Читаем без скачивания История Венецианской республики - Джон Норвич

Когда папа Юлий II узнал о возвращении венецианцами Падуи, он пришел в ярость. А после неудачной попытки Максимилиана вернуть ее он узнал, что Верона тоже собирается присоединиться к Венеции, а маркиз Мантуи, состоявший в лиге, был взят венецианцами в плен, когда шел с подкреплением. Говорят, папа швырнул тиару на пол и разразился проклятиями, негодуя на святого Петра. Реституция папских земель его ни на йоту не успокоила. Его ненависть к Венеции осталась такой же неутоленной, хотя он и получил от дожа письмо, в котором тот нижайше умолял принять в Риме венецианское посольство из шести человек. Папа согласился, но скоро стало понятно, что сделал он это только для того, чтобы снова унизить республику. В начале июля, когда послы прибыли, им, как отлученным, запретили: входить в город до темноты, селиться в одном доме и даже видеться между собой по служебным делам. Никакие привилегии или даже просто правила приличия, действующие в отношении иноземных послов, их не касались. Только один из них удостоился аудиенции — некий Джироламо Дона, которого папа знал прежде. Но и эта аудиенция быстро превратилась в обличительную речь разгневанного Юлия II. Неужели венецианцы действительно решили, что церковными запретами можно пренебречь только потому, что они вернули себе несколько городов, на которые к тому же не имели права? Он не даст им прощения до тех пор, пока не будут выполнены условия Камбрейской лиги и венецианцы с веревками на шеях не падут перед ним на колени. Напоследок он протянул Дона документ, в котором были изложены его требования. Впоследствии Сануто описал его как «дьявольский и позорный». Когда этот документ доставили в сенат, к нему там отказались прикасаться. «Скорее мы пошлем пятьдесят послов к туркам, чем примем такие условия», — выкрикнул в гневе сын дожа, Лоренцо Лоредано.

Это была не пустая угроза, и возглас Лоредано никого не удивил. Все прекрасно понимали, что недавние успехи лишь подняли боевой дух, но на долгосрочные перспективы особенно не повлияли. Лига оставалась в силе, ее враждебность не угасала. Императора временно удалось осадить, но его армия никуда не делась, и вскоре он, конечно, вернется, чтобы отвоевать свою честь и репутацию. Французы в Милане тоже держали оружие наготове. А Венеция по-прежнему оставалась одна, ее армия разбита и рассеяна, ее казна опустела, большая часть ее доходов с terra firma прекратила поступать, и не нашлось ни одного друга, который поддержал бы ее. Выбора не оставалось: если христианские государства ополчились против нее, пришлось обратиться к туркам.

Решение было принято 11 сентября. Венеция обратилась к султану, отметив, что лига создана как против Венеции, так и для противодействия ему. Султана попросили прислать войско, такое большое, какое возможно, а также одолжить не менее 100 000 дукатов. Его также попросили уменьшить закупки флорентийской и генуэзской одежды, чтобы доходы от этих сделок не поддерживали лигу. Для государей Запада, когда они узнали об этом воззвании, оно стало лишним доказательством безбожия венецианцев, хотя это было жестом отчаяния, и виноваты в этом были сами же государи. В европейском политическом мышлении того времени, когда самое христианство боролось за выживание, произошел переворот: христианские лидеры во главе с папой решили уничтожить государство, которое долгое время служило первой линией обороны. Теперь и вовсе его вынудили обратиться к врагу.

Но султан ответил молчанием. И хотя новый король Англии, Генрих VIII, выказывал явные признаки симпатии к Венеции, он тоже не мог оказать материальной помощи.

Гибель речного флота Тревизано стала новым ударом, и к концу года республика больше не могла продолжать борьбу. 29 декабря было решено принять условия папы. Это было жестоко — Венеция полностью подчиняла себя Святому престолу. Она лишалась традиционного права назначать епископов и священников в пределах своих владений, судить их в своих судах, облагать их налогами, не спрашивая папского согласия. Лишалась она и своей юрисдикции над подданными папы, находящимися на ее территории. Папа получал полную компенсацию за все расходы по возвращению своих земель и за все убытки, которые он понес из-за того, что эти земли находились во владении Венеции. Адриатическое море становилось свободным от пошлин, которые Венеция взимала за проход судов через него. И наконец, в случае войны с турками, республика обязана была предоставить не менее пятнадцати галер.

