Читаем без скачивания Поле мечей - Конн Иггульден

— Она умерла, — коротко ответила девушка, жалея, что вообще затеяла весь этот разговор.

— Ах да. Страшное несчастье, — подержал Светоний, но жестокая улыбка придала словам противоположный смысл. Едва кивнув, он деревянной походкой пошел прочь, оставив наконец Юлию в покое.

Та взглянула на Клодию и с притворным удивлением подняла брови.

— По-моему, разговор не слишком ему понравился, — заметила она. Жизнерадостность постепенно брала свое.

— Ты сама ставишь себя в опасное положение, — резко отчитала воспитанницу Клодия. — Чем скорее станешь женой Помпея, тем лучше! Надеюсь, он быстро найдет способ держать тебя в руках! Может быть, не поскупится и на побои!

Юлия склонилась и заглянула нянюшке в глаза.

— Он не осмелится. Отец тут же сдерет с него шкуру.

Клодия вышла из себя и отвесила непослушной девчонке пощечину. Та от неожиданности схватилась за щеку. Старушка же нисколько не раскаялась.

— Жизнь куда жестче, чем тебе представляется, негодница! Скоро сама узнаешь!

Царь арвернов плотно закрыл дверь зала — дул сильный ветер, порывы его с отчаянным завыванием намели у порога целый сугроб.

В зале собрались старейшины самых древних галльских племен. Здесь были сеноны, карнуты, пиктоны, редоны и множество других. Некоторые уже стали вассалами Рима, прочие же сохранили лишь жалкую часть той силы, которой обладали прежде. Воины были давно проданы в рабство, а скот угнан легионерами и забит. Вождь эдуев Мхорбэйн отказался приехать на сбор, но все остальные ожидали помощи и поддержки в борьбе за свободу. В царе арвернов они видели лидера и защитника. Соединенными усилиями галльские племена вполне могли бы собрать армию, способную победить римлян и избавить землю от их владычества. Решимость вождей определенно читалась на их лицах. Глядя на союзников, Цингето забыл о зимнем холоде.

— Примете ли вы мое командование? — негромко спросил он, хотя не сомневался в положительном ответе. Ведь иначе зачем они ехали сюда, преодолевая бездорожье и зимний холод?

Вожди по очереди, не спеша, торжественно поднимались и заявляли о своей поддержке, обещали и воинскую силу. Мало кто испытывал к царю арвернов симпатию, однако годы военных действий доказали его правоту. Поодиночке племенам не выжить, но в союзе, под руководством верховного царя, они вполне могли вышвырнуть завоевателей с родной земли. Цингето взял на себя роль лидера, и все остальные, не видя иного выхода, согласились подчиниться.

— Сейчас я приказываю вам выжидать и готовиться к жестокой схватке. Куйте мечи и доспехи. Готовьте для долгого хранения каждую тушу, которую забивают сородичи. Нельзя повторять ошибок прошлых лет и тратить силы на бесполезные битвы. Когда придет время выступать, мы выйдем единой силой. А произойдет это в минуту слабости римлян. Тогда они поймут, что отобрать Галлию у ее народов не удастся. Скажите своим воинам, что им предстоит встать под знамена верховного царя и объединиться, как они объединялись тысячу лет назад, когда ничто в мире не могло нам противостоять. История показывает, что некогда мы были одним могучим народом, непобедимыми всадниками гор. Общий язык — свидетельство былого братства и единства.

Царь возвышался среди подданных во всем величии и могуществе. Вожди не выдерживали его свирепого огненного взгляда и опускали глаза. Рядом с Цингето стоял Мадок. Не зря он отдал младшему брату корону отца. Слова царя затрагивали самые сокровенные струны в душах людей, и предводители племен с радостью думали о возможности воссоединения древних братских народов.

— С этого дня прекратятся все распри. Ни один из галлов не убьет больше ни соплеменника, ни соседа. Каждый меч, каждая стрела должны противостоять врагу, а не лишать жизни брата. При малейшем несогласии действуйте моим именем, — спокойно наставлял Цингето. — Говорите всем, что Верцингеторикс призывает к оружию.

ГЛАВА 39

Цезарь стоял у высокого борта галеры. Перед глазами все выше вырастали белые скалы. Они постепенно выступали из дымки, и сердце полководца нетерпеливо билось в предвкушении неизведанного. Первая экспедиция закончилась катастрофой, и он постарался учесть все ее уроки и исправить ошибки. Флот, который сейчас вспенивал воды пролива, в сотни раз превосходил тот, первый, по количеству кораблей. Стоил он вовсе не дешево и потребовал всего захваченного в Галлии богатства. Чтобы прорваться сквозь морскую стихию, Цезарь пожертвовал всеми имевшимися в его распоряжении резервами, и белые скалы бриттов на этот раз не должны были устоять. Допустить второго провала он просто не мог.

