Читаем без скачивания Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

С нами отправились каждой твари по паре. От гвардейцев Шарль с Рашем, от мушкетеров Шелопухин с Тимуром, от флотских пара мощных матросов с флагмана. Ветеранов за исключением Анчо мы не позвали, имея в виду предстоящую тяжелую греблю. Вещей взяли минимум, а из оружия только мушкетоны, новоизобретенные дробовики и пистолеты.

Дорога оказалась ухоженной и сухой, карета шла быстро и мягко. Мы почти не говорили в пути, стараясь сохранить силы для морского перехода. Но я не удержался — полдороги смотрел в окно, а потом даже поменялся с одним из матросов, чтобы проехаться наверху рядом с кучером.

Хутора уже ничем не напоминали починки. Добротные усадьбы с большими домами, сараями, конюшнями, банями. И я достоверно знал, что в подвалах зреют сыры, висят окорока и колбасы, а погреба полны разнообразных солений. Мы проносились мимо аккуратных полей, пастбищ, огороженных заборами из жердей; разросшихся садов со множеством плодоносящих деревьев. Хотелось вопросить из кареты, как глупый король: «А чьи это земли?», чтобы услышать в ответ: «Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса». Всё увиденное, разумеется, принадлежало разным хозяевам, но я всерьез приложил к этому руку и законная гордость переполняла меня.

Конечная станция и вовсе превратилась в настоящий городок. Мы увидели даже несколько каменных домов, а уж на кирпичном подклете стоял каждый второй. Всяких построек насчитывалось с полсотни. Здесь жили рыбаки, несколько индейских семей, работники трёх станций — почтовой, дилижанса и лодочной. Стояли лесопилка, коптильня, лавки, склады, отделение меховой компании.

И ни каких укреплений.

— Надо бы хоть какой-то блокгауз поставить на всякий случай, — заметил Лёшка. — А ну как нападут с моря.

Для приема шхун в море уходил пирс на деревянных столбах, но обычные лодки и баркасы здесь просто вытаскивали на пляж.

— Давно ли был кто с того берега? — спросили мы лодочника.

— Вчерашняя почтовая байдарка не пришла, — ответил он. — Но такое и раньше часто бывало.

Мы подобрали баркас футов двадцати пяти с четырьмя парами вёсел.

— Чей? — спросил я.

— Ваш. В смысле компанейский.

— Отлично. Мы забираем его.

Лодочник с нашими матросами принесли весла, канаты, парус, хранящиеся отдельно на складе. Погрузив оружие, сумки, бочонок с порохом, мы дружно столкнули баркас в воду и залезли внутрь. Анчо уселся за руль, остальные за весла.

— Будет выглядеть глупо если шхуны опередят нас, — заметил Лёшка.

Половина пути проходила среди россыпи островов, но в основном вдоль самого крупного из них, который индейцы называли Ханен. Под парусом здесь ходили с большой осторожностью. Ветер постоянно менялся. Иногда задувал, точно в аэродинамической трубе, иногда бесновался, бросаясь сразу со всех направлений, а иногда вовсе стихал внизу, хотя над головой продолжали носиться облака. Нам приходилось, то убирать мачту и браться за весла, то ставить её вновь.

Зато вторая половина пути пришлась на чистую воду пролива, где ветер дул ровно, а небольшое течение, которое поначалу сносило нас к югу, потом повернуло к северу. Так что, заложив дугу, баркас быстро добрался до устья Фрейзера.

Шхуну мы увидели неподалеку от дельты. Но это оказалась не наша шхуна. В смысле не одна из тех, что собирались выйти с десантом из Виктории.

— «Кирилл», — доложил самый глазастый из матросов.

— Яшка? — удивился Тропинин.

— Нефрит, — произнес я. — Уж не в нём ли всё дело?

Некогда мы с Тропининым распределили лихорадки по шкале времени, собираясь устраивать их по мере необходимости для придания импульсов экономике и привлечения людей. Мы учли каланов и котиков, золото и китов, вспомнили даже о нефти и крабах, время которых вряд ли придёт при нашей жизни. Но про нефритовую лихорадку даже не подумали. Мало того прозевали её начало.

Камешек, что сорвал лавину был брошен Яшкой с подачи Шэня.