Никто не ожидал, что венецианцы, несмотря на свое бедственное положение, легко смирятся с этими условиями. Когда необходимую резолюцию представили сенату, тот ее отклонил. Даже со второго раза она едва набрала необходимый минимум голосов. После месяца переговоров от папы Юлия удалось добиться только двух ничтожных уступок: от пошлины в Адриатике освобождались только папские подданные, и обязательство предоставить галеры было дано только на словах, чтобы лишний раз не бросать вызов султану.

Так было достигнуто согласие, и 24 февраля 1510 года папа Юлий II воссел на специально построенном троне перед центральным входом собора Святого Петра. Вокруг него расположились двенадцать кардиналов. Все пятеро венецианских послов, одетых в алое (шестой за несколько дней до этого умер), встали перед ним, поцеловали его туфлю, затем преклонили колени на ступенях. Глава посольской миссии Доменико Тревизано произнес формальную просьбу от имени республики об абсолюции, и епископ Анконы зачитал полный текст соглашения. Должно быть, посланникам больнее всего было выслушивать его не столько потому, что он содержал признание Венеции в грехах, за которые она была отлучена. Голос епископа, к счастью, был так тих, что произнесенное им едва можно было разобрать. Скорее из-за того, что чтение длилось целый час, в течение которого послы должны были оставаться на коленях. С трудом поднявшись, они получили двенадцать розг для бичевания от двенадцати кардиналов. Реальное бичевание милостиво исключили из церемонии. Затем они поклялись соблюдать условия договора, еще раз поцеловали туфлю папы, и тот наконец пожаловал им отпущение. Только тогда двери собора отворились, и все вместе проследовали к местам для моления у горнего места. Затем месса продолжилась в Сикстинской часовне. Один лишь папа не пошел к мессе. Один из венецианцев писал в своем отчете про папу, что тот «никогда не выдерживал длинных богослужений».[230]

Венеция капитулировала — но только когда уже не оставалось другого выхода. Этот факт отражен в правительственных документах. В тот самый день, когда послы получили полномочия подписать соглашение от имени республики, Совет десяти подавляющим большинством голосов (13 против 2)[231] принял официальное заявление о том, что Венеция от рук папы претерпела незаслуженные гонения и подчинилась несправедливым требованиям не по доброй воле, но по принуждению — «силой, страхом и угрозами». Следовательно, она не связана этими обязательствами и оставляет за собой право предоставить другие условия договора папе, «когда он будет лучше осведомлен и не будет испытывать враждебности», либо его преемникам.

Посланники, как и папа Юлий II и кардиналы, не могли знать того факта, что они послужили всего лишь инструментом для официального подтверждения, а условия, которые зачитывались так долго и болезненно, их собственное правительство аннулировало и нарушило еще за три недели до этого.

Новости о восстановлении согласия венецианцев с папой не слишком обрадовали членов лиги. В частности, Франция сделала все, чтобы этого не произошло, и на церемонию абсолюции послы Франции, Священной Римской империи и Испании не явились, хотя они находились в это время в Риме. Юлий II не делал попыток выйти из лиги, но, говорят, он похвалялся, что, даровав Венеции отпущение, он всадил кинжал в сердце короля Франции. Это лишний раз доказывает, если здесь вообще нужны доказательства, что теперь он рассматривал Францию, а не Венецию главной помехой своей политике в Италии. Фактически, он поменял сторону. В марте 1510 года венецианский сенат рассматривал, как бы получше включить папу в предполагаемый альянс с Англией и Шотландией, а сам Юлий поссорился со своим бывшим союзником, герцогом Альфонсо Феррарским, потому что его тревожили и раздражали потакания герцога французским интересам.

Но это не значило, что договор о создании лиги превратился в ненужную бумажку — вовсе нет! С наступлением весны французы снова выступили в поход. Их поддержали герцог Ангальтский и герцог Альфонсо. Союзники надеялись соединиться с силами Максимилиана и решить дело в Венето раз и навсегда. Как нетрудно догадаться, Максимилиан не смог выступить, но даже без него объединенная армия превосходила венецианскую. В Венеции были свои проблемы — в январе в Лониго умер Питильяно,[232] а замену ему найти было нелегко. В качестве временной меры командование доверили проведитору Андреа Гритти. Но его изобретательность, храбрость и боевой опыт не могли перевесить того факта, что, являясь чиновником, он был человеком преимущественно штатским, а значит, не имел достаточного авторитета в наемных войсках.