Разве можно забыть, как покраснела от крови вода, когда корабли разбивались о неприступные, жестокие скалы? Потом налетели безжалостные воины с синими лицами. Не давая римлянам выйти на берег, они уничтожали тех, кому удалось уцелеть.

Юлий еще крепче сжал деревянный борт. Тяжело вспоминать, как доблестный Десятый легион пробивал себе путь сквозь ревущий, бушующий мрак. Сколько прекрасных воинов осталось плавать лицом вниз! Их терзали волны, спины клевали морские птицы. В те три страшные недели природа отвернулась от римлян. Каждый день сплошной стеной лил дождь, холод и ветер не позволяли ни обогреться, ни обсушиться. Те, кому удалось уцелеть во время кровавого знакомства с новой землей, оказались на грани отчаяния. Полководцу никогда еще не приходилось видеть воинов в столь бедственном положении. Тревога лишь усиливалась из-за того, что никто не знал, уцелел ли в жестоком шторме хоть один из кораблей. Цезарь скрывал собственные чувства, но в душе искренне приветствовал каждую выплывающую из тумана галеру.

Легионеры храбро сражались против населявших эти края варваров, однако Цезарь прекрасно понимал, что без поддержки флота, снабжающего армию всем необходимым, ему не обойтись. Полководец принял капитуляцию Коммия, главного вождя местных жителей, но мысли его уже сосредоточились на будущей весне.

Уроки, полученные на негостеприимном берегу, не могли пропасть даром. На каждом из судов раздавались крики помощников капитанов; они командовали гребцами. Нос галеры то поднимался, то вновь оседал в морскую пучину, обдавая полководца дождем брызг. Юлий слегка подался вперед, пытаясь разглядеть на берегу готовых к бою воинов. На этот раз отступление невозможно.

Корабли бороздили море и справа, и слева. Насколько хватал глаз, они вспенивали волны холодного, туманного пролива. Сотни галер — купленных, построенных, нанятых, взятых взаймы — несли к острову пять вооруженных легионов. В сооруженных на палубах стойлах качались две тысячи лошадей; им предстояло смести сопротивление синелицых, ярко раскрашенных дикарей.

Даже предполагая, что предстоит увидеть, Цезарь не смог сдержать дрожи: на скалах появилась цепь вооруженных людей. Он взял себя в руки и окинул их презрительным взглядом. Пусть смотрят, как к берегу их острова подходит величайший и самый мощный в истории человечества флот. Пусть любуются.

На сей раз море оказалось милостиво к римлянам, и волны вовсе не плясали в бешеной ярости, как это было год назад. В самый разгар лета тяжелые галеры лишь слегка покачивались от ветра. Вскоре по всей линии послышался сигнал горнов. На воду спустили лодки, и Десятый легион пересел в них первым.

Юлий спрыгнул на песок, едва веря, что это тот же самый берег, который он видел в прошлом году. Воины втащили лодки как можно дальше на гальку, чтобы их не унесло во время шторма. Вокруг царили оживление и хорошо знакомая деловая суета. Звучали приказы, выгружалось оружие, росли горы мешков с припасами. Выгрузившись и заняв оборону, Десятый просигналил следующему легиону, передавая ему эстафету. Юлий внезапно ощутил неприятную сырость прилипшего к телу плаща. Море! Полководец подошел к самой воде и внимательно взглянул на бесчисленное множество приближающихся лодок. Наверное, коварные бритты сейчас тоже не отрывают глаз от картины вторжения.

Конечно, высадка огромной армии не могла пройти без ошибок и даже ран. Одна из лодок с такой силой накренилась, когда воины начали выпрыгивать и вылезать из нее без должного порядка, что бортом перебило ногу десятнику. В море попало немало тюков с припасами и даже копий, причем рассерженные командиры заставляли нерадивых солдат прыгать за ними в воду.

Однорукий Рений, перелезая через высокий борт лодки, поскользнулся и скрылся под водой. К счастью, товарищи дружно бросились ему на помощь. Крепкими руками они подхватили рычащего от досады на собственную неловкость любимого учителя. Высадка на берег целой армии без единого несчастного случая сама по себе могла считаться подвигом. Дело продвигалось медленно, но когда солнце скрылось за горизонтом, Десятый легион уже соорудил ограждение первого на новой земле римского лагеря. Хотя он и оставался уязвимым, тем не менее преградил врагам путь к берегу.