Читаем без скачивания Легенды Приграничья (сборник) - Бертрам Чандлер

— Почему? — резко спросила она.

— Налей мне выпить и получишь ответ.

Она не сдвинулась с места, зато вытянула длинную точеную руку, подняла тяжелый графин и стакан, поставив их на стол в пределах моей досягаемости. Я посмотрел на жидкость в сосуде. Из-за вибрации по поверхности пробегала мелкая рябь. Старая лошадка показывала свой норов. Может, еще успею выпить, пока все не начнется. Или не закончится. Я плеснул себе изрядную порцию и поднес бокал к губам. Насколько я понимаю в напитках, джин был весьма недурен. Способности доктора к биохимии достойны всяческих похвал. Аромат лимона смягчал резкий запах джина.

— Ты получил свой напиток, — бросила она.

— Хорошо. Да будет тебе известно, я увлекаюсь поэзией. Все началось с Ральфа. Мастер не одобрил этого и…

—«Вниз» — бархатным голосом изрек доктор и продолжил:

«Вниз.

Резкие вспышки,

Пламенные фаллосы,

Разрывающие

Мембраны атмосферы,

Паутину облаков,

Устремляющиеся

В каменную утробу мира.

Космонавты, я спрашиваю вас:

Что за монстр,

Что за чудовище

Станет плодом этого насилия?»

Я посмотрел на него с отвращением. Его круглое лицо под длинными жирными черными волосами выглядело, как всегда, преувеличенно чувственным. Он знал огромное количество современных стихов, и почти во всех упоминалась тема изнасилования, либо буквально, либо иносказательно.

— Если бы я стал читать этот мусор, старик имел бы все основания, чтобы изгнать меня из святая святых, — сказал я ему. — Но я-то читал настоящую поэзию. Классику.

— Ах, да. Поэзию. Напыщенность и мишура. Вы с дорогим Ральфом на пару увлекаетесь этим сентиментальным вздором с древней Земли. Правильно сделал бы наш босс, если бы выкинул вас с корабля в открытый космос…

— Поэзия и руководство кораблем суть вещи несовместимые, — безо всякого выражения изрекла Сандра. — Особенно в такие моменты.

— Корабль спокойно садился — тихо и мирно, на полной автоматике, — возразил я.

— И сейчас жизнь всех нас может оборваться, случись одно-единственное замыкание, — продолжала она. — Может быть, я всего лишь шеф-повар и мойщица бутылок, но даже мне известно, что в такие моменты офицеры в рубке управления должны быть постоянно настороже.

— Ну ладно, — сказал я. — Хорошо.

Я внимательно посмотрел на нее, а она — на меня. Она всегда выглядит привлекательно, но, будучи в гневе, почти неотразима. Интересно (а мне всегда было это интересно), как она будет выглядеть, если ее лицо станет менее напряженным и резким, смягчится под влиянием страсти. Но она, Сандра, выполняет свою работу, и выполняет ее хорошо, и ей, как и всем нам, включая меня, доводилось знавать нелегкие времена.

А в это время мы продолжали садиться, и рев реактивных двигателей не умолкал ни на минуту. По сравнению с недавними неприятностями и проблемами, все шло совсем неплохо — даже лучше, чем можно было ожидать. И тут, словно в подтверждение моих опасений, двигатели заглохли, и мы все трое могли слышать удары собственного сердца. Лицо Сандры стало белым, как мел, под копной медных волос. А румянолицый Дженкинс даже позеленел от страха. И мы, затаив дыхание, стали ждать финального треска ломающейся обшивки.

Корабль слегка накренился, и кают-компания наполнилась странными звуками — потрескиванием и позвякиванием пружин и цилиндров посадочного оборудования. Малюсенький динамик зашуршал, и мы услышали голос старика:

— Посадка закончена. Персонал может приступать к выполнению своих обязанностей, связанных с прибытием.

Док Дженкинс засмеялся, не стыдясь своих эмоций. Он сел и налил каждому из нас по большой порции из графина:

— За окончание путешествия! — провозгласил он, поднимая бокал. Глотнул немного джина. — А теперь, раз мы все можем расслабиться, Питер, что ты там такое рассказывал о поэзии, что привело к почетному выпроваживанию тебя из оранжереи?

— Я видел небеса, где жизнь кипит… — начал цитировать я.

— Мы приземлились, слава Богу, но не на волшебных парусах, — заметил он. — Пронизывающие фаллосы пламени — вот гораздо лучшее описание для ракетных двигателей.

— Я предпочитаю волшебные паруса, — остался я при своем мнении.

— Это уж точно, — заметил он.

— Некоторым людям уже есть чем заняться, — многозначительно изрекла Сандра, поднимаясь на ноги. — С кораблем покончено, но ведь не с нами!

Глава 2

Да, работы нам всем хватало, но никто, включая Сандру, не торопился к ней приступить. Мы были внизу, все вместе, испытывая то странное чувство, которое всегда приходит в конце путешествия. Это и облегчение оттого, что все, наконец, закончилось. И расслабление от возвращения домой (хотя миры Приграничья были домом лишь для старика). И некоторая грусть оттого, что путешествие, все-таки, закончилось — нечто сродни последнему дню в школе.

Сандра постояла пару минут, глядя на нас с доком. Затем потянулась к графину со словами:

— Просто позор оставлять все это двум таким свиньям, как вы.

— Это не должно тебя беспокоить, душечка, — лениво протянул Дженкинс.

— Это меня беспокоит.

Она снова села и наполнила стакан. Доктор наполнил свой. А я — свой.

— За конец путешествия! — провозгласил док, сделав из этого тост.

— За встречу влюбленных! — добавил я, закончив цитату.

— Вот уж не знала, что у тебя есть зазноба в порте Обреченный, — отчужденно проговорила Сандра.

— Нет у меня никого, — ответил я. — Но в конце путешествия должна быть встреча влюбленных.

— Почему? — с неподдельным интересом спросила она.

—Потому что некий пускающий розовые слюни так называемый поэт так захотел, — вставил док.

— Все лучше, чем твое дерьмо насчет пронизывающих фаллосов, — не остался я в долгу.

— Мальчики, мальчики… — увещевала нас Сандра.

— А в бутылке что-нибудь осталось? — услышали мы голос Ральфа Листауэла.

Мы и не заметили, как он вошел в кают-компанию. И смотрели с удивлением, как он стоял, нескладный, долговязый, и рост его слегка уменьшился из-за привычной сутулости. На морщинистом лице — выражение озабоченности. Интересно, что опять случилось?

— Вот, Ральф, — Сандра протянула ему бокал.