнь? Правильно? Бездарно? Виноват ли в этом я? Или виноваты окружающие меня люди? Я, старик так и не могу понять. Действительно ли человек хозяин своей судьбы? Или… или все предрешено сверху, или все запланировано и некуда от пунктов этого плана не деться, придется выполнять…» – Клюфт рассуждал медленно, словно понимая, что торопиться сейчас нет смысла.