Несмотря на накопленные богатства Дальнобойщик продолжал «жечь», как выражался Тропинин (большинство его «мемасиков», как он называл идиомы, я не понимал, но этот вполне подходил случаю). К этому времени Яков Семенович выдал замуж обеих сестер, построив им по особняку на улице Львов в качестве приданного. Одна из сестер успела уже овдоветь, но вместе они обеспечили Яшку целым выводком племянников и племянниц. Парней помладше он сразу определил юнгами на свои корабли, а тех, что уже набрались опыта, пристроил в Морское училище; девочек отдал в школу и затем в Университет, пожертвовав каждому заведению по десять тысяч в испанской серебряной монете. Сам он так и не женился и хотя в его доме поселилась красивая китаянка, детей не имел. Судя по всему именно племянникам предстояло унаследовать бизнес империю. А компания «Северная звезда» росла как на дрожжах, набрав силу и став крупным игроком на тихоокеанском рынке.

Пока его капитаны и приказчики окучивали уже проторенные пути, Яшка открывал новые. Он предпринял экспедицию на Ладронские острова (те, что принадлежали испанцам), затем посетил Филиппины. Испанцы не позволяли другим европейцам торговать в своих владениях, но местная торговля велась полным ходом. В неё и влез Яшка, доведя до ума старую Лёшкину идею. Он обменял одну из своих шхун на настоящую джонку, а шкипером на неё поставил опытного Шэня, придав ему всех, кто имел азиатскую внешность. Сам Яшка побывал и там, и там, выдавая себя за простого матроса, а для маскировки перепачкал лицо жиром и сажей.

Затем Дальнобойщик отправился в Тайваньский пролив, где посетил несколько неизвестных островов и, как говорили, поладил там с пиратами, а может быть, с повстанцами. Впрочем, разница между теми и другими была чисто формальной. Между прочим он выгодно загнал этим бандам несколько шхун, за что заслужил респект от Тропинина.

Не брезговал Яшка содрать при случае тысчонку-другую рублей и с моей компании. Одно время приказчики выплачивали шкиперам или приказчикам по десять рублей за каждого привезённого в Викторию человека, при том условии, что он говорит по-российски и не числился среди тех, кто прибыл по моим каналам. За иноземца же платили только, если тот являлся специалистом в интересующей нас области. Таким образом я хотел создать дополнительные стимулы для миграции. Наши часто бывали в имперских портах, камчатских поселках, и время от времени сманивали оттуда людей или даже нелегально переправляли ссыльных.

Что сделал Яшка? Он отобрал несколько китайцев давно уже ходящих на его шхунах матросами, а то и помощниками и потому вполне освоивших русский язык. Затем отправился в Макао с мехами, а на обратном пути заскочил на разведанные им ранее острова, где набил шхуну бедняками-переселенцами. Китайские бедняки ели немного, да и сами по себе были щуплыми, а потому помещалось их на шхуне изрядно.

Во время перехода через океан Дальнобойщик заставил их учить русский язык. Возможно, прибегал к кнуту, возможно, к прянику, а быть может, сказалось китайская усидчивость. Но уроки, как мне потом говорили, продолжались по восемнадцать часов в день.

Когда Яшка предъявил полсотни людей Вазургину в Сан-Франциско, они все весьма сносно лопотали по-русски, а некоторые умели даже писать. И таких рейсов Яшка совершил целых три, пока я не отменил бонусы.

— Это всё твоя склонность к политкорректности, — смеялся тогда Лёшка. — Нет бы прямо сказать, что платить будешь только за русских.

— За русских? — воскликнул я. — Да среди этих русских больше половины якутов, тунгусов и камчадалов.

Между прочим Яшка первым подобрал ключик к Японии, куда никаких европейцев за исключением голландцев не допускали. Правда японцы не пускали на внутренний рынок и китайских торговцев, так что номер с джонкой здесь не прошел. Но Яшка нашел выход. Он встречался с японскими купцами на небольших островах где-то возле Тайваня и там совершал взаимовыгодный обмен. Шкуры калана ценились у японцев втрое дороже нежели в Кантоне или Кяхте, имел большой спрос сахар. Яшка выгодно покупал у купцов серебро, отдавая за него кантонское золото. В Китае же, напротив, серебро ценилось дороже золота. На этих рейсах до сих пор неплохо зарабатывали голландцы. И вот теперь в бизнес бочком влезла одна из наших компаний.